Покушение на шедевр - Дэвид Дикинсон

— Фрэнсис, — сказала она, — погляди на эти стулья. Когда мы их покупали? Тебе не кажется, что они уже слегка расшатались? — Леди Люси сильно надавила на сиденье одного из стульев. Он чуть-чуть пошатнулся — пожалуй, это и впрямь означало, что очень грузный человек, усевшись на него, может внезапно очутиться на полу.

Пауэрскорт давно привык к этой постоянной борьбе за совершенствование домашнего быта. Иногда он приходил домой и обнаруживал, что вся мебель в гостиной переставлена. Иногда шторы, которые раньше полностью всех устраивали, внезапно перекочевывали из его кабинета в пустующую спальню. А однажды целый платяной шкаф вдруг переехал из его спальни в кладовую, находящуюся в нескольких метрах дальше по коридору.

— Мне просто не нравился этот шкаф, Фрэнсис, — сказала в тот раз леди Люси. — Он был такой безобразный. — В душе Пауэрскорт уже побаивался, а не окажется ли он сам жертвой одного из подобных мероприятий — вдруг его тоже отправят куда-нибудь в угольную яму или на чердак конюшни, чтобы не портил эстетического впечатления от прочего домашнего интерьера. Порой он отшучивался, говоря, что кухне и впрямь самое место в чулане, а дети должны спать в передней: тогда они скорее будут попадать по утрам в школу. В ответ его обзывали ленивым обывателем, не верящим в идеал домашней гармонии. И напрасно Пауэрскорт пытался доказать жене, что совершенство — это всего лишь мечта, что-то вроде платоновской идеи, маяк на далеком холме, греза, которой никогда не стать явью, и потому все ее усилия обречены на неудачу.

— Ты городишь чепуху, Фрэнсис, — с усмешкой отвечала ему леди Люси. — Я просто-напросто стараюсь сделать наш дом как можно уютней. Ты ведь не хочешь, чтобы наши дети выросли в безобразной обстановке?

Вот и теперь, когда был поднят вопрос о стульях, Пауэрскорт решил, что наилучшим решением будет мгновенная капитуляция.

— Пожалуй, ты права, Люси. Лучше поменять их, от греха подальше.

Леди Люси не привыкла к таким быстрым победам. Чаще всего Пауэрскорт возражал, что эта мебель прослужит еще лет пять-шесть, или, как это свойственно мужчинам, бормотал какие-то бессвязные, угрожающие пророчества о грядущем разорении. Она внимательно вгляделась в лицо мужа. Может, он, по своему обыкновению, опять ее дразнит?

— Ты серьезно? — недоверчиво спросила она.

— Абсолютно, — уверил ее муж. Леди Люси решила дознаться, в чем причина такой странной покладистости. Если ей повезет, это поможет планировать будущие кампании.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Фрэнсис? — Леди Люси вдруг испугалась, что ее муж заболел.

— Со мной все в полном порядке, любовь моя, — сказал Пауэрскорт, легонько целуя жену в щеку. — Просто я тороплюсь. Мне срочно надо в Королевскую академию. И еще мне нужен твой совет.

Леди Люси опустилась на один из сомнительных стульев. Пауэрскорт заметил, что она сделала это без малейших колебаний. Похоже, мебели в столовой вовсе не нужен ремонт… Но он отнюдь не собирался затевать долгое разбирательство по этому поводу и усилием воли изгнал из головы всякие мысли о домашних проблемах.

— Нам требуется найти кое-кого в Челси, — начал он. Услышав слово «нам», леди Люси радостно встрепенулась. Не «мне», а «нам» — множественное число!

— Кого именно, Фрэнсис? — с улыбкой поинтересовалась она.

— Я знаю только ее имя, — сказал Пауэрскорт. — Розалинда. У нее был роман с погибшим Кристофером Монтегю. Муж, говорят, не очень покладист. И живет она в Челси, эта Розалинда. Вот и все.

— Я спрошу у сестры Монтегю, — ответила леди Люси, обрадованная тем, что ее гигантский родовой клан, как называл его Пауэрскорт, может наконец оказаться полезным.

— Попробуй, — с сомнением откликнулся Пауэрскорт, — но у меня уже был разговор с ней, хотя конкретных вопросов об этой связи я не задавал. Она сказала, что брат не посвящал ее в подробности своей личной жизни.

— Ясно. Щекотливая ситуация, правда? Не можешь же ты развесить по всему Челси объявления с просьбой о том, чтобы Розалинда, у которой был роман с Кристофером Монтегю, зашла к тебе на Маркем-сквер выпить чашечку чая.

Пауэрскорт рассмеялся.

— Я думал о почте, — заметил он. — Люди в подобных случаях часто обмениваются письмами — договариваются о следующем свидании, жалуются, что им скучно друг без друга, ну и так далее. А если ты забываешь убрать такое письмо с глаз подальше, рискуешь нарваться на неприятности.

Леди Люси с подозрением поглядела на мужа.

— Выходит, ты специалист по этой части, а, Фрэнсис?

— Нет, конечно. Честное слово, — снова засмеялся Пауэрскорт. — Но мне доводилось сталкиваться с такими вещами во время расследования. Один парень, как я слышал, даже отправлял свои послания с почтовым голубем. Изобретательности влюбленных нет предела.

