Рельсы… Рельсы - Александр Васильевич Беляков

и от того факта, что на той стороне железной дороги, где были красноармейцы, почти не было укрытий, приходилось искать головой землю под снежной шапкой, чтобы её не прострелили. Противник же явно обладал большей сноровкой и меткостью, чем среднестатистический боец гарнизона и медленно, но верно отходил в лес.

— Вперёд! Нужно сократить расстояние! Передний ряд, за мной! Мы должны обойти состав и сблизиться! Остальные, подавите их ружейный огонь и не давайте отходить к лесу!

Волков и ещё пара бойцов вскочили и помчались вперёд, то и дело падая в снег от близких шлепков пуль, а затем снова поднимаясь.

— Ура! — Крикнул боец, обогнав Волкова. Тот узнал в нём дежурного Новикова.

Вдруг от одного из силуэтов на опушке брызнула по поднявшимся красноармейцам цепь трассеров. Новиков вскрикнул и упал навзничь. Рухнула ещё пара бойцов. Волкову ожгло плечо, но он не остановился.

— Лежать! Всем на землю! У них Шош! Ручной пулемет! Лежать, убьет! — Слышался позади голос Лунёва, — Товарищ комиссар, стойте!

А тот всё бежал, бежал скачками, проваливаясь в глубокий, неутоптанный снег, стреляя на ходу от бедра. В голове пульсировали мысли:

«Сейчас, сука, сейчас. Погоди, я до тебя доберусь. Затвор влево. Меня так просто не возьмёшь. Затвор назад до отказа. У тебя всего двадцать патронов, гад. Дослать затвор вперёд. Половину ты уже потратил. Повернуть рукоятку затвора вправо. Вы от меня не уйдёте. Выстрел!».

Прогремела ещё одна пулеметная очередь. Жёлтые полосы пуль пробили один из догорающих вагонов и утонули в снегу. Волков почувствовал, как ожгло весок. Добежав до железнодорожной насыпи, он, пригнувшись, начал пробираться вдоль неё, обходя состав. Всё тело жгло жаром огня, но, стиснув зубы, Валерий добрался до последнего вагона и вынырнул из-за него. Наконец он разглядел силуэты более явственно. Всего четыре человека спешно скрывались за деревьями, таща за собой самодельные санки. Волков навскидку выстрелил в одного их них и сразу же припустился в погоню. Азарт и злость вели его дальше вглубь леса. Обдирая лицо о ветки, он несся в полнейшей тьме, ориентируясь лишь на вереницу следов. Снег и ветер безжалостно стирали грязные отпечатки сапог, с каждым шагом полученные ранения давали о себе знать. Правая рука отнималась, всё сложнее было держать винтовку на весу. Из виска хлестала кровь, попадая в правый глаз и застывая на щеке липкой коркой. Тело тяжелело от усталости.

Окончательно потеряв след, Волков пробежал ещё пару шагов и провалился в снег по пояс. Ноги свело судорогой от жгучего холода. Из-под проломившейся корки потекла чёрная жижа. Волков с ужасом ощутил, как неведомая сила тянет его вниз. Болото. Он угодил в трясину. Задрав руки кверху, комиссар кинул винтовку в сторону предположительного берега. Оружие, не долетев, окунулось прикладом в жижу и за секунду пропало в булькающей черноте. Тогда Волков пробовал развернуться и дотянуться до того места, откуда провалился в трясину. Он ещё мог разглядеть свои последние следы. Так близко, не хватало всего каких-то пару пядей. Попытки грести оказались напрасны. Погружающиеся в трясину руки каменели, доставались с огромным трудом и набирали так много влаги и торфа, что сил на каждый последующий гребок приходилось тратить всё больше и больше. За несколько минут Волков почти полностью выбился из сил, а к берегу не приблизился ни на дюйм. Меж тем вонючая жидкость добралась до груди. Волков почувствовал, как спирает дыхание, как рвётся что-то в голове, крича, требуя одного — воздуха! В конце концов, левая его рука оказалась прижата к телу болотной толщей, а правая напрасно пыталась ухватиться хотя бы за ветви, издевательски качающиеся слишком высоко.

— На помощь! — Просипел Валерий, и его грудная клетка зашлась кашлем.

Добравшаяся до шеи болотная масса начала душить комиссара. Как мог, он задрал голову, хватая губами последние капли воздуха, с ужасом ощущая, как по волосам и подбородку взбирается к глазам и рту холодная жидкость.

Вот так он и умрёт? В холодных объятьях болотной смерти? Никем не найденный, ничего не успевший сделать. Он смотрел на звёзды, рябящие на чёрном куске неба, окружённом белыми гигантскими соснами. Меж их ветвей смотрели на него с насмешливым прищуром жёлтые глаза, провожая непутёвого охотника в последний путь.

Последнее, что он почувствовал, как нечто твёрдое касается его ладони, всё ещё торчащей над уровнем болотной топи. Из последних сил он сжал это нечто. Очнулся он уже на суше. Его несли на носилках. Он видел всё тоже небо, но на нём уже была луна, разогнавшая своим светом обладателей жёлтых глаз. Вдруг небо загородила перевязанная голова Лунёв. Он бежал сбоку носилок, придерживая качающийся край.

— Живой! — Лунёв улыбался. — Ну всё, товарищ комиссар. Набегались. Теперь в госпиталь.

— Лунёв, вы ранены? — Волков попытался привстать на локтях, но от навалившейся слабости не смог даже пошевелить руками.

— Да какое там… Так, царапина.

— Скольких мы потеряли?

— Потом, комиссар. Сейчас о себе нужно позаботиться.

— Скольких, Павел?

— Четырёх убитыми. Пятеро ранены. Повезло, вас спасли…

— Прости меня. Нужно было отказаться от этого плана. Нужно было… — Волков зажмурился от резкой боли в плече, — посоветоваться. Подумать лучше.

— Будет тебе. Всё правильно сделал. Я уж понял, не в обиде. Я бы тебе тоже не рассказал. Сейчас нужно тебя доставить в госпиталь. Мы их поймаем, комиссар, поймаем.

— Нет. В город! К телеграфисту! Митрофанов! Это он, слышишь? Больше некому! Через него я передал телеграмму! Дурак, как же я сразу не понял!

— Мы наведаемся к нему сразу после того, как завезём тебя в госпиталь.

— Нет! Будет поздно! Может уже поздно! Вези сразу к нему! Это приказ, слышишь?!

— …

— Слышишь?

— Слышу, слышу, — лицо Лунёва пропало.

Уже в санях, лёжа с остальными раненными, Волков почувствовал, как его тело знобит. Как стучат зубы не попадая друг на друга. То и дело перед ним возникало лицо матери, в полубреду он шептал ей что-то, путаясь в распущенных волосах. Потом он видел Василису. Она смеялась, таща его за собой за руку. И он бежал, манимый её женским теплом, стройной фигурой. Оторвавшись от него, Василиса падала в сугроб, и он наскакивал сверху, но натыкался лишь на ярко рыжую шерстку. Перед лицом его зажигались ярко-жёлтые лисьи глаза. Плечо стреляло болью от того, как в него вцепляются волчьи зубы. Филин, Волк и Медведь поднимали его из снега, открывая взору монстроподобного Оленя. Монстр оглушительно блеял и вспарывал Волкова своими рогами, отчего тот кричал то ли в видениях, то ли в реальности.

Волков заболевал…

3 часть