Тайнопись плоти - Дженет Уинтерсон

К утру в совершенно разбитом состоянии я оказываюсь дома. Меня бьет озноб — надеюсь, начинается лихорадка. Перспектива проваляться в беспамятстве несколько дней кажется мне радужной — может, будет хоть не так больно. А если повезет, я вообще умру. «Люди время от времени умирают, их поедают черви, но все это происходит не от любви». Шекспир ошибался. Я тому — живое доказательство.

— Нет, ты можешь быть только мертвым доказательством, — возражаю я себе. Если ты не умрешь, то прав окажется он.

Я сажусь, чтобы написать завещание и оставить все Луизе. Можно ли утверждать, что я в здравом уме и трезвой памяти? Я осторожно трогаю лоб. Нет. На всякий случай смотрю на себя в зеркало. Нет. Лучше всего задернуть занавески и завалиться в постель с бутылкой джина.

Именно в таком положении и застает меня Луиза, придя через пару дней в шесть вечера. Она звонила, начиная с полудня, но мое опьянение было столь сильным, что звонки до меня просто не доходили.

При виде ее первые мои слова:

— Они з-забрали мой б-билет! — После чего я разражаюсь слезами и падаю в ее объятия. Ей не остается ничего иного, как отвести меня в ванную, а затем уложить в постель и дать снотворного. Сквозь туман, обволакивающий мозг, я слышу, как она говорит:

— Я тебя никогда не отпущу.

Никто толком не знает, какие силы сводят людей вместе. Имеется множество теорий; астрология, химия, взаимная тяга, биологическая потребность. Есть тысяча журналов и учебников, где объясняется, как лучше подобрать себе партнера. В рекламах брачных агентств говорится, что у них самый лучший научный подход, как будто наличие компьютера превращает вас в ученого. Старые любовные романсы исполняются с помощью цифровых методов передачи информации. Так зачем вам выбирать партнера самому, когда можно положиться на науку? Вскоре такой псевдо-лабораторный подход к организации свиданий на основе детальных характеристик может смениться и настоящим экспериментом: хоть результаты и окажутся необычными, но участники вполне поддаются дрессировке. По крайней мере, так они утверждают. (См. аналогичные уверения по поводу расщепления атома, генной инженерии, гормональных исследований или даже скромных катодных лучей.) Да чего там? Виртуальная Реальность на марше!

Уже сейчас вы можете войти в виртуальный мир, надев на голову грубый шлем, наподобие водолазного, что носили в 40-е годы, и специальную перчатку, напоминающую садовую. Экипировавшись таким образом, вы окажетесь внутри панорамного телевизора с трехмерными программами, объемным звучанием и множеством разных предметов, которые можно потрогать и подвигать. Вы будете смотреть кино не с фиксированного места, а лазить по съемочной площадке и даже перестраивать ее, если не понравится. Чувства будут уверять вас, что вы — в реальном мире. Тот факт, что на вас водолазный шлем и садовые перчатки, не меняет дела.

Немного погодя всю эту технику заменят на маленькую комнату, в которую можно будет заходить, как и в любую другую. Правда, это будет разумное пространство. Эта комната будет тем виртуальным миром, который вы выбрали для себя. Если захотите, то можете проводить в созданном компьютером мире дни и ночи. Сможете попробовать жить виртуальной жизнью с виртуальным возлюбленным. Гулять по виртуальным магазинам, иметь виртуальную семью, родить ребенка или двух, и даже определить, не гей ли вы. Или одиночка. Или натурал. Прочь сомненья — у нас есть симуляторы.

А как же секс? А что секс? Наденете какой-нибудь Теле-Дилдо, подключитесь к розетке — и попадете в миллиардную групповуху в оптоволоконной сети, опутавшей весь мир, или встретитесь со своим партнером в Виртуальности. Реальные тела наденут скафандры из тысяч крохотных тактильных детекторов на квадратный дюйм. Волоконно-оптические нити будут передавать ваши импульсы и получать чужие. Виртуальная эпидерма столь же чувствительна, как и внешний покров вашей кожи.

Что до меня, то, всецело признавая свое несовершенство и старомодность, я все же предпочту обнимать тебя живую и настоящую и гулять по настоящим лугам под самым натуральным английским дождем. Я уж лучше пересеку океан, чтобы встретиться с тобой, чем буду лежать в своей комнате, соединяясь с тобой через модем. Наука говорит, у нас есть свобода выбора, но что я смогу выбрать со всеми их изобретениями? Моя жизнь мне не принадлежит, даже собственную реальность мне предстоит забирать у них силой. Думаете, я луддит? Да нет, вовсе я не собираюсь крушить механизмы, просто не хочу чтобы механизмы сокрушили меня.

