Вечный юноша - Юрий Софиев

4. 14 / XII

Спор Игоря (сын Ю.Софиева — Н.Ч.) с Матюшенкой (?) о Некрасове.

Игорь:

— Некрасова любить, потому что он доступен всем, за его гражданскую тематику? Но это не настоящая поэзия! и т. д.

Я спросил Игоря:

— Как, по-твоему, Блок понимал поэзию?

— Ну, конечно!

— Так вот Блок очень любил Некрасова.

У спора этого, о Некрасове — борода до колен. Эстеты и снобы XX века видели (и снобистски отрицали) его гражданскую тематику (при чем здесь, мол, поэзия?! Это публицистика!) и не видели подлинного поэта.

Причастен к этому делу и Вл. Соловьев:

Святыню муз, шумящим балаганомОн заменил и обманул глупцов.

И я прочитал Игорю:

Внимая ужасам войны…

Здесь богатство «основной словесной ткани», «магия поэзии» и только глухому, только ни черта в поэзии не понимающему это неясно.

Потом прочитал Тютчева:

Часов однообразный бой.……………………………Металла голос погребальныйПорой оплакивают нас.

***

Как океан объемлет шар земной,

* * *

Есть в светлости осенних вечеров…

* * *

Песок сыпучий на колени…

***

О чем ты воешь, ветр ночной

***

О, как убийственно мы любим…

***

О, вещая душа моя!

***

Есть в осени первоначальной

***

От жизни той, что бушевала здесь

***

О, как на склоне наших лет…!!!

А сколько времени этот великий поэт во всех учебниках русской литературы шел под рубрикой: «Второстепенные поэты»?

5.16/ XII

«Без сомнения, каждый литературный критик должен быть в то же время и сам поэт; это, кажется, одно из необходимейших условий настоящего критика».

Ф. Достоевский

Читаю «Воспоминания Аполлона Григорьева и воспоминания о нем». Замечательная книга! К стыду моему, Ап. Григорьева знаю очень плохо.

***

«Выглядеть — иметь тот или иной вид. Хорошо в.» (Словарь русского языка Ожегова).

Это слово всегда вызывало у меня какое-то странное ощущение, ассоциируясь с еврейским жаргоном: «Как Ви выглядываете?»

Д.С. Мережковский вообще отрицал его. Георгий Адамович при этом пожимал плечами.

Справка: германизм «выглядит» (sieht aus) вошел в русский язык и литературу только в середине XIX века и получил начало от петербургских немцев.

Не прошлое, а будущее вместеС тобой в те дни швырнули мы в камин.И ветер осени гремел, на крышах, жестью,Выл как бы душам нашим…

Со щедростью слепой и неразумнойРазвеяли два счастья на ветру.И есть ли смысл в той полуправде умной,Что в поздний час пришлась нам ко двору?

Судьба нам предназначила в уделМучительный, счастливый плен Эрота.Я каждый миг сносил как пчелы в соты,В них мед воспоминаний загустел.

Так одиночество оплакиваем, мы,Наш долг по беспощаднейшему счету…

***

И над судьбой роковоюЗвездные ночи горят.

А. Блок.

Шумит вода, бурлящая в камнях.Сияют звезды над моей палаткой.И голубая Вега в небесахГорит над жизнью и судьбою шаткой.

Ночные мысли медленно текут.Ночные мысли паутину ткут.Ночные мысли пробегают годы.Под этим тонким полотняным сводом.

Но вопреки всему опять пожаромПылает жизнь. И в шуме поздних грозПод нимбом золотых густых волосВолнующий овал, что я унёсВ мою судьбу с полотен Ренуара.

Ты мне явилась, как благая вестьО том, что радостью не оскуделаВот эта жизнь. Хоть с ней утрат не счесть,Хоть сердце бедами переболело.

Сияй, моя вечерняя звезда,Дарованная щедрою судьбою,Чтоб озарить последние годаБольшой, прекрасной радостью земною.

