Танки на Москву - Евгений Лукин

Когда стихли первые выстрелы, когда отпылали первые машины, к разгромленным бронетанковым колоннам поспешили боевики. Они захватывали в плен молодых солдат, а тех, кто оказывал сопротивление, убивали или сжигали живьем. Оглушенные взрывами бойцы не успевали вежливо спросить у этих горожан документы, а тем более изъять оружие. Некоторых пленников боевики раздевали догола, подвешивали за ноги, вспарывали им животы, выкалывали глаза и отрезали уши. Местным русским жителям под угрозой расстрела запрещалось снимать изуродованные тела с виселиц.

Такая жестокость казалась дикой и невероятной. На самом деле она была известным способом устрашения врага, в древности характерным для многих народов. С подобным запугиванием впервые столкнулись русские солдаты во время Даргинского похода 1845 года. Тогда на Багорном хребте им преграждали путь мощные завалы из вековых деревьев. На завалах лежали тела ранее плененных сослуживцев со вспоротыми животами и кишками, намотанными на сучья. А вокруг на высоких чинарах висели обезображенные трупы солдат, и каждый из них будто подтверждал зловещие слова: «Так будет с каждым русским в Чечне!».

Едва ли генерал Грачёв помнил о бесславном Даргинском походе графа Воронцова. В ту новогоднюю ночь он беспросветно пил, закрывшись в командном вагончике под Моздоком. В полном одиночестве встречая свой очередной день рождения, генерал угрюмо выслушивал радиосводки о страшной гибели Майкопской бригады и Самарского полка в пылающем Грозном. «Ратоборцы хреновы! – матерился он. – Преподнесли подарочек!» А в телевизоре перед ним веселился президент Борис Ельцин, поднимая бокал с шампанским и поздравляя дорогих россиян с Новым 1995 годом.

Видел эту праздничную телевизионную программу и первый чеченский президент. Днем он отправил Борису Ельцину срочную телеграмму с предложением немедленно остановить боевые действия и начать отвод войск, чтобы все дорогие россияне могли встретить праздник с надеждой мира и безопасности. Ответа не последовало: видимо, жители Чеченской Республики в число этих россиян уже не входили.

Новый год Джохар Дудаев встречал вместе с семьей в селе Орехово, что неподалеку от Грозного. На столе стояли блюда с красными яблоками и сладким печеньем, возвышался фарфоровый чайник с крепким чаем. Президент рассказывал о мужестве ополченцев, защищавших родную столицу.

– Всевышний нам помогает! – говорил Джохар. – Происходят настоящие чудеса: снаряды падают, не взрываясь, танки полыхают от серных спичек, российские солдаты со страху палят друг в друга. Восстал весь чеченский народ, воюют даже женщины и дети!

Часы пробили двенадцать. Алла Дудаева зажгла бенгальские огни. Под легкое искристое шипение прозвучал новогодний тост:

– Да здравствует победа и свобода!

Двадцать дней президентский дворец стоял, как неприступная крепость. Со всех сторон его обстреливали снарядами артиллерийские орудия, обжигали ракетным огнем штурмовики, осыпали свинцовыми пулями крупнокалиберные пулеметы. На верхних этажах то и дело вспыхивали пожары, уничтожая служебную мебель и документы. Но каждый раз, когда российские солдаты бесстрашно шли на приступ, дворец огрызался бешеным огнем и никого не подпускал к себе. Казалось, его неприступные стены будут вечно возвышаться над городом, как священные вершины Кавказа.

А в подвале дворца был налажен фронтовой быт. Здесь после боя отдыхали группы боевиков – отогревались и спали. Здесь медсестры перевязывали раненых. Здесь пожилые чеченки готовили еду – мясной плов и крепкий чай. Вдоль бетонных стен были сложены штабелями буханки хлеба и консервы, висели бараньи туши. Недостатка ни в продуктах, ни в оружии, ни в боеприпасах не было – Масхадов хорошо подготовился к обороне.

Особенным радушием здесь пользовались российские журналисты, правозащитники и либеральные депутаты Государственной думы. Каждый из них был пристроен к какому-либо делу. В одной из комнат журналисты беседовали с вице-президентом Зелимханом Яндарбиевым:

– Поймите: чеченское общество – это общество тейповое, родовое, в котором важны клановые и прочие интересы, – терпеливо объяснял он ситуацию. – Один клан за образование отвечает, другой – за милицию, третий – еще за что-то. В такой ситуации Дудаев – никто, всё решают эти кланы между собой и внутри себя. Поэтому нам нужна война с Россией, чтобы в пламени этой войны переплавить, разрушить родоплеменные отношения. После войны мы заключим мир, но к тому времени мы уже будем демократическим государством, где будут нужны и президент, и разделение властей. А сейчас президент не нужен – потому он отсутствует и здесь, в президентском дворце.

