Война и мир Дмитрия Медведева - Кирилл Танаев

К сожалению, после оперативной и правильной реакции России и Российской армии в этом конфликте Россия многое растеряла из того положительного, что она могла вынести из этого инцидента. Западные страны были в недоумении, демократические круги на Западе не понимали объяснения того, что Грузию «спровоцировали» и она начала войну. Но если бы Россия остановилась немножко раньше – после того, как очистила Южную Осетию от грузинских войск и коридор безопасности был создан, – было бы лучше. Хочется надеяться, что продвижение российских войск дальше – это инициатива военных руководителей, которые соскучились по реальной работе. С точки зрения политической, это сыграло негативную роль.

По ходу конфликта в западной прессе комментарии о том, что плохая Грузия напала на Южную Осетию, сменились комментариями, что плохая Россия напала на Грузию. А затем в Би-би-си появилось интервью о том, что скоро на Россию нападет весь мир… В этой ситуации Россия могла бы себя повести более тонко, и тогда можно было бы действительно получить больше дивидендов.

Однако для президента Медведева это был первый, неожиданный и сложный урок на посту президента. И в этом отношении он повел себя очень четко, чего многие, и в первую очередь Грузия, не ожидали. Это показали и переговоры с Саркози, на которых в конце концов была найдена некая «золотая середина», остановившая конфликт.

Как положительный момент можно отметить то, что в самой России, когда происходили августовские события, так называемая демократическая оппозиция, которая практически любой шаг правительства, как ей по должности положено, критикует, молчала. Это тот случай – и я это знаю применительно к Израилю, – который означает, что в обществе есть консенсус. Именно это происходило в России. Стало понятно, что в России народ может быть единым, и это очень важно. Потому что начиная с 1990 года, когда шел раздрай, казалось, что разные круги, разные движения никогда не найдут ничего общего. А здесь стало понятно, что народ един.

Каковы итоги августовских событий для постсоветского пространства? Во-первых, стало понятно, что замороженные конфликты нельзя решать военным способом. В первую очередь на это обратили внимание соседи Грузии – Азербайджан и Армения, потому что это было совсем рядом. Хочется думать, что у Азербайджана и Армении не было идей решить вопрос Нагорного Карабаха военным путем, но данная ситуация наглядно продемонстрировала неприемлемость военного решения. Так же, как и в вопросе Приднестровья.

Второе: появились два новых государства. Пока они признаны только Россией и Никарагуа, но факт есть факт – они появились как самостоятельные единицы. Навсегда, не навсегда – это рассудит история. Абхазия была уже самостоятельным государством. С Южной Осетией сложнее, но в Северной Осетии и в Южной Осетии живет один и тот же народ, который сейчас разбросан. Как дальше будет решаться данная проблема – пока непонятно.

С другой стороны, Грузия лишилась территориальной целостности. Данная ситуация – очередная иллюстрация проблемы, вставшей после развала СССР. Два вопроса, которые друг другу противоречат: право народа на самоопределение и территориальная целостность государства. До сих пор эта проблема не решена и приводит к конфликтам.

Еще одно отрицательное явление, появившееся после августовских событий, это то, что Грузия и определенные европейские лидеры, рассматривая, например, газовый конфликт между Россией и Украиной, начали «стращать» Украину. Подразумевалось, что газ – это только предлог, а на самом деле между Россией и Украиной существуют политические разногласия. Украине стали говорить: видишь, русские войска вошли в Грузию. Значит, они могут войти и на территорию Украины. И это дало свои результаты – сейчас подобные аргументы используют в своих выступлениях некоторые украинские руководители и политологи. Например, Виктор Ющенко зачастую говорит о том, что Украине просто необходимо НАТО, потому что нужно защититься от России. То же самое говорит сейчас Байден, находясь в Грузии и на Украине: вас надо защищать от России. Хотя всем понятно, что ни на Грузию, ни на Украину Россия нападать не будет.

При этом активизировалась многовекторная политика постсоветских стран, особенно стран Центральной Азии. То они рассматривают с американцами предложения по базам, то опять начинают активно работать с Россией. Определенные руководители и политические лидеры в этих странах тоже стали с опаской говорить: вот, смотрите, Россия не хочет быть одним из государств, она пытается возвращать себе утраченные позиции и стать опять «вторым полюсом», то есть второй супердержавой.

