Муос: Чистилище - Захар Петров

Капитан вышел из кабинета. Остановился и увидел корчившуюся у стены Веру.

— Слышала?

— Да.

— Через час будет врач. Даю сутки на зализывание ран. Потом начинаем тренировки. Поняла?

— Так точно.

Капитан хотел сказать ещё что-то злое, но потом махнул рукой и пошёл к своей группе.

Вера поднялась, держась руками за стену. Потом, прижимая одну ладонь к саднившему животу, покульгала в сторону начала тупика. Там, где был старт, она оставила свою юбку с секачами. Ей непременно надо их забрать.

6

Забрав юбку с секачами, Вера вернулась к казарме. От удара в нос под глазами наливались красные гули. Она еле удержалась от соблазна упасть на пол прямо в туннеле — ей срочно нужно было сконцентрироваться на отдыхе и отключиться. Но отдых пришлось отложить. Капитан — её начальник — раздражённо спросил:

— Где ты ползаешь?

Всё население Урочища, кроме групп, отсутствующих на заданиях, вышло из казарм и участвовало в ритуале посвящения новобранцев. Растягивать формальности здесь было не принято — завтра новеньким предстояло начинать тренировки, а может быть, и вступить в бой. Поэтому их, полуживых после экзамена, сразу же приводили к присяге. Капитан потащил Веру к поставленному посреди туннеля столу, застеленному каким-то древним выцветшим сукном когда-то красного цвета. Он вложил в руку Веры меч, в левую ладонь всунул измятый лист бумаги с текстом:

— Читать умеешь?

Вера кивнула. Капитан ткнул пальцем в лист:

— Громко и внятно!

Вера не совсем понимала, что от неё хотят. Ей на минуту показалось, что над ней просто хотят поиздеваться. Архаичный ритуал казался ей каким-то глупым фарсом. Она быстро осмотрелась — нет, всё предельно серьёзно. Офицеры, солдаты, женщины, дети, недавно принявшие присягу новобранцы — все стоят и смотрят на неё. Внимательно, кто-то с удивлением, кто-то с неприязнью, но никто — с насмешкой. Вера опустила глаза к тексту присяги. Медленно она начала читать рубленые слова текста, который здесь считали священным:

— Я, вступая в ряды Ударного Батальона Республики, даю клятву Республике, даю клятву воинам живым и воинам павшим, даю клятву народам Муоса отдать себя всего без остатка борьбе с врагами Республики. Отдаю свою жизнь Республике, свою волю — командирам, свою судьбу — служению Закону. Клянусь достойно умереть в бою или предать себя смерти, если таков будет приказ. Клянусь по приказу беспрекословно уничтожить любое существо в Муосе и вне его, кем бы оно ни было. И если я нарушу данную клятву, пусть меня немедленно покарает рука товарища.

Командир УБРа, стоявший по другую сторону стола, потребовал:

— Подыми меч.

Вера не совсем поняла приказ. Капитан схватил её за правую руку и поднял её так, что рукоятка меча оказалась на уровне груди девушки, а остриё было обращено вверх. Меч был остро заточен, но на клинке виднелось множество зазубрин. У эфеса на лезвии были выгравированы в разное время слова: «Бобёр», «Кол».

— В боях с этим мечом в руках геройски погибли два убра. Бобёр и Кол были добрыми воинами. Они убили этим мечом многих врагов. Теперь он твой, и это — большая честь для тебя. Не опозорь это оружие.

Несмотря на пафосный тон, командир сказал это с тенью пренебрежения к Вере. Как будто хотел показать, что уже скоро у меча будет четвёртый владелец. Вера спокойно ответила:

— Не опозорю.

Ответ Веры был нарушением ритуала, но командир промолчал. Он развернулся и пошёл к блоку. Так просто была закончена церемония. Все стали расходиться. Из-под носа Веры унесли стол с сукном. Она же так и стояла с заплывшими глазами, с мечом в руках, не зная, что делать дальше.

— Пошли, что ли, — грустно сказал ей подошедший сзади капитан, командир пятёрки убров, в число которых теперь была принята Вера.

7

До этого у Веры не было времени рассмотреть своего командира. Крепкий коренастый мужик. Лет под сорок. Как у большинства из убров — стрижка с обрезанной на нет чёлкой. Это делало его похожим на древнеримского воина. Широкое лицо с грубыми чертами. Но вот глаза — в них тоска, необычная для смелых и самоуверенных убров. Теперь она его узнала. Это тот офицер, который вместе со следователем и своими солдатами уничтожил логово чистильщиков, напавших на МегаБанк.

