Оранжевый для савана - Джон Макдональд

— Нет. Когда он расплатился, то почувствовал себя немного нехорошо. Он сейчас на маленьком балкончике за комнатой для карт... отдыхает.

Она нахмурилась.

— Наверно, мне лучше увезти его домой.

— Он выдохся. Так что там ему ничуть не хуже.

Вив смотрела куда-то в пустоту за моей спиной, взгляд ее потускнел.

— Просто он, кажется, начинает волн... — она умолкла на полуслове, бросив на меня неловкий взгляд.

Обозленный жизненными неудачами мужчина ставит свою привлекательную жену в странное положение. Все еще связанная с ним остатками уверенности и надежности, а также всем грузом воспоминаний о чувствах и теплоте, она не замечает собственной уязвимости, и, что еще более важно, не задумывается о том, как могут расценить эту уязвимость другие мужчины, надеющиеся ею воспользоваться. Замечая повышенный интерес и выслушивая предположения со стороны друзей и соседей, понимая, что все ближе и ближе надвигается беда, она чувствует, что обязана быть более осторожной, так как это тоже своего рода верность. Надеясь на благополучное окончание предстоящих жизненных перемен, ей хочется, чтобы не было причин в чем-нибудь себя винить.

— Принести вам выпить? — спросил я.

— Будьте добры. Виски с содовой, пожалуйста. Не крепкий и побольше.

Вернувшись с бокалом, я заметил, что она беседует с юным Дейвом Саблеттом. С первого взгляда было ясно, что она от него отвязалась. Уходя, Дейв обернулся и посмотрел на меня, упрямым и возмущенным взглядом.

— Мистер Макги...

— Трев.

— Хорошо. Трев, вам не кажется, что он поднимет шум, если попытаться отвезти его сейчас домой?

— Вполне может, Вивиан.

Она выглядела удивленной.

— Это так странно слышать Вивиан. Когда я была маленькой, меня звали Виви, а сейчас — Вив. Вивиан — так называла меня мама, когда бывала по-настоящему сердита. Вивиан — это официально. Но ничего. Наверно, мне даже нравится, что кто-то меня так называет. Может, это будет напоминать мне, что пора бы уже вырасти.

— Это не мое дело, конечно. Но у него действительно что-то не так? Здоровье? Дела?

— Не знаю. Он просто... изменился.

— Недавно?

— Я даже не могу сказать, когда это началось. По крайней мере уже год назад. Трев, я просто не могу больше здесь оставаться и... быть спокойной, общительной и очаровательной, черт побери. Не знающей, что они смотрят на меня и говорят, бедная Вив. Он обещал, что на этот раз все будет по-другому. Но если Уаттс отказывается идти домой... могло быть хуже.

— Я могу увезти его без шума.

Она пожевала губу.

— Наверное вас он лучше послушает. Но мне бы не хотелось портить вам вечер.

— Я пришел сюда только потому, что мне было больше нечего делать.

— Ну ... если вы не возражаете.

Она показала мне боковую дверь, через которую можно вывести его к стоянке для машин. Солнце зашло, гриль поблескивал вишнево-красным, оранжевые язычки пламени мигали на верхушке полинезийского пьедестала выносной кухни, из внешних громкоговорителей гремела музыка, Мы подогнали обе машины. Я поставил свою позади ее маленького белого «мерседеса» с вдавленными крыльями, велел ей подождать и трогаться с места, когда я усажу его к себе в машину. Потом я поеду следом за ней к их дому.

Вытряхнутый из объятий сна, Крейн Уаттс принялся хныкать и раздраженно скулить.

— Пустит-те меня! Бога ради! — Он сфокусировал на мне расплывающийся пьяный взгляд. — Вы, партнер. Дешевый ублюдок по полцента. Пользы от вас ни черта не было. Мне нужен был разумный человек, партнер как-вас-там. Дайте мне кого-нибудь получше этого паяца, и я возьму его к себе в пару.

— Крейн, вы едете домой.

— Да что ты талдычишь! Бойскаутом этой суки заделался? Пшел на фиг, самаритянин. Я остаюсь. Я буду веселиться.

Я рывком сдернул его с кушетки, перехватил метнувшийся на меня кулак, чтобы удобно было вести его за руку, захват, оставляющий свободными указательный палец и мизинец и прижимающий два средних к ладони обхватывающей руки. Лицо Крейна Уатта задергаюсь в конвульсиях, он отвел в сторону другой кулак, и я дал ему испробовать немного настоящей боли, достаточно ощутимой, чтобы пробиться сквозь алкоголь. Крейн побледнел, лицо вспотело и от него отхлынула кровь. Он тихо пискнул и опустил занесенный кулак.

— Тут у вас неприятности? — спросил чей-то нервный голос. Обернувшись, я увидал в дверях служителя клуба.

— Никаких неприятностей. Просто я собирался отвезти мистера Уатта домой.

Легким пожатием я намекнул Уатту на необходимость подтвердить мои слова.

— Просто идем домой, — тихо прошептал он, изобразив странную имитацию одобряющей улыбки.

Служащий помедлил, сказал «спокойной ночи» и удалился.