Август. Улицы жарят нас, как сковородки. Луиза потащила меня в Оксфорд, подальше от Эльджина. Она не сообщила, что у них там произошло за эти три дня, хранила молчание, как партизан. Она улыбалась, спокойная, собранная и скрытная. Это наводило на подозрения. Мне казалось, что она уже решила остаться с Эльджином, а меня выволокла на эту прогулку, как на римские каникулы, чтобы сказать мне «прощай». Я чувствую, как каменеет мое сердце.

Мы гуляли, купались в реке, читали вместе, голова к голове, как это делают влюбленные. Говорили обо всем на свете, кроме нас самих. Мы находились в виртуальном мире, где все разрешено, лишь реальная жизнь под запретом. Но в виртуальной реальности мне не составило бы труда взять Эльджина за шкирку и выкинуть его за рамки игры. Краем глаза я вижу, как он выжидает, выжидает. Сидит на корточках, нависнув над нашей жизнью, ждет, когда мы шевельнемся.

В снятой нами комнате из-за несносной жары широкие окна были открыты нараспашку. Снаружи доносились плотные звуки обычного летнего вечера: фырчание моторов машин, удары крокетного мяча со спортивной площадки, внезапный отрывистый смех, а над нами кто-то играл Моцарта на расстроенном фортепьяно. Какая-то собака — гав-гав-гав — гонялась за газонокосилкой. Положив голову тебе на живот, я слышу, как внутри у тебя переваривается ланч.

Ты говоришь:

— Я собираюсь уйти.

О, да, да, ты вновь вернешься в опостылевшую раковину.

Ты говоришь:

— Я собираюсь уйти от него, ведь я люблю тебя, и из-за этого вся остальная моя жизнь кажется ложью.

Я прячу эти слова в потайной карман. Я вытаскиваю их на свет втайне от всех и любуюсь ими, как воришка. Их блеск не меркнет. Ничто в тебе не меркнет. Ты и сейчас — цвета моей крови. Ты и есть моя кровь. Когда я смотрю на себя в зеркало, то вижу не свое лицо. Твое тело раздвоилось. Одно стало моим, другое твоим. Как я могу определить, где чье?

Мы вернулись вместе ко мне домой — из прошлой жизни ты взяла только одежду, что была на тебе. Эльджин настаивал, чтобы ты не брала ничего, пока не будет завершен бракоразводный процесс. Ты предложила ему подать на развод по супружеской неверности, но он предпочел формулировку о неразумном поведении.

— Это поможет ему сохранить лицо, — пояснила ты. — Измена ставит его в глупое положение. С изменой он рогоносец, а с неразумным поведением — невинная жертва. Лучше иметь жену-психопатку, чем неверную жену. Иначе что он скажет друзьям?

Не знаю, что он сказал друзьям, зато хорошо знаю, что он сказал мне. Мы с Луизой прожили вместе уже почти пять месяцев и были невероятно счастливы. Близилось Рождество, и мы украшали квартиру гирляндами из венков остролиста, переплетая их ветками плюща. У нас было очень мало денег: переводов мне перепадало меньше, чем обычно, а Луиза выходила на работу только в начале следующего года. Она нашла место преподавателя истории искусств. Но ничто не омрачало нашей радости. Мы были возмутительно счастливы. Мы пели и играли, мы гуляли по городу, любуясь архитектурой и разглядывая людей. Мы владели сокровищем, и этим сокровищем были мы сами.

Сейчас я вижу те дни в их кристальной чистоте и ясности. В какой момент я ни взглядываю на этот кристалл, он поворачивается ко мне новой цветной гранью. Луиза в голубом платье. Луиза на фоне закатного неба, похожая на героиню прерафаэлитов. Свежие зеленые ростки нашей с ней жизни и поздние желтые ноябрьские розы. Дальше краски блекнут, и я могу различить только ее лицо. Потом слышу ее голос, хрустящий, как свежий снег: «Я тебя никогда не отпущу!»

В канун Рождества Луиза решила навестить свою мать, которая всегда ненавидела Эльджина — но лишь до того момента, как дочь сообщила, что разводится. Луиза надеялась, что предпраздничное настроение поможет смягчить их разногласия, и вот в сиянии жестких искорок звезд она, закутавшись в гриву собственных рыжих волос, выходит из дому. Улыбаясь, я машу ей вслед, воображая, как прекрасно она смотрелась бы в русских степях.

Я уже собираюсь закрыть дверь, как вдруг ко мне приближается какая-то тень. Это Эльджин. У меня вовсе нет желания приглашать его в дом, но он здоровается со мной с такой не свойственной ему и потому подозрительной веселостью, что у меня волосы встают дыбом. Так животные чуют опасность. Я решаю, что ради безопасности Луизы лучше разобраться с ним без нее.