Теранезия - Грег Иган

Прабир опустил Мадхузре на траву, та недовольно пошевелилась, но не проснулась. Он подошел к солдату и сел рядом с ним, бережно придерживая голову умирающего.

Незадолго перед закатом, сопровождаемые криками вспугнутых птиц, из леса появились двое, сильно заросшие и в лохмотьях.

— Не убивайте нас. Он никому не причинит вреда. Ему всего лишь нужен доктор. Его все еще можно спасти, — сказал Прабир.

Один из них взял Мадхузре на руки, затем схватил Прабира за плечо и рывком поднял на ноги.

Другой присел на корточки рядом с солдатом и вытащил нож. Когда Прабира вели прочь, он услышал звук, как будто пловец откашливает воду. Он не оглядывался назад и через несколько секунд звук прекратился.

Часть вторая

5

Лагерь находился в десяти километрах от Эксмуса, небольшого городка на северо-западном побережье Австралии. Это приводило Прабира в замешательство, поскольку почти все в лагере попали сюда из мест, расположенных как минимум на тысячу километров севернее. Он знал, что в Дарвине жило много эмигрантов из Индонезии, отзывчивых людей, знающих многое о местных реалиях, которые охотно посетили бы лагерь и помогли бы советом, находись он поближе. И хотя правительство оплачивало предоставление юридической помощи задержанным, чтобы те могли получить статус беженцев, в самом Эксмусе юристов не было, поэтому тем приходилось приезжать издалека — из Перта или Дарвина. В лагере был только один телефон на двенадцать сотен обитателей, так что у юристов не было другого выбора, кроме как приезжать лично, и на это уходило время, которое они могли использовать для ведения дел — и не в последнюю очередь потому, что стоимость переездов превышала смету расходов на юридическую помощь каждому заявителю.

Прошло несколько недель, прежде чем ему пришло в голову, что такое место было выбрано именно поэтому.

Бойцы АБРМС бросили Прабира с Мадхузре на Ямдена, где какая-то китаянка с востока острова Ява сжалилась над ними и заплатила за них, чтобы они могли вместе с ее семьей отплыть на лодке на юг. Но у семьи оказались родственники в Сиднее, так что они покинули лагерь через месяц.

Шесть месяцев спустя Прабир услышал разговор социального работника с одним из охранников: «Я уверен, что мы сможем найти приемных родителей для девчонки — она еще достаточно юна и очень миленькая. Но ее брат совершенно безнадежен. Вы завязнете с ним на годы».

В следующий приезд адвокатов в их глушь Прабир произнес свои первые слова с тех пор, как уехала семья китаянки, обращенные к кому-то кроме Мадхузре.

— Я передумал. Я не хочу получать убежище здесь. Мы должны отправиться к кузине моей матери Амите, в Торонто, — сказал он.

— Кузина Амита? Ты знаешь ее полное имя? — спросила адвокат.

Прабир покачал головой.

— Но она преподает там в университете. Она должна быть в их справочнике. Вы можете легко найти ее адрес электронной почты.

Адвокат была настроена скептически, но все же пододвинула свой планшет по столу к Прабиру.

— Почему бы тебе не сделать это самому?

Он уставился на аппарат.

— Я найду ее адрес, но пожалуйста, поговорите вы с ней. — Прабир не только никогда не встречался с Амитой, но даже не разговаривал с ней. — Я могу ляпнуть какую-нибудь глупость и все испортить.

Амита и ее сожитель Кит встретили их в аэропорту и, подписав необходимые бумаги, забрали их у социального работника. Мадхузре стоически терпела, пока ее по очереди обнимали и умилительно сюсюкали — Прабир часами внушал ей, как важно произвести хорошее впечатление.

Кит вел машину, а Амита ехала с ними на заднем сиденье. Мадхузре, которая не спала все пять перелетов, завороженная видами, заснула на руках у Прабира. Кит показывал достопримечательности Торонто, и, казалось, ожидал, что Прабир будет поражен каждым крупным зданием.

— У меня есть кое-что для тебя, Прабир, — сказала Амита. Она протянула ему небольшой предмет из пластика, похожий на слуховой аппарат.

— Спасибо, — ответил Прабир. Он слишком нервничал, чтобы спрашивать, что это такое и просто засунул предмет в карман.

Амита снисходительно улыбнулась.

— Вставь его в ухо. Он для этого предназначен.

Прабир неохотно выловил предмет из кармана и сделал, как она сказала. Женский голос произнес «Не грусти». Это что, радио? Он подождал, что будет дальше. Через несколько секунд голос опять произнес «Не грусти».

Амита выжидающе смотрела на него. Прабир подумал, что лучше сразу ей сказать, что он, наверное, испортил подарок.

— Он кажется сломан. Он просто повторяет одно и то же.

Амита засмеялась.

— Так он это и должен делать. Это фрагмент мантры: аппарат считывает твое настроение и проигрывает фрагмент, чтобы подбодрить тебя, когда тебе это нужно.

— Не грусти, — сказал наушник.

— Я сама выбрала фрагмент, — с гордостью сообщила Амита. — Он из старой песни Соник Юз, но ты, конечно, можешь перепрограммировать его как захочешь.

Прабир изо всех сил старался выглядеть благодарным.

— Спасибо Амита. Это замечательный подарок.

Ему пришлось ждать, пока они не окажутся дома и он не закроется в туалете, чтобы наконец-то освободиться от бессмысленного бубнежа. Он с легкостью разобрал устройство и его первой мыслью было отправить батарейку в унитаз, но затем он испугался, что та может забить слив или Амита, взяв устройство, чтобы показать, как его перепрограммировать, поймет, что он сделал, по уменьшившемуся весу.

Его озарило: он перевернул плоский кругляш батареи, поменяв плюс на минус и собрал устройство. Стало тихо. Слышать он стал при этом хуже, но это была небольшая плата за тишину. Потом он разберется, как можно стереть образец, но оставить работать тракт, отвечающий за нормальную слышимость.

Прабир уставился на свои ботинки. Его трясло от злости, но он должен был быть вежлив с Китом и Амитой, чтобы их с Мадхузре не разлучили.

Дом представлял из себя бесконечную череду похожих на гроты комнат, выкрашенных белым, и из-за этого Прабир чувствовал себя бестелесным. Амита уложила Мадхузре спать в комнате, полностью выделенной ей одной. Потом Амита показала Прабиру его комнату, которая оказалась даже больше, чем у Мадхузре и в которой, несмотря на всю мебель и аппаратуру, оставалось еще куча свободного места. Прабир поблагодарил Амиту за все, старательно скрывая смятение — он чувствовал себя в большом долгу, будучи осыпан такими дарами — прежде чем предложил поселить Мадхузре вместе с ним.

— Она не привыкла быть одна.