Хочу быть твоей (СИ) - Николаева Юлия Николаевна

Глава 12

Артем это наркотик. Действующее его вещество в чистом виде. Никаких примесей и модификаций. Крышу у меня сносит так, что я уже не пытаюсь ее искать. Он мой ровесник, только из другого района, и мы каждый день после школы мчим в центр на встречу друг с другом. Мы нашли место, равно удаленное от наших домов, и теперь это наше место. Мы говорим до одури, словно пытаемся наговориться на тысячу лет вперед, дурачимся, целуемся. Я исправно возвращаюсь домой в десять вечера, но это становится все сложнее, потому что физически не могу оторвать себя от Артема. То, что между нами, это даже не любовь. Это что-то большее, единение душ, если хотите. Глупые четырнадцать лет, наивные, эмоциональные, все в них ярко, все на самом пике, не принимает никаких середин. Наши отношения подобны снежной лавине, они набирают силу с каждым новым днем, становятся такими, что справятся с любой преградой, собьют ее, не заметив. Первые поцелуи, обьятья, секс. Первые ссоры, глупые, никчемные, изматывающие душу. Первые примирения. А потом вторые, третьи, четвертые, бесконечный круговорот дней, состоящих из этого сладостного коктейля. Мы пьем его два года, а потом я уезжаю в Питер исполнять свою мечту — поступать в театральный институт. Артем остается, идёт учиться в местный университет. Мы знаем, что будет тяжело, но готовы к этому: быть вместе на расстоянии. Первое время корежит так, словно у меня вырезали часть сердца и мозга, я практически беспомощна, не просто морально опустошена, мне не хватает его тактильно, словно кожа горит и сохнет без его прикосновений. Рука постоянно ищет руку, шарит по одноместной пружинистой кровати, пока я сплю в комнате общаги. Только занятия спасают от невыносимого одиночества. Я звоню ему каждый день, мы говорим бесконечно, и это бесконечно мало. Но проходит время, и мы привыкаем, примиряемся с вынужденной действительностью. Каждый из нас обрастает делами и знакомыми, которые заполняют досуг. И все равно я всегда чувствую: мы вместе. Это не обьяснить словами, это просто есть внутри меня.

К концу обучения я решаю: мы с Артемом должны жить в Питере. Мне возвращаться в наш город бессмысленно, там никаких переспектив. Артем относится к этой идее скептически. У него планы на развитие бизнеса, на будущую жизнь, у него родители, брат, которых он не хочет бросать. А у меня карьера, ради которой четыре года мы были вдали друг от друга. Артем семьянин, ему хочется обычной жизни, а мне голливудских грез и флёра. Мы впервые крупно ссоримся, но, как обычно, это чувство выгрызает внутренности так сильно, что быстро миримся. Артем уступает.

До лета ещё месяц, у меня выпускные экзамены, я вся в репетициях, подготовке к спектаклю, пробах, съёмках. Я ничего не понимаю, кроме того, что все это может закончиться. Артем пытается объяснить, что нужны деньги, чтобы переехать, как-то зацепиться. Я не слушаю, твержу, что все будет хорошо. Но деньги, действительно, нужны, только на то, чтобы дать на лапу, кому надо. И тогда я получу роль, которая реально двинет меня вперёд. И если Артём хочет помочь, то пусть лучше найдет деньги для этого.

Месяц летит, не идёт. Мы общаемся меньше, потому что я вымотана репетициями и пробами. Когда Артем говорит, что нашел способ достать деньги, меня это не настораживает. Наверное, потому, что он всегда был сознательным, и я не могу представить, чтобы Артем ввязался в какие-то сомнительные дела. Тридцать первого мая у нас премьера. Я как сейчас помню этот день до мельчайших подробностей. Артем сказал, что уедет на пару дней, телефон может быть недоступен, но мне не до него, предпремьерный показ забирает все силы. Я выхожу на сцену, играю, спектакль идёт. А потом… Я не знаю, что это, просто в один момент чувствую, как темнеет перед глазами, мне не вдохнуть, словно из легких выжали весь воздух, а сердце колотится со страшной силой. Я падаю в обморок на сцене прямо во время спектакля. Потом врач скажет, что это нервное истощение. Но я знаю: я почувствовала, что в этот момент его не стало. Моего Артема.