В другой комнате собрались правозащитники во главе с депутатом Государственной думы Сергеем Ковалёвым, срочно прибывшим в Грозный защитить чеченскую свободу и остановить кровопролитие. Правозащитники предложили дудаевцам услуги агитаторов. Комнату тут же оборудовали военными радиостанциями, и Сергей Ковалёв вышел в эфир на армейской волне:

– Солдаты, сдавайтесь! – бодрым голосом обратился он. – Это говорю я, правозащитник Сергей Ковалёв. Выходите из своих укрытий, и вас на машинах отвезут обратно. Солдаты, сдавайтесь!

Он говорил как завзятый пропагандист, прошедший профессиональную подготовку. В ответ услышал площадную брань: мол, доберемся и до вас, дудаевские твари! Обстановка действительно становилась все тревожней и тревожней. Наверху шла страшная стрельба. В подвале с потолка осыпалась штукатурка. Казалось, с минуты на минуту бой начнется и здесь, в подвале. В этом случае правозащитники решили выставить в качестве живого щита попа-расстригу Глеба Якунина. Картина представлялась такой: впереди в черной рясе с золотым крестом на пузе выступал бы поп-расстрига, а за ним с криками «Не стреляйте, свои!» семенили бы гуськом остальные депутаты Государственной думы – Лев Пономарёв, Анатолий Шабад, Виктор Шейнис, Виктор Курочкин. Эту идиллическую картину высмеял Сергей Ковалёв:

– Солдаты не просто войдут – они войдут с огнеметами, забросают гранатами. Кто будет разбираться, депутаты мы или боевики? Увы, такова наша участь!

Вскоре правозащитники покинули президентский дворец. Свою главную задачу – сагитировать российских военнослужащих сдаться в плен – они не выполнили, как ни старались. Напоследок их попросили передать Борису Ельцину послание Джохара Дудаева, в котором говорилось о бессмысленной гибели тысяч солдат и предлагалось немедленно остановить боевые действия, вывести войска и начать переговоры. Но надежды на утвердительный ответ не было никакой.

Начальник обороны президентского дворца Аслан Масхадов тоже решил послать письмо. Только оно адресовалось не президенту России, а боевому товарищу, с которым когда-то служил в советской армии: «Здравствуй, Василий Иванович! Бесконечно благодарен, что вспомнил обо мне. Пойми: в это страшное время для меня очень важно знать мнение моих однополчан. Не знаю, кто виноват в этой трагедии, но скажу со всей ответственностью, что нет здесь моей вины. Когда вошла в мою маленькую республику огромная армия России, сметая все на своем пути, я знал, что трудно будет устоять против этой громады с кучкой храбрецов, но поступить по-другому я не мог. С первого дня штурма Грозного я выходил на связь с генералами, предлагал им взять на себя ответственность – остановить эту бойню. Они на это не пошли. Они предложили мне поднять белый флаг над президентским дворцом. И тогда я послал их к черту. Я сражаюсь с Россией, но никогда не теряю достоинства».

Закончив писать, Масхадов свернул листок вчетверо. В это мгновение страшный удар потряс дворец – огромная авиационная бомба пронзила многоэтажное здание и, зацепившись за потолок подвала, повисла в нескольких метрах от Масхадова. Полковник спокойно стряхнул пыль с письма и положил его в нагрудный карман.

Белый флаг над президентским дворцом никогда не был поднят. Аслан Масхадов оборонял его до конца и покинул последним – с оружием в руках. Это произошло 19 января 1995 года.

Подвал президентского дворца был переполнен пленными солдатами. Многие из них были ранены и попали сюда в беспомощном состоянии. Только предателей и перебежчиков здесь не было. На призыв правозащитника Сергея Ковалёва сдаваться в плен не откликнулся никто.

Перед падением Грозного пленников вывели из президентского дворца и распределили по чеченским селениям. Почти в каждом из них были устроены подземные тюрьмы – зинданы. В этих целях чаще всего использовались подвалы школ или других административных зданий. Сюда помещали не только военнослужащих, захваченных в ходе боевых действий. Здесь содержались и заложники, взятые для получения выкупа или продажи в рабство. Это были строители, энергетики, нефтяники и даже священники. Практически все узники подвергались зверским пыткам и избиениям. Тех, кто пытался бежать, жестоко казнили – отрезали головы двуручными пилами или отрубали топорами, насаживали их на колья и выставляли для устрашения на всеобщее обозрение.