Крейн Уаттс сделал очень осторожную попытку высвободить руку и обнаружил, что это лишь усиливает боль. Он очень аккуратно вышел рядом со мной, достаточно выпрямившись, делая маленькие ответственные шажки и совсем не качаясь. Этот захват показал мне один полицейский в Нассау. Примененный неверно, он смещает кости или ломает костяшки. Правильный захват натягивает нервы среднего и безымянного пальцев на суставы так, что выбьешь десять баллов на шкале боли. Девять — это пик мигрени и родов, и даже самые стойкие падают в обморок между девятью и десятью. Ты видишь, как меняется цвет их лица, выступает пот и туманится взгляд перед точкой падения. И все проходит очень спокойно. Маленькая боль заставляет людей выть и вопить. А та, что терзает, вызывает лишь почти беззвучный писк. Кроме того, сильная боль способствует внезапному протрезвлению. К тому времени, как я открыл ему дверцу машины, было понятно, что дальнейших неприятностей с его стороны не предвидится. Я втолкнул его внутрь, обошел машину, сел за руль, включил зажигание и поехал вслед за «мерседесом».

— Боже мой, — простонал он, обхватив живот руками.

— Поболит минут десять и пройдет.

— У меня все внутри горит, до самого затылка, парень. Это что, какой-нибудь вид дзюдо?

— Нечто в этом роде.

Через несколько минут он медленно выпрямился.

— Начало проходить, как ты сказал.

— Извини, что пришлось это сделать, Крейн. Я обещал твоей жене отвезти тебя домой.

— Наверное, я тебе и выбора особого не оставил, черт побери. Или ей. — Я заметил, что он разглядывает меня, когда мы проезжаем уличные фонари. — Повтори, как твое имя?

— Тревис Макги. Друг Фрэнка Хопсона. Приехал сюда по делу с восточного побережья.

— Нет, ну ты только посмотри на это! Она сворачивает, вообще никакого сигнала не подавая!

— Наверно, ей сейчас не до этого.

— Точно. Думает только о том, как бы ей повихлять получше. Ты только не давай ей присосаться к тебе, Макги. Весьма хладнокровная сука. Вот тормозит у подъезда к дому. Здесь налево.

Это был широкий подъезд к одному из длинных и низких флоридских блочных домов, с черепичной крышей, гаражом на две машины и, непременно, большой застекленной верандой сзади, иногда с бассейном, иногда нет. Навесные рамы, прозрачные двери на алюминиевых полозьях, внутренняя отопительная система — обо всем можно догадаться еще до того, как увидишь. Стандартными кажутся даже пара деревьев и кокосовые пальмы на заднем дворике. Мозаичные холлы, клумбы на застекленной веранде и полностью механизированная кухня. Но даже ночью я разглядел и другие детали: неухоженный и выжженный солнцем газон перед домом, засохшее дерево на углу, развернутая и покосившаяся табличка: «семья Уаттсов».

Я остановился, притормозив за машиной Вив. Он тут же вылез, чтобы встретить жену, когда она подойдет к нам.

— Поздравляю, милая крошка, — сказал он. — Ну, получила доказательства того, что я испортил тебе вечер? Посмотри, еще рано. Теперь можешь настрадаться вволю.

Она остановилась, расправив плечи.

— Теперь остался только один член клуба, который, может быть, доверит тебе простенькое завещание написать или помочь свой титул вернуть, дорогой. Так что давай сохраним в нем эту наивную веру так долго, как это нам удастся, правда? Пойдем-ка в дом, пока ты не упал. — Она обернулась ко мне. — Трев, я бы предложила вам выпить, но боюсь, что вы этого получили уже более чем достаточно.

— Я бы зашел на несколько минут, если можно. Мне бы хотелось кое о чем спросить Крейна. Нечто, что может мне помочь.

— Спросить его? — сказала она, вложив в это слово столько презрения, что хватило бы на месяц упреков.

— Верность, верность, — пробурчал Крейн.

Мы вошли в дом. Она зажгла свет. И продолжала включать во всех комнатах, даже наружные фонари на застекленной веранде и перед ней, откатывая стеклянные двери на полозьях. Наконец, с легкой иронией, очень напоминающей истерику, сказала:

— Вот, Макги, наше счастливое заложенное гнездышко. Вы могли заметить пару царапин да шрамов? Так, мелкие домашние ссоры, мистер Макги. А видели ли вы этот пустой бассейн? Бедный маленький бассейн. Такое дорогое удовольствие наполнять его, дороже, чем вы думаете. И этим летом мы не утруждаем себя включением кондиционеров. Вы просто глазам своим не поверите, когда увидите счета. Но знаете, у меня есть свои маленькие отдушины. Мой теннис и горничная раз в неделю для субботней уборки на случай, если мы будем развлекаться в воскресенье вечером. Но не так-то много людей осталось, кого можно пригласить. И, знаете, я сама плачу за теннис и уборщицу. У меня есть свой небольшой фонд, целых сто двадцать один доллар в месяц. Не думаете ли вы, что жены должны иметь свой собственный доход, мистер Макги?