Книга откровений - Руперт Томсон

Вскоре после завтрака дверь распахнулась, и в комнату ворвалась женщина в плаще с капюшоном. Она неуклюже побежала к нему, сотрясая пол. Затем вдруг остановилась на некотором расстоянии от него, как будто вспомнив, что что-то забыла, и решив вернуться. Хотя ее ноги под плащом не были видны, он знал, что колени ее соприкасаются, а носки ботинок повернуты внутрь: Мод.

- Я видела представление, - тихо сказала она.

- Тебе понравилось?

- О да, да. Очень.

- С тобой все в порядке? - он попытался заглянуть ей в глаза. - Они наказали тебя?

Она отвернулась к двери.

- Я должна идти.

Вновь оставшись один, он лег на подстилку. Кажется, Мод не знает о том, что его освобождают. Но это ничего не доказывает. Может, ей и не скажут. Неопределенность мучила его. От недосыпания болели глаза.

Приблизительно в середине дня, когда он задремал, дверь снова открылась и появилась вся троица. Он сел, потер глаза. С утра небо потемнело и в комнате было сумрачно.

К нему подошла Гертруд, в руках она держала его одежду, в которой он был в день похищения. Все было чисто выстирано и аккуратно сложено. Гертруд с помощью Астрид подняла его на ноги, сцепив ему руки за спиной наручниками. Слева стояла Мод со склоненной к плечу головой. Гертруд достала из-под плаща что-то вроде серебряной отмычки и расстегнула защелку на кольце, продетом в его крайнюю плоть. Вынув кольцо, она протянула его Астрид, а та положила его в маленькую черную коробочку, которую принесла с собой в комнату. Он оглядел рваное отверстие в крайней плоти. Заживет ли оно когда-нибудь.

Гертруд начала одевать его, натя1гув сначала трусы, потом спортивные брюки и носки. Затем надела на него ботинки и завязала шнурки. Отрешенность, в которой она находилась в прошлый вечер, испарилась бесследно. Она все делала быстро, четко, без всяких сантиментов, так что он даже и не думал сопротивляться. Как ребенок, позволил ей одеть себя. Становилось очевидным, что они собираются отпустить его, но все же некая неопределенность витала в комнате, как легкий туман, затрудняющий видимость. Он еще не был до конца уверен, что с ним будет. Боялся произнести хоть слово, стараясь не спугнуть надежду.

Когда Гертруд застегивала пуговицы на его рубашке, он вдруг понял, что у него свободны руки. Он вполне мог протянуть их и схватить ее за шею. Он мог бы придушить ее. Неожиданно она быстро взглянула на него, словно прочитав его мысли. Она была так близко к нему, что он видел небольшое кровоизлияние в ее левом глазу. Он отвернулся. Мгновенный порыв прошел.

Как только его одели, ему предложили на выбор: либо он хорошо себя ведет и они лишь надевают ему на голову колпак, либо делают укол, как раньше, чтобы он отключился. Он выбрал колпак.

Вперед вышла Астрид.

- Все в порядке. Тебе не надо меня предупреждать, -сказал он.

Астрид взяла колпак, а он тем временем бросил последний взгляд на женщин. Так он их и запомнил, как будто на фотографии, застывшими во времени и пространстве: плечом к плечу с Астрид стояла Гертруд со сложенными под грудью руками; слева от нее в глубине комнаты стояла Мод - со склоненной головой, как будто не в силах смотреть на него. Голые, щербатые, пыльные доски пола, освещенные серым светом дня.

Его проводили вниз по двум лестничным пролетам. Вместо того чтобы повернуть внизу направо, в сад, его повели прямо, затем свернули сначала направо, потом налево, и, вместо того чтобы, как он ожидал, выйти наружу, они оказались в просторном внутреннем помещении. Было прохладно, пахло сырой землей и парафином. Наверное, гараж или какой-то склад, подумал он. Слышалось шуршание плащей, ощущалось какое-то движение вокруг него, но никто не произносил ни слова. Раздался звук открываемого ключом замка. Потом его втолкнули в микроавтобус. Он понял, что это микроавтобус, по раздвижной двери и металлическому рифленому полу. Снаружи послышался странный звук, что-то среднее между причитанием и завыванием. Только позже он понял его происхождение, но к тому времени они уже ехали. Конечно, это завывала Мод. Это могла быть только она. Наверное, узнала, что его отпускают, или ей сказали, что она не поедет с ними. Опять ее обидели, отнеслись к ней с пренебрежением.