Ущелье в горах Киргизского Алатау, 1957 г.

***

Е.

За расточительность в какой-то часМы платим поздней горькою заботой.Наш долг по беспощаднейшему счётуЖизнь одиночеством взимает с нас.

Судьба нам предназначила в уделМучительный, счастливый плен Эрота.Я каждый миг сносил, как пчёлы в соты,Чтоб мёд воспоминаний загустел.

Со щедростью слепой и неразумнойРазвеяли мы счастье на ветру.И есть ли смысл в той полуправде умной,Что в поздний час пришлась нам ко двору?

Январь 1962 г.

(Эти стихи, вероятно, посвящены Елене Лютц, в дальнейшем посвящение было почему-то и стихи печатались без него — Н.Ч.).

6.

Вот так и жизнь — суровая, простая —Лишь озаренная сияньем слов.Как синий дым восходит, ввысь и таетВ безмолвии осенних, вечеров.

18/ II 62 г.

Из письма Виктору (Мамченко, в Париж — Н.Ч.)

… Вообще как-то загрустил я в последнее время с литературными делами моими. Стал собирать свои стихи. Кое-что начисто забыл, ну, а то, что переписал в тетради — обречено лежать под спудом и бесследно исчезнуть со мной вместе или тотчас же после меня.

Без следа! Без надежды на отклик и встречу.

Помнишь рассказ Андреева (Леонида) о писателе, умирающем от расширения сердца и о его книге, которая пошла на обертку селедок. Но, ведь, она все-таки прошла через типографский станок! Я плачу за свою беспечность. Все не хотел спешить, не хотел торопиться. Успею, мол! Ты умнее и счастливее меня — у тебя 5 книг!

А мне, ведь, и читать-то некому. Просить, никто не проект, а сам никогда не навязывался.

Часто возвращаются ко мне виденные мною «видения мира».

…Прохладный вечер ясен и глубок.Синеет дым над островерхой крышей.Большие птицы, знающие срок,Летит на юг. Протяжный крик их слышен.

Когда-нибудь, устав от перемен,Затягиваясь крепкой папиросой,Я вспомню плющ, средневековых стенИ синий дым над этой крышей острой.

Простой закат, зубчатый небосклонИ городок с вечерними огнями,И заунывный сумеречный звон«Ангелюса» над сонными веками.

И еще

…Синий дым над острою крышей,В том же зале топят камин.Так же четко и резко слышенКаждый звук вечерних долин.

***

Осенним холодным пламенемОхвачено небо кругом…Крест над озером — мшистый, каменный,Стертая надпись на нем.

***

И над темной зеленью садаПотухнет осенний закат…

Все это конкретные образы навсегда, живые и запечатленные в памяти. В частности это — Chatelu renard (?). Эти видения милой Франции на всю жизнь заполнили душу, но все же не вытеснили из нее целый сонм и других видений.

И вот последнее, самое короткое мое стихотворение:

Вот так и жизнь. Суровая, простая,Лишь озарённая сияньем слов,Как синий дым восходит ввысь и таетВ безмолвии осенних вечеров.

Иногда, и часто очень, гложет сомнение — и впрямь — все написанное ничего не стоящая чепуха, никакая жизнь в них не отражена.

Но вот на днях в руки попались сборники наших алма-атинских столпов — Кривощекова, Снегина. Товарищи не только признанные, но и руководящие — у кормила и в Союзе писателей, и в редакции «Простора». После чтения подумалось: у простачка, естественно, все легко и просто. Но через какую глубину и сложность должен пройти подлинный поэт, чтобы выстрадать и заслужить право на подлинную, глубинную, прозрачную простоту.

Кто же из них тронут вечностью? Кому нужна вся эта жалкая белиберда?

И чтобы проверить себя, снял с полки Блока, Ахматову, Тютчева, Лермонтова, Багрицкого, Светлова, Анненского и между прочим Тебя.

И сказал: нет, брат, врешь! Не обманешь! Поэзия есть поэзия и она нужна человеку, как воздух.