Устало потерев лицо, я вынырнула из воспоминаний. Поскорей бы уже прошел этот день, завтра забудусь на работе, набрать побольше смен, что ли? Выдохнув, я посоветовала себе уснуть и успешно справилась с задачей. Проснулась от скрежета ключа в замке. Открыла глаза, слушая, как отодвигается щеколда, распахивается дверь, снова скрежет, и тишина. Катька вернулась? Тогда чего не проходит? Быстро поднявшись, кинула взгляд на время, прошло-то всего полтора часа. Я выглянула из комнаты, Катька стояла, прислонившись к двери, закрыв глаза. От былой радости ни следа, однако трагической грусти на лице тоже не заметно.

— Как прошло? — спросила ее. Сестра, открыв глаза, усмехнулась.

— Лучше, чем могло быть, — разувшись, прошла в кухню, я за ней, — мы поехали в кафе, я сказала, что нам надо поговорить. Там же все выдала. Он, конечно, обалдел, — Катька даже рассмеялась, правда, невесело, — долго молчал, раздумывая, а потом заявил, что пока не может ничего конкретного сказать. Что ему нужно время, чтобы все осознать и подумать. Вот в общем-то и все.

Катька развела руками, я вздохнула. Да уж, ни то, ни се. Ну в чем-то его можно понять, такого поворота в своей жизни Самохин точно не планировал. Интересно, к какому решению придет?

— Он тебя упрекал?

Сестра покачала головой.

— Мне кажется, Тима так растерялся, что просто перестал соображать, не зная, как реагировать. Так что, возможно, все еще впереди.

Мы немного помолчали.

— Может, он поймет, что ты его большая удача, и вы будете жить долго и счастливо, — улыбнулась я.

— Посмотрим, — Катька, вздохнув, взглянула на меня, — ну а ты, Вика?

— Что я?

— Тебе нужно кого-то найти, нельзя жить прошлым, как бы больно ни было, жизнь продолжается.

Сестра даже не догадывается, насколько сейчас не в тему разговоры по душам.

— Все будет хорошо, — ответила я, чуть не морщась. Заладила, как болванчик, ещё бы сама верила в то, что говорю.

Разговор зашел в тупик, я ушла к себе. А ночью, когда Катька крепко уснула, аккуратно взяла ее телефон и записала номер Тимы. Легла в кровать, раздумывая, полночь — это слишком поздно, чтобы писать сообщения? Добавила его номер в мессенджер, Тима оказался в сети. Немного поколебавшись, написала:

«Надо поговорить. Вика».

Надеюсь, поймет, кто, может, у него там прорва Вик, желающих пообщаться. Я скривилась, но тут телефон завибрировал. Рука дрогнула, и я разозлилась на себя. Тима написал лаконичное «когда?».

«Завтра после моей смены?»

Пару минут пялилась в экран, ожидая ответа. Наконец, он пришел: «Договорились».

Я выдохнула, продолжая злиться. Как девица перед свиданием, честное слово. Мой разговор вообще ничего общего не имеет с этим, а все равно нервничаю. Черт, и ведь завтрашний день буду, как на иголках.

Так оно и вышло, благо, день выдался ударный, народу было много, но я то и дело поглядывала на часы. И думала, такая ли уж это удачная затея?

После смены, быстро собравшись, покинула ресторан одной из первых. Чуть ли не бежала до остановки, машина Тимы стояла на том же месте, что в прошлый раз. Оглядевшись по сторонам, я юркнула в салон, мы тронулись с места. Чувствовала себя неловко, потому что сразу вспомнила, как мы на заднем сиденье… И кажется, даже покраснела. Покосилась на Тиму, он молчал, глядя на дорогу. Ну правильно, я же позвала на разговор, значит, начинать мне придется. Невольно рассматривала его профиль, впервые, наверное, подумав, что у него за плечами целая жизнь. Сколько ему, лет тридцать шесть-тридцать восемь? Пятнадцать лет назад я только в школу пошла, а ему было столько, сколько мне сейчас. Интересно, он вообще местный? А если приехал, то откуда и почему выбрал наш захудалый городок? Сколько у него было женщин? Любил ли он? И сразу вспомнилось, как Катька рассказывала про ночные бормотания об Ангеле… Что у него за багаж в прошлом? Что пережил этот мужчина, всегда серьезный и задумчивый? Кажется, он даже не улыбается никогда. Мне вдруг нестерпимо захотелось узнать о нем все, начиная с любимых детских игрушек и кончая тем, о чем он думает прямо сейчас. Это было странное иррациональное желание, сродни импульсу, вырвавшемуся из самых потаённых уголков сердца, куда путь был собственноручно замурован два года назад. Это желание пугало, как пугало и другое: хотелось коснуться его щеки, увидеть глаза, смотрящие на меня, вдохнуть запах волос. Разве бывает вот так? Мы ведь совсем не знаем друга друга, виделись-то несколько раз…