Если до сих пор о России говорили просто как о крупной державе, то сейчас опять возникла идея супердержавы.

Некоторые политологи говорят о том, что в августе 2008 года Россия нарушила постсоветский принцип – не пересматривать границы. Однако следует понимать, что Россия вошла на территорию Южной Осетии в ответ на агрессию со стороны Грузии.

Она выбила армию Грузии с территории Южной Осетии и осталась там, потому что в тот момент уходить было нельзя, поскольку продолжилась бы резня. Россия не перенесла свои границы, не расширила свою территорию. Кроме того, к России обратился братский народ. Южная Осетия сама и давно определилась со своим выходом, решила вопрос о самостоятельности.

Можно спорить о том, было ли признание Россией этих двух государств самым лучшим выходом из сложившейся ситуации. В случае с Косово Россия была против, потому что так нельзя решать вопрос. Есть ощущение, что если бы не было Косово, то не было бы признания Южной Осетии Россией. Это был просто некий ответный шаг. При всем том, что в Европе говорили о недопустимости рассмотрения косовского случая как прецедента, он стал прецедентом.

Отметим, что обе стороны конфликта – Южная Осетия и Грузия – считают, что проблема не исчерпана. Они понимают, что что-то еще должно произойти. Очевидно, что грузины рассчитывают на возврат территорий и готовы дать им все полномочия, привилегии, автономии, самостоятельность и так далее. Однако Южная Осетия после случившегося, которое в понимании осетин является геноцидом, считает, что возвращение невозможно. Мы находимся только в начале пути, который будет очень долгим. Какие-то качественные подвижки могут произойти тогда, когда поменяется руководство – в первую очередь Грузии и, вполне возможно, Южной Осетии тоже.

Россия и Запад резко разошлись в трактовке того, кто был агрессором в этой войне. Появилось даже мнение, что следует пересмотреть само понятие агрессора в современном международном праве. Однако даже если мы дадим новое определение того, что такое агрессия, это все равно будет просто термином. Никто не говорил, что Южная Осетия напала на Грузию. Значит, остается два варианта того, кто агрессор – Грузия или Россия? Здесь вопрос действительно сложный. То, что Грузия ввела войска и начала бомбить Южную Осетию – это факт. Но в данной ситуации – может быть, это будет звучать странно – ни ту ни другую страну нельзя назвать агрессором. Если исходить из всех юридических и правовых норм, то Грузия, по их отчетам, вела борьбу с сепаратистами. Есть баскские сепаратисты в Испании, и если там регулярная армия Испании что-то начнет с ними выяснять, вряд ли ОБСЕ назовет Испанию агрессором. Поэтому в данной ситуации Грузию нельзя назвать агрессором, хотя то, что она начала военные действия, верно на сто процентов.

С другой стороны, Россия пришла на помощь, на защиту людей, причем мирных жителей. И это правильно. И не за это на Западе ругали Россию, а именно за то, что потом российские силы перешли границу Грузии и зашли в Гори. Если бы там Россия провела «работу пинцетом», более тонкую, которую, возможно, сложно в тот момент было сделать – тогда у нее появилось бы очень много сторонников. По крайней мере было бы минимум людей – и политиков, и политологов, – в голову которым пришла бы мысль говорить об агрессии России.

На Западе вообще не говорили, что Россия – агрессор. Говорили, что Россия с Южной Осетией спровоцировали этот конфликт. Но провоцировать можно сколько угодно. Может быть, провоцировать нехорошо, но одно дело провоцировать, а другое – ответить на провокацию действием. Вот это уже тот факт, поступок, который подпадает под закон.

Сегодня в Европе югоосетинский или, скажем, косовский вопросы не актуальны. У Европы – свои проблемы. Та же демографическая, поскольку идет приток мигрантов из Северной Африки, Азии, идет мусульманизация этих стран, причем со своими очагами культуры. И даже по этим проблемам есть разные мнения. Есть руководство, которое говорит что-то одно, есть разные группы в обществе, которые высказывают другие мнения. У старой Европы есть проблемы старых и пожилых людей. А у новой, молодой Восточной Европы есть проблемы, схожие с образом жизни молодого необъезженного скакуна, который рвется что-то сделать. Зачастую «молодые» европейцы хотят быть святее папы римского. Например, в свое время поляки хотели стать оплотом демократии в Европе, потом немножко успокоились.