Англичанин при Царском Дворе. Духовное паломничество Чарлза Сиднея Гиббса - Кристина Бенаг

Затем с западного фронта были сняты и брошены на восток два армейских корпуса и кавалерийская дивизия. Разумеется, это нарушило тщательно разработанные немецкие планы, но какая была бы польза от разгрома Франции, если бы был взят Берлин?

Между тем на восточном фронте вместе со своей не полностью отмобилизованной армией Самсонов пытался соединиться с левым флангом Ренненкампфа, чтобы затем окружить и разгромить неприятеля. Успех зависел от точного взаимодействия и связи — но эту цель было невозможно достичь по двум причинам. Во-первых, план был введен в действие слишком поспешно; во-вторых, недостаточно укомплектованная армия Самсонова была вынуждена преодолевать Мазурские болота, где, в соответствии с оборонительной стратегией русских, они остались без дорог и линий связи. Таким образом, клещи не сомкнулись, и войска Самсонова, почти остановившиеся в трясине, были полночью уничтожены германской артиллерией. На смену первому успеху Ренненкампфа пришел полный разгром под Танненбергом. Генерал Самсонов потерял 170 000 солдат и, отчаявшись, застрелился. Но эта жертва, стоившая русским так дорого, в глазах западных союзников представилась только помощью, необходимой французам для того, чтобы удержать захватчиков на Марне, и историки называют это сражение поворотным моментом в войне. Начальная фаза стратегии немцев была нарушена, и эго повлияло на все их последующие планы. «Тяжкий удар нанес нам Господь», — произнес Николай Николаевич, добавив, что был счастлив помочь союзникам. Было отмечено, что русские солдаты, которые гибли под Танненбергом, сделали столько же для спасения Марны, как и французы, умиравшие там.

Между тем австрийцы крупными силами начали наступление на русскую Польшу. Однако русские оказались готовы к нему и ранее чем через три недели выбили оттуда неприятеля, беспощадно погнав его в Галицию. Тяжелая артиллерия, которой у русских почти не было, сыграла очень небольшую роль в этом сражении. Благодаря умелой тактике и маневрированию такие генералы, как Плеве, Рузский, Эверт, Иванов, Брусилов и Лечицкий, удачно использовали местность и пустили в ход грозные штыки русской пехоты. Разгром австрийцев был настолько полный, что они запросили сепаратного мира.

Прежде чем к зиме стихли сражения, немцы после ожесточенных боев на севере выгнали Ренненкампфа из Восточной Пруссии, откуда его войска даже несколько углубились на русскую территорию. И все же отважно сражавшимся русским удалось отступить в полном порядке. Сильно потрепанная армия по-прежнему была готова встретить противника, а русские победы в Австрии с лихвой восполняли территории, завоеванные немцами на севере Империи.

После жестоких поражений австрийцев немцы принялись укреплять ряды своего хилого союзника, внедряя в них собственных солдат. Именно эти войска, получившие пополнения, в мае 1915 года направились в Галицию, чтобы выполнить задачу, которую австрийцы не сумели осуществить в одиночку, — захватить Польшу. Эта кампания показала, что русские испытывают недостаток в боеприпасах. У артиллеристов не хватало снарядов, а у пехотинцев — винтовок. Многих новобранцев посылали на передовые без оружия и приказывали им ждать, когда кто-нибудь из соседей будет ранен. Летние месяцы явились для русских продолжительным, медленным отступлением, во время которого неприятель захватил Галицию, Польшу и даже часть Украины.

По мере увеличения количества потерь (регулярная армия долго не просуществовала), недостатка пушек и снарядов, ужасных страданий солдат, отступавших в тыл, воинский дух падал и возрастал ропот. Недовольство союзниками все усиливалось. Великобритания еще не полностью отмобилизовалась, в то время как французы постоянно оказывали давление на русских, чтобы те делали для них еще больше, хотя они и без того старались. В России создалось впечатление, что она одна несет бремя войны. Царила паника в Ставке и в Думе, которая стала требовать «правительства доверия» и даже заговаривала о том, чтобы самой возглавить руководство военными операциями. Консерваторы возражали, утверждая, что проведение политических реформ во время войны лишь отвлечет как внимание, так и ресурсы и приведет к катастрофе. Самое главное — выиграть войну, а уж потом можно обратиться к политическим вопросам.

В этот самый критический момент, когда русскую армию преследовали неудачи, а общество находилось в упадке, Царь принял решение возглавить командование всеми вооруженными силами. Его министры пришли в ужас и стали умолять его не взваливать на свои плечи дополнительную ношу, что ответственность за отступление и поражение будет возложена именно на него. Но Монарх пренебрег этими аргументами. У него были три убедительные причины так поступить. Прежде всего он считал своим долгом находиться в такое время рядом со своими войсками. Во вторых, он полагал, что это поднимет боевой дух солдат — бывших крестьян, которым был не слишком-то присущ патриотизм, но зато они глубоко почитали Царя. В третьих, возникала возможность лучше координировать действия военных и гражданских властей.

Недоброжелатели Царя ожидали самого худшего, не полагаясь на его талант стратега (на что он и не претендовал), и предсказывали катастрофу в том случае, если с поста Главнокомандующего будет смещен Великий Князь Николай Николаевич. В действительности же его отставка оказалась благотворной для армии. Некто С. в беседе с Морисом Палеологом сказал: «Согласен, что он [Великий Князь] патриот и у него есть воля. Но он слишком недостаточен для возложенной на него задачи. Это не вождь, это — икона». После того как этим злополучным летом выяснилась ужасающая нехватка боеприпасов и некомпетентность его помощников, Великий Князь оказался на грани нервного срыва. Он принял перевод на Кавказ спокойно, даже с благодарностью.

6 сентября 1915 года Царь Николай прибыл в Ставку и возложил на себя пост Верховного Главнокомандующего. С его появлением действительно все изменилось. Хенбери-Вильямс так описывает первые впечатления от встречи с ним: «Прежде я представлял его несколько печальным и озабоченным Монархом, на которого давит груз государственных и прочих забот. Вместо этого я увидел светлое, умное, счастливое лицо человека с блестками юмора в глазах, много времени проводящего на свежем воздухе». Несколько месяцев спустя, когда Государь вернулся в Ставку, генерал отметил: «Он всегда настолько веселый и жизнерадостный, что не быть жизнерадостным в его присутствии просто невозможно. Для человека, который должен быть обременен столькими заботами и тревогами, у него чудесный характер, и я уверен, что и для других он служит источником вдохновения». Задним числом те же качества отметил и Гиббс: «Его доброта наряду с авторитетом и престижем, которыми он пользовался, являлись центростремительными силами, которые и были тем самым главным, что имело значение, как слишком поздно убедилось [Временное] правительство».

На должность начальника штаба Николай назначил Алексеева, который был гораздо толковее своих предшественников. И положение на фронте почти тотчас же улучшилось. Оказавшийся под угрозой Киев был спасен, и в продолжение остального периода войны весь восточный фронт стабилизировался. Столь же важную роль сыграло