Лисица в борделе (СИ) - Кардашьян Дарина

23

Виллоу не заставил себя долго упрашивать, и уже через секунду стоял позади меня, целясь мне в анус своим орудием. Теперь член проскользнул с заднего хода легко — помогли масло и поза, в которой я сама насаживалась на два торчащих колом мужских ствола.

Поёрзав, я устроилась поудобнее, обхватив мужчина за шеи и развернув плечи, чтобы удобнее было ласкать мою грудь, чем лесорубы тотчас и воспользовались. Они мяли мои груди, щипали соски, и одновременно поднимали и опускали меня, поднимали и опускали, держа за бедра и талию.

Теперь действия мужчин были синхронны, и меня не болтало из стороны в сторону, как когда они долбили меня каждый в том ритме, который был удобен. Теперь всё было для меня, и я собиралась насладиться этой скачкой от начала и до конца.

— Вы двое — такие славные, — мурлыкала я, пока они, побагровев от возбуждения и натуги, насаживали меня на себя, — и вы внутри бьетесь в меня, как два дружка, которые вот-вот встретятся…

Мои слова распаляли их ещё сильнее, и вот уже скачка превратилась в бешеный вихрь, когда я перестала понимать, что же доставляет мне больше удовольствия — жадные руки, ласкавшие мои груди, член, проникающий спереди, или таранивший меня сзади…

Я стонала уже непритворно, мечтая, чтобы это скорее кончилось великолепным удовольствием, и не кончалось никогда. Запрокидывая голову, я то целовала Виллоу, который неумело водил по моим губам языком, или наклонялась к Берту, который в порыве страсти впивался мне в рот с такой яростью, что я не могла дышать.

— Ну же, мальчики!.. — подбадривала я их, вскрикивая в такт их движениям. — Ну же, сильнее меня!.. Ещё сильнее!.. Ах!.. Всю… жизнь… а-а… мечтала, чтобы… мужчины… носили меня… на руках…

В комнате стало жарко, пахло потом и мускусом, и розовым маслом, которым я была смазана, чтобы облегчить проникновение. Наши вздохи, стоны, вскрики и страстный шепот перемежались со шлепками и невероятно развратными влажными причмокивающими звуками, когда мужчины входили в меня, вонзаясь до упора. И было ещё что-то — квинтэссенция похоти, когда разврат перехлестывает все мыслимые грани, потому что не только ты развлекаешься сразу с двумя любовниками, но и кто-то смотрит на это… и стискивает зубы от желания, от злости, заливаясь слезами обиды и разочарования…

Наслаждение обрушилось на меня волной, унося остатки разума, человечной сущности, превращая меня в ту, кем я была на самом деле — в лису из дикого леса, в животное, зверицу, живущую лишь инстинктами. Я закричала, переживая пик, и выгибаясь всем телом в руках мужчин, а потом обмякла, падая на плечо Берту. Он крепко поцеловал меня в шею, зарычал и укусил, прижав зубами кожу, и вколачивая в меня член, будто решил продырявить насквозь.

- Я… щас… — пропыхтел Виллоу, бешено и совсем не в такт задвигавший бедрами, — щас кончу…

Мужчины закричали почти в унисон, выстреливая в меня тугими струями семени. Горячая человеческая страсть перетекала в меня, насыщала, наполняла до краёв… Когда мужчины повалились без сил, я успела спрыгнуть и встать на ноги.

Лесорубы лежали передо мной, тяжело дыша, не в состоянии пошевелиться, но смотрели по-прежнему с вожделением, шаря взглядами по моей груди и гладко выбритой промежности.

— Как же вы порадовали меня, красавчики, — похвалила я мужчин, перешагнула через Берта и подошла к ширме, за которой скрывалась моя покупательница. Я положила ладони на ширму и прижалась к ней лбом.

— Неплохо, да? — произнесла я вполголоса, зная, что госпожа Сесилия прекрасно меня слышит. — А теперь подумай, что будет, если твой муж и твой бывший жених попадут в мои руки? Они сойдут с ума от наслаждения, и после таких игр им всё остальное покажется пресным. А ты — так, вообще, отвратительно кислой.

Из-за ширмы послышались сдавленные проклятья — это госпожа Сесилия, цедя сквозь зубы, призывала на мою голову все кары небес, требуя покарать грешницу и развратницу. Я уловила что-то про «гнусную мерзавку» и «похотливую сучку» и засмеялась, прикрывая рот ладонью, а потом шепнула:

— Разве благородной госпоже полагается так выражаться? Ай-ай, дорогая Сесилия, посещение борделей портит, надо быть осторожней… А теперь ещё один подарочек для тебя. Только для тебя, дорогая. Чтобы ты навсегда запомнила, как бегала в бордель Тюна Вудроу.

