Дела минувшие - Николай Свечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лыков, несмотря на молодость, уже имел значительный опыт. Он показал арестованному свой открытый лист за подписью министра. Там было сказано: «предъявитель сего исполняет ВЫСОЧАЙШЕЕ поручение особой важности». И заявил:
– Я, видишь ли, воевал здесь неподалеку. Война получилась столь победоносная, что государственные финансы до сих пор пребывают в раздерганном состоянии. Кое-как их начинают налаживать при помощи займов. А тут ты, сволочь…
– А что я, простите? – начал юлить еврей.
– Еще спрашиваешь? – сделал строгое лицо титулярный советник. – Мало того, что вы Христа распяли, так еще и рушите всю государственную машину! Государь очень рассержен. Никогда еще я не видел его в таком дурном расположении духа. И велел он мне…
Сыщик сделал глубокомысленную паузу. Лотерейчик сидел не дыша. Алексей смерил его свирепым взглядом и продолжил:
– …велел он мне стереть всех вас в порошок. Иди, говорит, Лыков, и сделай из них муку для калачей. За ту диверсию, которую эти подлые люди устроили России, приходящей в себя после ужасов войны. Заслужили, говорит, каторгу. Пусть плывут на Сахалин, даю тебе право конопатить их без пощады.
– Так это… я ведь мелкая сошка, за что меня в муку?
Питерец придвинул к себе бумаги:
– Двести тысяч банковскими билетами и столько же облигациями – то, что нашли у тебя за зеркалом. Какая же ты мелкая сошка? Очень даже крупная. Такие суммы вручают только доверенным лицам. В шпионстве это называется резидент. Думаю, тебе поручена западная половина Кавказа. Создать сеть мелких мошенников, которые будут вбрасывать фальшивки в торговлю. Народ тут темный, на деньги смотрит невнимательно, глядишь, и проскочит твоя афера. Правильно рассудил?
Лотерейчик заозирался, потом тихо спросил:
– Как мне себя спасти?
– Совсем спасти уже не получится – уж больно государь на вас зол. Борода аж трясется… Он и так вашего брата не любит, а тут вон что. Хуже государственной измены. Скажи честно: это англичане тебя надоумили России подкузьмить? Они тебе вручили липовые бумаги? Обиделись на нашу победу на Балканах и мстят? Эх, продал ты нас Альбиону…
Торговец галантерейным товаром сжался в комок:
– Какие англичане, я вас умоляю! Тут рядовой аферизм, только очень крупный. Говорил я им, что надо с трешниц и пятерок начинать, а не с четвертных билетов. Жадность губит хорошие замыслы, все наша жадность, ваше благородие. Вот и я теперь поплыву на Сахалин. А можно не туда, а в ссылку? В город Каинск. Там у меня много родственников, они не дадут пропасть.
Каинск, уездный город Томской губернии, по неведомой причине стал излюбленным местом ссылки «иерусалимских дворян». Их там насчитывалось уже несколько сотен, и евреи составляли сплоченную массу, влиявшую на торговые дела по всей Сибири.
– Каинск надо заслужить, – важно ответил сыщик. – Скажи-ка сперва, кто дал тебе фальшивые билеты? Под протокол, для следователя и для суда.
– Ицка Серкин.
– Что за человек? – заскрипел пером командированный.
– Он мой доверенный в Петербурге, и не только мой, но и многих наших. Полгода назад освободился из Псковской губернской тюрьмы, отбывал год за скупку краденого. И…
Алексей поднял голову:
– Давай без запинок, если не хочешь на Сахалин. А я подчеркну про твое раскаяние в докладе государю.
– Ежели правду хотите знать, то фальшивые билеты выделываются в самой тюрьме, – выпалил Лотерейчик.
Питерец с трудом сохранил безразличное выражение лица:
– Продолжай. Мы и без тебя знали об этом факте, но нужны подробности. Иначе за что тебе смягчение участи?
– Подробностей Ицка мне не сообщал. Знаю лишь, что фабрикуют бумаги наши, которые там сидят. Станок поставили! Граверы, надо полагать.
– Смотритель, конечно, в доле, – буркнул себе под нос, как о само собой разумеющемся, сыщик.
– Иначе нельзя, – подтвердил мошенник.
– На каких условиях ты их взял?
– В шестьдесят процентов от номинала, – вздохнул Лотерейчик. – Уж больно хороши! Все моя жадность…
Больше он ничего сообщить не мог, но протокол допроса подписал. Передав его следователю Кутаисского окружного суда, Лыков отправился домой. Когда он явился в Департамент, там уже дым стоял коромыслом. За время командировки титулярного советника поддельные билеты всплыли в трех казначействах: лодзинском, екатеринославском и могилевском. Афера приобретала характер эпидемии.
