Тайна Вселенской Реликвии. Книга вторая - Владимир Маталасов

– Чем же они у вас там занимаются? – поинтересовался Бальдомеро: он, кажется, отходил от предыдущих переживаний и потрясений.

– Как бы это вам объяснить попроще, – Вилли сделал вид, что задумался. – Ну, например, науке известно, что некоторые почвенные бактерии, такие, как «баццилюс цереус», в несколько десятков и даже сотен тысяч раз чаще встречаются там, где залегают природные запасы золота и меди. Моим учёным удалось в лабораторных условиях воспроизвести и вырастить такое растение, которое способно растворять в себе золото, как в чистом виде, так и в его соединениях. Определяя с помощью почвенных бактерий «баццилюс цереус» места золотоносных залежей, мы засеваем их семенами этих растений. Приходит срок, урожай собирается и подвергается специальной химико-технологической обработке. Благодаря подобному способу, за один год в мои хранилища поступает в среднем около двухсот семидесяти пяти килограммов чистого золота. – На экране показалась открытая дверца большого металлического сейфа, встроенного в стену: на полках его аккуратными, ровными штабелями были установлены небольшие золотые отливки.

К превеликому удивлению Рунгштольфа, Бальдомеро к только что увиденному отнёсся как-то равнодушно: тот сидел, развалившись в кресле, с полуприкрытыми веками, подпирая лоб пальцами ладони; ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Браво Наваррэс, так держать! – усмехнулся про себя хозяин. – Это всё были цветочки. Сейчас я тебе преподнесу всего лишь одну ягодку.

Перед зрителями возникла стать человека, стоявшего на краю поля, с произраставшей на нём какой-то сельскохозяйственной культурой. Первое же приближение выявило, что это плантация опиумного мака.

– О-о-о! – вдруг ожив и подтянувшись в кресле, воскликнул удивлённый гость. – Мой благодетель и кормилец! Чьи же это плантации? – живо осведомился он.

– Да Бог его знает! – пожал плечами Рунгштольф. – Моих людей это как-то мало интересовало… Давайте лучше посмотрим, что же дальше будет, а то я и сам что-то запамятовал…

Рука на экране потянулась к открытой картонной коробочке, и вот щепотка сероватого порошка высыпана недалеко от ног. Человек закрыл коробочку, завернул в целлофановый мешочек и спрятал в боковой карман пиджака. Появилось приближённое изображение небольшого участка культуры; затем пошли кадры многократно ускоренной съёмки. Прямо на глазах зрителей, сначала – стебли, а затем уж и маковые головки, стали обволакиваться тонким слоем сероватого налёта. Плоды, один за другим, на всё больше и больше изгибающихся стеблях, стали никнуть и склоняться к самой земле. Последовала дальнейшая, ещё более ускоренная съёмка, но уже с видом на всю плантацию. Теперь узнать её было уже невозможно: полностью полёгший урожай накрыл землю тёмно-серым одеянием…

– Тоже – разработка моих учёных, – не оборачивая головы к гостю и глядя на экран, как ни в чём ни бывало, пояснил Вилли. – Это почвенные спорообразующие, грибковые бактерии, а точнее – почвенный, раковый вирус, в виде порошка. Достаточно нескольких миллиграммов такого порошка, чтобы в течение одного часа уничтожить посевы опиумного мака на площади в несколько десятков гектаров. Земля эта уже никогда не будет пригодна для произрастания маковых растений. Злаковых и прочих сельскохозяйственных культур вирус не затрагивает: для них он безопасен.

Экран замелькал тёмными, горизонтальными полосками, а затем засветился однотонным светом; послышалось нарастающее гудение наматывающей бобины кинопроектора.

– Вот и всё! – Рунгштольф облегчённо вздохнул и, кнопкой, встроенной в подлокотник кресла, включил в зале свет.

Бальдомеро Наваррэс безмолвно сидел в кресле, опустив голову и уставившись в одну точку. На побледневшем лице его невозможно было прочесть каких-либо признаков душевного смятения или переживания. Вилли начал было уже сомневаться в правильности избранной им тактики давления. И только лишь тогда, когда гость поднял на него свои отяжелевшие веки, под которыми застыл больной блеск иступлённых глаз, он понял, что попал в десятку.