После подавления властями Центра восстания на Институте Культуры отец Сергея Зозона со своей семьёй был переселён на опустевшую после репрессий станцию. Он был хорошим сапожником и на новом месте вскоре дорос до УЗ-5, возглавив обувную мастерскую. Дела шли хорошо, их семья жила в достатке, в ближайшее время отец должен был стать инспектором обувных и одёжных мастерских с присвоением ему четвёртого уровня значимости. Нашествие ленточников на их далёком от восточных рубежей Институте Культуры казалось бы угрозой чересчур преувеличенной, если бы не потоки беженцев из Америки. Эти люди бросали свои дома, присягали на верность Центру, соглашались становиться УЗ-7 и даже УЗ-9, только бы их защитили от монстров в человеческом обличии.

Потом к ним на станцию пришёл монах. Люди выходили из жилищ и мастерских просто поглазеть и послушать какого-то чудака. Но простые и глубокие слова Посланного переворачивали их сознание вверх тормашками. Жители станции — рабочие, фермеры, администраторы, военные всех уровней значимости — припали на колено, приветствуя Присланного. Администратор станции, решив, что это — новый бунт, бросился на меч. Даже Сергей, будучи ещё пацанёнком, понимал простую и доступную речь Присланного. В общем порыве он присел на колено и радостно кричал: «Я приветствую тебя, Присланный!».

Всё мужское население станции собиралось на Последний Бой. Он с матерью провожал отца и четверых братьев. Если бы он был года на два старше — пошёл бы с ними. И уже через пару дней стали возвращаться немногие победители — измождённые, изувеченные. Сергей встречал их в дозоре — с уходом взрослых мужчин дозоры перекрывали женщины и подростки вроде него. Немногие вернувшиеся из ада не только не могли рассказать, что стало с его братьями и отцом. Они толком не могли объяснить, как проходила битва. Они не хотели об этом говорить, не хотели этого вспоминать.

Сергей остался с матерью. С малолетства отец учил его делать обувь. Он бы ничем другим и не хотел заниматься в этой жизни. Но власти молодой Республики задействовали всех мужчин на более опасных работах. Молодой Сергей попал в Армию. После Великого Боя нужно было бороться с остатками ленточников, разбуявшимися дикими диггерами, бандитами, мутантами.

После тихой жизни на Институте Культуры Сергей увидел другой Муос: полный опасности, смерти и отчаяния. Он был хорошим солдатом. Но от пребывания в состоянии постоянной войны, когда гибли его товарищи, а врагов становилось всё больше, его душу заволакивал мрак неотвратимой безысходности. В это время умерла его мать, и Сергей остался совершенно один. Ему хотелось заглушить тоску, оказавшись на острие битвы с врагами Республики. С первой попытки он поступил в спецназ. Ещё больше битв, крови, смертей. Вскоре он стал офицером, а потом — командиром убров. Солдаты его уважали, Штаб его ценил.

Три года назад Сергей Зозон возглавлял операцию по присоединению группы поселений Кальваристы вблизи станции Молодёжная. Свободные поселения, не пожелавшие войти в состав Республики, такие как Кальваристы, называли варварскими. Варвары — бывшие союзники по Великому Бою, также называвшие себя землянами, теперь чаще становились врагами и нарушали границы Республики. Голод заставлял их нападать на тех, с кем они когда-то победили ленточников.

Три дня назад Кальваристы напали на Молодёжную, перебили дозор, угнали свиней и забрали продукты. Варвары называли себя Кальваристами, потому что их поселения находились в подземельях промышленного квартала по улице Кальварийской. Мужчины, женщины и дети брились на лысо и делали на голове татуировки в виде змей и пауков. Хотя и выглядели они зловеще, по отношению к Республике до сих пор вели себя дружелюбно. Но вот десять бритых воинов с татуировками под видом торговцев проникли в ночное время на станцию и совершили страшное преступление. Закон Республики требовал немедленного усмирения агрессоров и присоединения поселения.

Армия окружила Кальваристов, взяв их в осаду. Наудачу вне родных поселений оказалась торговая группа Кальваристов, которую взяли в плен. Не выдержав пыток, одна варварка согласилась помогать убрам. По Поверхности она провела Зозона с тремя пятёрками убров к наружному входу в одно из поселений Кальваристов, указала потайной вход и впустила туда спецназ.

Спустившись по крутой лестнице, они столкнулись с Кальваристами. Это были женщины и дети, человек пятнадцать. Мужчин у Кальваристов, как и в Республике, было мало. Поэтому почти все мужики и даже наиболее воинственные женщины были задействованы на баррикадах. Нападения с Поверхности никто не ожидал, и охранять хорошо замаскированные выходы, как бы на всякий случай, направили самых слабых. «Защитники» были перепуганы появлением группы незнакомцев в скафандрах. Они неумело держали в дрожащих от страха руках арбалеты и копья. Один арбалетный залп — и половина бритоголовых падёт, остальные станут жертвами спецназовских мечей. Но Зозон поднял руку, не дав своим людям сделать их работу.