У министра внутренних дел состоялось срочное совещание. Граф Игнатьев позвал трех департаментских: Плеве, Благово и Лыкова. От Министерства финансов присутствовал директор особенной канцелярии по кредитной части статский советник Левенгрен.
Опираясь на сведения, добытые Алексеем в Кутаиси, Благово сделал доклад. Фабрикация фальшивых денег в тюрьмах – не бог весть какая новость, сказал он. Этим давно грешит, к примеру, Нижнеудинская тюрьма. И ничего нельзя сделать, потому как служители в доле и ловко скрывают следы. Хорошо хоть, что в Иркутске выделывают билеты мелкого номинала и качество их дрянь. Фальшивки легко распознать, ущерб для государства невелик. А тут другое дело. Масштаб аферы может оказаться значительным, до миллиона рублей! А уровень доселе невиданный, даже чиновники с Фонтанки, 144[51], с трудом различили подделку.
– Не понимаю, – перебил тут сыщика финансист. – Это же тюрьма! Ввалиться и открыть станок. Он не пилюля, за щеку не спрячешь. Взять негодяев с поличным, вместе с покровителями и укрывателями. Евреи-граверы – много ли их в Псковской тюрьме? Не понимаю.
Игнатьев покосился на Плеве, а тот – на Благово. Вице-директор пробурчал:
– Поехали Андроны на немазаных колесах… Так мы сорвем верхушку, а корень останется. И через несколько месяцев фальшивки снова появятся в обороте.
– Отчего же корень останется? Смотря как рвать! – задиристо возразил Левенгрен.
Павел Афанасьевич продолжил тем наставническим тоном, который всегда раздражал людей не особо умных:
– Смотрителю провинциального тюремного замка не под силу такое масштабное предприятие. Он лишь укрывает и помогает выносить за ворота. А главный организатор нам неизвестен. Вряд ли он сидит за решеткой подле станка, который вы надеетесь обнаружить. Не удивлюсь, если главарь живет в Варшаве или Берлине.
– И что? Терпеть аферу дальше?
– Нет, зачем же. Пресечь ее надо, только по-умному, а не так, как вы предлагаете.
Финансист смутился, а чины МВД про себя улыбнулись. Благово хладнокровно объяснил, что он считает правильным:
– Нам нужна вся сеть, а не станок с двумя граверами. Цепочка сообщников, которая приведет нас к хозяину дела. Еще важно пресечь сбыт фальшивок. Как они покидают тюрьму? Сколько у главаря таких, как Ицка Серкин? Куда ведут потоки? Начальник тюрьмы вряд ли знает ответы на эти вопросы. А вы – налететь, повязать… Нет, нужно поместить в тюрьму своего агента. Умного, смелого, внушающего доверие фартовым. Такого, как титулярный советник Лыков.
Помощник уже знал идею шефа и промолчал. Но удивился Плеве:
– Как же Алексей Николаевич сможет внушить доверие фартовым? Да у него на лице написано, что он честный человек.
– Зато там не указано, что он чиновник Департамента государственной полиции. Честный человек? Пожалуй, и этого я не вижу. Разве что симпатическими чернилами, а так…
Благово явно развлекался, не стесняясь присутствием министра. Его превосходство в сыскном деле было слишком велико, чтобы кто-либо из присутствующих мог одернуть вице-директора.
Плеве стал догадываться:
– Вы хотите сделать Лыкова «демоном»?
– Именно так.
Директор обратился к начальству:
– Николай Павлович, мысль весьма любопытная. «Демонами» уголовные называют полицейских агентов, которые проникают в преступную среду под чужой личиной. Это самый эффективный способ получить внутреннее осведомление. Но и самый рискованный. В случае раскрытия агенту грозит гибель.
Игнатьев поморщился:
– Я слышал про «демонов», но в общих чертах. Операции такого рода крайне редки, верно?
– Точно так, Николай Павлович. Слишком опасно, во-первых, и слишком трудно найти подходящего человека, во-вторых. И я не думаю, что Лыков именно тот, кто нужен.
Алексей хотел возразить, но шеф опередил его:
– Вячеслав Константинович, вы ошибаетесь. Смотря какую роль мы поручим титулярному советнику. Если выдать его за налетчика из Вяземской лавры, тогда, конечно, ему не поверят. Но есть роли более для него подходящие.