Ему было трудно сидеть, поддерживая равновесие, из-за скованных за спиной рук. Когда машина тронулась, он завалился на бок, одной из женщин пришлось поддерживать его. Он подумал, что у них, наверное, с собой есть заряженный шприц, так, на всякий случай. Первые минут десять были сплошные повороты и колдобины на дороге. Он подумал, что дорогу, очевидно, ремонтируют. Затем в течение довольно долгого времени дорога была гладкой и слышался шум оживленного транспортного движения. Наверное, ехали по шоссе. Пару раз он слышал, как женщина, сидящая рядом с ним, что-то прокричала другой, ведущей машину, но из-за ее скороговорки и шума мотора не понял ни слова.

Они въехали в район городской застройки, так, во всяком случае, ему показалось. Почти каждые полминуты машина притормаживала. Очевидно из-за светофоров либо пробок на дорогах. Неужели уже час пик? Хорошо бы определить марку машины по звуку работающего мотора. Он знал людей, которые могли это делать. Но сам он плохо разбирался в машинах…

Наконец после часа езды они остановились. Послышался резкий щелчок ручного тормоза, но мотор продолжал работать. Одна из женщин открыла заднюю дверцу машины. Сначала с него сняли наручники, потом освободили ноги. Хотя у него на голове все еще был колпак, он почувствовал запах выхлопных газов. Ему помогли выбраться из машины, и он понял, что под ногами у него трава.

- Ложись на живот, - сказали ему.

Он выполнил приказ. Снова его охватила мучительная тревога, знакомая по предыдущей ночи - только теперь мысли были еще более пугающими. «Они собираются убить меня. Я умру».

- Начинай считать вслух, - велела женщина, - и не останавливайся, пока не досчитаешь до ста.

Переведя дух, он начал считать. Хлопнула дверца, взревел мотор, и микроавтобус уехал.

Он лежал на траве без движения и считал. Даже когда дошел до ста, побоялся пошевелиться. Долго еще он лежал вот так на траве - с колпаком на голове, всем телом ощущая землю под собой, прижимаясь к ней, как к обломку кораблекрушения в надежде, что его вынесет в безопасное место. Ему даже казалось, что он различает шум, похожий на шум волн.

Наконец он сел, не снимая колпака, выждал некоторое время, прислушиваясь. Шум машин. Вдалеке. Где-то позади него. Он медленно ослабил шнур и стянул с головы колпак. В глаза ударил яркий дневной свет. Он сидел на газоне рядом с тротуаром, над ним - кроны деревьев, а прямо напротив него стоял маленький мальчик лет четырех или пяти. На нем были красные брюки и бледно-голубой жакет. Он стоял сложив ладошки -жест, с которым священники обычно читают проповедь во время службы. Позади мальчика виднелся ряд домов, окна которых выходили во внутренние дворики.

- Не бойся, - обратился он к мальчику по-английски. Мальчик широко раскрыл глаза и выпятил нижнюю губу.

- Все в порядке, - как можно спокойнее сказал он, переходя на голландский, - тебе нечего бояться.

Мальчик бросился бежать вниз по улице, громко крича. Он бежал очень странно, на негнущихся ногах, как марионетка.

Когда мальчик исчез за углом дома, он поднялся. Его глаза все еще с трудом привыкали к дневному свету. Небо было серым, но каким-то странно завораживающим. В лицо ему подул легкий ветерок. Он начал идти по улице, которая выглядела как улица с частными домами и была безлюдной, как будто объявили комендантский час. Может быть, ему это просто казалось из-за того, что кругом было много зелени. А может, таким было его состояние. Слева тянулся небольшой городской сквер с густой зеленью. Дорожка, по которой он шел, извивалась между деревьев, пробегала мимо пустой деревянной скамейки и терялась среди островков травы, выглядевшей слишком зеленой. За деревьями тускло серебрилась поверхность пруда. Справа от него, на другой стороне улицы, тянулся ряд домов из розоватого кирпича, на два подъезда каждый, с белыми оконными рамами. Из большинства почтовых ящиков торчали газеты, что, учитывая время дня, было необычным. В одном из окон первого этажа он увидел мужчину, сидящего за столом и разгадывающего кроссворд. Он подумал, что если будет сохранять спокойствие и действовать разумно, то все войдет в норму. Все снова встанет на свои места.

Он шел, пока не достиг большого перекрестка, название которого ему показалось знакомым. Наверное, он находится где-то на окраине Амстердама. В одной стороне виднелась эстакада и слышался непрекращающийся, завораживающий шум машин, едущих на большой скорости. В другой стороне он увидел бегущую в его направлении девочку лет восьми с поднятым над головой кулачком, в котором она держала сломанную кассету. Часть пленки размоталась, закрутившись вокруг ее джинсового платья и голых ног. Остальная часть длинной лентой тянулась за девочкой. Она бежала и смеялась. За ней, на некотором расстоянии, он разглядел ряд магазинов. Там можно будет спросить дорогу.