Любовь и дружба и другие произведения - Джейн Остен

— Ах, сударыня, вы слишком добры ко мне! Но скажите, леди Скадэмор, неужели ваш кузен сам признался вам в своих чувствах ко мне? Это еще больше возвышает его в моих глазах, ведь у настоящего влюбленного обязательно должен быть наперсник, которому он поверяет свои тайны.

— Голубушка, — отвечала ее милость, — вы просто рождены друг для друга. Каждое произнесенное вами слово все больше убеждает меня в том, что вашими душами управляют незримые силы взаимной симпатии, ибо ваши суждения и чувства удивительным образом совпадают. О, у вас даже схожий цвет волос! Да, моя дорогая, бедный безутешный Масгроу поведал мне историю своей любви. Я не удивилась — у меня было предчувствие, что он обязательно полюбит вас.

— Но как он открыл это вам?

— Это произошло после ужина. Мы сидели вместе у огня, болтая о пустяках, хотя, признаюсь, говорила в основном я, а мистер Масгроу, наоборот, был задумчив и молчалив.

Вдруг он перебил меня на середине рассказа, воскликнув с большим чувством:

— Да, я влюблен, теперь мне ясно, что Генриетта Халтон погубила меня.

— О, как мило выражает он свои чувства! — воскликнула я. — Получилось чудесное двустишье! Жаль только, что без рифмы.

— Очень рада, что вам понравилось, — отвечала леди Скадэмор. — И верно, сказано со вкусом. «Так вы влюблены в нее, кузен? — переспросила я. — Ах, какая жалость: ведь какими бы исключительными достоинствами вы ни обладали, владея поместьем, доходы от которого могут быть приумножены, и великолепным домом, пусть в настоящее время и не вполне пригодном для жилья, но все же — кто осмелится рассчитывать на взаимность обожаемой Генриетты, которой делал предложение сам полковник и за здоровье которой поднимал тост баронет?»

— Это уже в прошлом! — вырвалось у меня.

Леди Скадэмор продолжала:

— «Ах, дорогая кузина, — вздохнул он, — я прекрасно сознаю, сколь ничтожны мои шансы завоевать сердце той, которую обожают тысячи, и вам нет нужды напоминать мне об этом. Но ни вы, ни сама прекрасная Генриетта не можете отказать мне в исключительном наслаждении умереть за ту, кого я люблю, или пасть жертвой ее очарования. А когда я умру…»

— О, леди Скадэмор, — прошептала я, утирая слезы, — как можно, чтобы такой милый человек говорил о смерти!

— Да, весьма волнующая сцена, — признала леди Скадэмор. — «А когда я умру, — продолжал он, — пусть меня отнесут и положат к ее ногам, и, возможно, она не сочтет для себя унизительным пролить слезу над моими бедными останками».

— Дорогая леди Скадэмор, ни слова больше! Я не перенесу этого!

— О! Какое у вас нежное и чувствительное сердце! Ни за какие блага на свете не посмела бы я нанести ему слишком глубокую рану, а по сему — умолкаю.

— Молю вас, продолжайте! — вскричала я.

И она продолжала:

— А потом он добавил: «Ах, кузина, представьте, что я почувствую, когда драгоценная слеза коснется моего лица! Право, не жаль расстаться с жизнью, чтобы испытать подобное! А когда меня предадут земле, пусть божественная Генриетта подарит свою благосклонность более счастливому избраннику, и пусть тому будет дано питать к ней столь же трепетные чувства, как те, что питал несчастный Масгроу, останки коего тем временем будут превращаться в прах, и пусть их жизнь станет образцом счастливого супружества».

Приходилось ли тебе когда-либо слышать что-то более возвышенное? Какое очаровательное желание: лежать после смерти у моих ног! О! Какой благородной душой надо обладать, чтобы лелеять подобные мечты! Меж тем леди Скадэмор продолжала:

— «Дорогой кузен, — сказала я ему, — столь благородное поведение способно растопить сердце любой женщины, какой бы жестокосердной ни была она от природы; Если бы божественная Генриетта услыхала, как вы самым бескорыстным образом желаете ей счастья, не сомневаюсь: ее нежное сердце откликнулось бы на ваши чувства». — «Ах! Кузина, — отвечал он, — не пытайтесь возродить во мне надежду столь лестными уверениями. О нет, я не могу уповать на то, что смогу добиться благосклонности этого ангела в образе женщины, — мне остается только умереть». — «Истинная Любовь никогда не теряет надежды, — возразила я, — и я, мой дорогой Том, хочу еще больше укрепить вас в стремлении завоевать это прекрасное сердце: весь день я с пристальнейшим вниманием следила за прекрасной Генриеттой и, уверяю вас, со всей очевидностью обнаружила, что и она лелеет в своей груди, пусть пока неосознанно, самую нежную привязанность к вам».