— Томас — большой друг нашего почтальона, — сказала леди Люси. — Иногда, по субботам, он берет Томаса с собой на утренний обход площади. Я сама видела, как Томас опускал письма в почтовые ящики. Он это обожает.

— Что ж, возможно, почтальон пригодится. Но нам нужен хотя бы конверт, подписанный Монтегю. Его убийцы не оставили в квартире ни единого клочка бумаги. У нас до сих пор нет образца его почерка. — Пауэрскорт глянул на часы. — Боже мой, Люси, я опоздаю! Как ты думаешь, когда я вернусь, у нас уже будут новые стулья?

Леди Люси усмехнулась.

— Иди-иди, обыватель! — сказала она. И нежно поцеловала его на прощание.

Объявление, вывешенное у входа в Галерею Декурси и Пайпера, гласило, что сегодня она откроется для посетителей только в одиннадцать часов утра. Пока что все двери были заперты. Эдмунд Декурси и Уильям Аларик Пайпер находились в полуподвале. Ведущая туда дверь тоже была заперта.

— Осталось только два, — сказал Пайпер, слегка запыхавшись. Он положил маленькую тряпочку на гвоздик, торчащий в основании рамы. Затем потянул, еле-еле. Гвоздик не тронулся с места. Пайпер попробовал снова, на сей раз чуть посильнее. Но гвоздь сидел крепко.

— Черт бы побрал эти гвозди! — сказал Пайпер. Он боялся тянуть как следует из опасения повредить картину или раму. Вдобавок и он, и Декурси прекрасно знали, что весьма скоро им придется совершить обратную операцию.

Он сделал очередную попытку. Очень неохотно гвоздик все-таки согласился расстаться с рамой. У Декурси уже был наготове листок бумаги. На нем значилось: нижний ряд, первый справа. Декурси с благоговением опустил гвоздик на бумагу, потом завернул его и положил в коробку. Он укладывал туда гвозди в том же порядке, в каком их вынимали из дерева.

— Есть! — сказал Пайпер. Последний гвоздик был выдернут. Декурси очень аккуратно отделил холст от рамы. Затем скатал его в рулон и обернул двумя кусками полотна, специально вырезанными для этой цели. Другой такой же сверток уже лежал на полу. Совсем недавно эти картины висели наверху, в залах галереи, где проходила Венецианская выставка. Потом обе были проданы и сняты с экспозиции.

— Сколько у него времени? — спросил Декурси.

— Думаю, не больше трех недель. Но он ведь работает очень быстро, так что этого должно хватить, — отозвался Пайпер, вытирая руки и пряча коробочку с гвоздями в настенный сейф. — Я сказал новым владельцам, что картины нуждаются в чистке и это займет некоторое время. Как по-твоему, за три недели он управится?

— Пожалуй, — ответил Декурси. — Правда, отдыхать ему будет некогда. Заодно с картинами я отправляю туда эти фотографии. — Он показал компаньону журнальные страницы, выкраденные из клуба «Боуфорт».

— «Семья Уильяма П. Маккракена». — Пайпер пристально вгляделся в фотографию: он хотел удостовериться, что Уильям Маккракен и его семейство сняты не на фоне Третьей пресвитерианской церкви на Линкольн-стрит в Конкорде, штат Массачусетс. Здание за их спинами действительно не было церковью. Он вздохнул с облегчением. — А это мистер Льюис Б. Блэк, стальной король, — продолжал он, переводя взор на другую предполагаемую жертву. — И миссис Блэк! Да еще и две мисс Блэк! Я понимаю, почему ты так разволновался из-за перьев, Эдмунд. Это будет великолепно!

Декурси завернул фотографии вместе с картинами. Сегодня, ближе к вечеру, весь груз должен был покинуть Лондон и отправиться к месту назначения, известному только Декурси и Пайперу. Семьям Блэков и Маккракенов предстояло путешествовать в компании «Портрета мужчины» Тициана и «Портрета знатного венецианца», написанного Джорджо Барбарелли да Кастельфранко, более известным под именем Джорджоне.

8

Лорд Пауэрскорт не мог отвести недоверчивого взгляда от картин, украшающих стены кабинета сэра Фредерика Ламберта. Со времени его прошлого визита их все успели заменить на другие. В голову Пауэрскорта закралась шальная мысль: а вдруг леди Люси заключила с председателем тайный контракт и теперь регулярно наведывается сюда с Маркем-сквер, чтобы обновить внутреннее убранство его помещений? Гектор, которого волокли вдоль стен Трои, куда-то исчез. Его место заняла еще более огромная картина. Слуги стаскивали на середину площади перед гигантским дворцом разные вещи и складывали их на костер. Кто-то нес туда кровать колоссальных размеров. За колонной на втором этаже стояла и смотрела вниз обезумевшая от горя царица. Придворный что-то нашептывал ей на ухо. В левом нижнем углу был изображен великан в одной лишь набедренной повязке; его темная кожа лоснилась от масла. Он направлялся к сложенному в центре костру с пылающим факелом. Дидона, бывшая возлюбленная Энея и действующая повелительница Карфагена, готовилась предать себя огню.