Я вернулась к мужчинам, покачивая бёдрами и улыбаясь им так сладко и призывно, что и Виллоу, и Берт приподнялись, нетерпеливо облизывая пересохшие губы, и потянулись к своим натруженным членам, готовясь к продолжению.

Опустившись на колени, я приласкала мужчин, пощекотав каждому яйца, нежно сдавив головку и проводя по членам по всей длине.

— Как же мне было хорошо с вами, ребята, — вздохнула я мечтательно, — и с вашими младшими братишками, — я покрепче сдавила мужские члены, заставив их обладателей снова задышать тяжело и прерывисто. — Открою вам маленькую тайну, — продолжала я заговорщицки, — я ведь не шлюха из борделя, совсем нет. Я — благородная дама, жена господина Бартеломью Бринка. Слышали про такого?

Лесорубы вытаращились на меня, потом быстро переглянулись и снова впились в меня взглядами. За ширмой раздалось что-то вроде полувздоха-полувсхлипа, и я мысленно поздравила себя с ещё одной победой.

— Мой муж страшно скучен в постели, — пожаловалась я мужчинам, капризно надув губы, — и к тому же, слаб, как старик. У него на уме одни деньги. А я люблю крепких, сильных парней, неутомимых в любви. Таких, как вы, — я поцеловала взасос сначала Берта, потом Виллоу, потеревшись грудью и об одного, и об другого. — Если захотите повторить — приходите ко мне домой, буду ждать вас. Узнаете меня по тайным знакам, — я указала на родинку на щеке и родинку между грудей. Буду ждать вас… Очень ждать…

— Теперь я сзади, — прохрипел Берт, поднимаясь. Его пошатывало, но он схватил меня за плечи, пытаясь развернуть к себе спиной.

Но я вырвалась из его рук и убежала к двери, заливаясь смехом.

— Нет, мои дорогие, наше время истекло, — я указала на часы, которые как раз встали большой стрелочкой на цифру «двенадцать». — Но я буду считать минуты до нашей следующей встречи.

24

Помахав рукой своим любовникам на два часа, я отправила ещё один воздушный поцелуй в сторону ширмы, и вышла из комнаты, мечтая только о ванне и вкусной жареной курочке на обед.

В коридоре я чуть не столкнулась с Тюном. Мой хозяин шарахнулся от двери, прижимаясь к стене спиной, и посмотрел на меня затравленным взглядом. С чего это наш бравый Тюн выглядит почти испуганным? Я не сразу поняла, в чем дело, но потом увидела, что он стоит, сунув правую руку за поясной ремень. Ах ведь… Онанист жадный…

— Тоже подглядывал? — сказала я презрительно. — Ну и как? Получил удовольствие?

— Заткнись… — начал он, но тут же охнул, и на штанах спереди появилось мокрое пятно.

— Так ты даже кончить за эти два часа не смог? — я оскалила в усмешке все зубы. — Какой позор!

Теперь он посмотрел на меня почти с ненавистью, а я нашла нужным его предупредить.

— Только попробуй снова устроить мне такие скачки. Если тебе нравится — вот сам и подставляйся хоть двум, хоть трем, хоть целому гвардейскому взводу. А мне это совсем не по душе. В следующий раз я тебе печень выгрызу и…

— Ничего ты мне не сделаешь, лисья сучка! — окрысился он. — Пока твоя шкура у меня — помалкивай и трахайся! С тебя всё равно не убудет! Вон — только посвежела!

Я стиснула зубы, чтобы не наговорить резкостей. Пока не время, Афаль. Пока не время. В план пришлось привнести кое-какие коррективы, но от этого я стала только ближе к цели. Скоро милый Тюн пожалеет, что посмел сделать лисицу рабыней.

Но всё же жадный человечишко испытывал некоторые угрызения совести. А может, заботился об исправности товара, и весь следующий день я провела в праздном отдыхе, наслаждаясь ванной и жареной курятиной.

Ни купец, ни генерал не пришли, и мне страшно хотелось узнать, что происходит за стенами борделя. Можно превратиться в пташку и незаметно для Тюна удрать в город, чтобы разжиться новостями… Но к чему спешить? Скоро я узнаю обо всём, даже не выглядывая в окно.