— Дорогая леди Скадэмор, но я и не догадывалась об этом!

— Разве не сказала я, что ваше чувство неосознанное? «Я не ободрила вас прежде, — продолжала я, — но, надеюсь, это открытие обрадует вас еще больше». — «Увы, кузина, — отвечал он печально, — ничто не убедит меня в том, что мне посчастливилось тронуть сердце Генриетты Халтон. Заблуждайтесь сами, но не старайтесь обмануть меня».

Итак, душа моя, мне потребовалось несколько часов, чтобы убедить совершенно отчаявшегося молодого человека в том, что он вам небезразличен; когда же он не мог боле отрицать весомость моих аргументов и отвергать мои доводы — о, я не в силах описать вам его чувства, его восторг и ликование.

— Ах! Как страстно он меня любит! Но, дорогая леди Скадэмор, объяснили ли вы мистеру Масгроу, что я целиком завишу от моих дяди и тети?

— Я поведала ему все.

— И что же?

— Бедный юноша принялся громко возмущаться жестокосердием ваших близких, обвинял законы Англии, позволяющие родственникам владеть состояниями, которые так необходимы их племянникам и племянницам, и говорил, что будь он членом палаты общин, то изменил бы законодательство и устранил возможность подобных злоупотреблений.

— О, какой милый человек! Какая благородная душа!

— А еще мой кузен добавил, что даже если бы его дом был готов принять обожаемую Генриетту, он не может льстить себе надеждой, что та согласилась бы ради него отказаться от роскоши и великолепия, к коим привыкла, и принять в замен лишь уют и изящество, которые способен обеспечить ей его ограниченный доход. Я подтвердила, что подобное маловероятно и что несправедливо было бы рассчитывать на то, что молодая особа ради того, чтобы воздать должное ему и себе, согласится расстаться с властью, коей ныне обладает, и столь благородно использует, творя добро во благо своих ближних.

— В самом деле, — вздохнула я, — время от времени я бываю очень милосердна. Но что же ответил на это мистер Масгроу?

— Он сказал, что вынужден с сожалением признать справедливость моих слов, а посему, коли ему суждено стать счастливейшим из смертных и получить руку прекрасной Генриетты, то, как бы ни было это нестерпимо, ему надлежит набраться терпения и ждать того счастливого дня, когда его избранница освободится наконец от тирании ничтожных родственников и сможет вознаградить его.

О, как он благороден! О, Матильда, как я счастлива, что стану его женой! Но — тетушка зовет меня печь пирожки, так что прощай, дорогая подруга,

твоя преданная

Г. Халтон

ИСТОРИЯ АНГЛИИ

от правления Генриха IV до смерти Карла I, составленная пристрастным, предубежденным и малосведущим историком

Мисс Остен, старшей дочери преподобного Джорджа Остена с глубоким почтением посвящает сей труд

Автор

NB. В этом историческом очерке будет очень мало дат.

Генрих IV к большому своему удовольствию взошел на английский престол в году 1399, убедив предварительно своего кузена и предшественника Ричарда II уступить ему корону и удалиться до конца жизни в замок Помфрет, где того потом и убили. Судя по всему, Генрих был женат, поскольку известно, что он имел четырех сыновей, но не в моих силах сообщить читателю, кто была его супруга. Как бы то ни было, Генрих жил не вечно: стоило ему захворать, как его сынок, принц Уэльский, пришел и забрал корону; по этому поводу король разразился длинной речью, содержание которой читатель может узнать из пьес Шекспира, ответ принца был еще более пространным. И так они между собой поладили, король отдал Богу душу, а на престол взошел его сын Генрих, который к тому времени успел задать трепку сэру Уильяму Гаскойну.

Сей принц, вступив на престол, совершенно преобразился, стал весьма любезен, оставил распутных приятелей и никогда больше не поднимал руки на сэра Уильяма. Во время его правления был заживо сожжен лорд Кобхэм, только я не помню, за что именно. Затем Его Величество обратил свои помыслы на Францию, самолично туда отправился и учинил знаменитую битву при Азенкуре. После чего взял в жены королевскую дочь Екатерину, даму преятную[3] во всех отношениях, если верить Шекспиру. Несмотря на эти свершения, король умер, и корону унаследовал его сын Генрих.