– Да на вас лица нет, уважаемый Бальдомеро! – озабоченно-сочувственно воскликнул Вилли, покачав головой и заломив руки, сложенные в ладонях. – Идёмте, я провожу вас в свои покои.

– Это излишне, господин Рунгштольф, – прозвучал в ответ безучастный, бесцветный голос. – Мне бы хотелось на некоторое время остаться наедине с самим собой.

– Ваша воля! – отозвался Рунгштольф, и тут же обратился к Линку: – Бен, на выход! – и они оба спешно покинули помещение зала…

– Что вы хотите от меня? – устало вымолвил Бальдомеро Наваррэс, когда через четверть часа, после невесёлых раздумий и размышлений, он подошёл к одиноко сидевшему на садовой скамейке Вилли Рунгштольфу. Куда только подевалась его величественная, горделивая осанка: весь ссутулившийся, он был похож на побитую собаку. Традиционный, присущий ему повелительный тон сменился на заискивающе-просительный.

– Раньше я хотел лишь одного, – Вилли развёл руками в стороны и пожал плечами, словно сожалел о пошлой мелочности прежних своих желаний, – чтобы ваши люди оставили меня в покое: раньше! Теперь же, кроме этого, я хочу…

– Что именно? – живо осведомился Бальдомеро с лицом прижимистого ростовщика, расстающегося со своими сокровищами.

– Полного подчинения и повиновения – раз! – кратко и категорично заявил Рунгштольф. – Пятьдесят процентов годовой прибыли от опиумного бизнеса – два!..

– Но это невозможно! – с отчаянием в голосе воскликнул Бальдомеро. – Мои люди могут неправильно истолковать ваши требования; да они просто и не захотят слушать меня, и тогда.., – он запнулся, но быстро совладев собой, добавил: – … какой смысл вам будет иметь дело с покойником?

– А вы им объясните, – принялся за наставления Рунгштольф, – мол так и так, что на каждой, без исключения, из вверенной им плантации – где бы она не находилась, – есть верные мне люди. Любое противодействие или злой умысел, направленные против Вильгельма фон Рунгштольфа, незамедлительно повлекут за собой ответные действия, результатом которых окажется уничтожение плантаций в тех точках земного шара, откуда будут исходить веяния непокорности или же заговора… Да вы хоть присядьте, дружище, – встрепенулся Рунгштольф, словно только сейчас заметив, что собеседник уже давно стоит перед ним, и добавил, двусмысленно: – Поберегите свои ноги, они вам ещё ой как пригодятся!..

– Значит – договорились? – подытожил Наваррэс, когда многое было уже обговорено, и они направлялись к площадке, на которой стоял геликоптёр с вращающимися лопастями винтов и готовый к отлёту. – Ровно через неделю жду вас у себя, и уверяю, присутствовать на совещании будут все, без исключения, представители иерархической лестницы моей бизнес-олигархии… И ещё, – Бальдомеро остановился и метнул пристальный, сверлящий взгляд в сторону провожавшего. – Скажите мне пожалуйста, а что, если вдруг весь мир ополчится против вас, прознав каким-то образом о ваших далеко идущих планах и намерениях?.. Насколько я правильно понял, свой остров вы позаботились обезопасить во всех отношениях, за исключением одного – возможной ракетной бомбардировки со стороны космоса.

– Цепляется за соломинку, идиот, опять пытается нащупать больное, уязвимое место, и, кажется, он прав. Ах, как мне не хватает знаний и опыта этого чёртова русского – Лопухина, кажется. Пора бы мне познакомиться с ним поближе и заняться им вплотную, – вихрем пронеслось в голове Рунгштольфа, вслух же он ответил:

– Вы очень проницательны, дорогой Бальдомеро. В этом случае у меня предусмотрено проведение акции возмездия под кодовым названием «Апокалипсис». На острове Проклятий за истекшие пятнадцать лет я успел накопить такой арсенал очищенных, радиоактивных запасов урана и плутония, что взрыв его повлечёт за собой гибель всей земной цивилизации и прекращение существования Земли, как планеты, вышвырнув её за пределы солнечной системы или же раздробив на куски. А мы с вами растворимся в мировом пространстве… Придёт время, и я позабочусь довести это до сведения всех правительств. Согласитесь: никто не решится пилить под собой сук. Сомневаться не приходится, что все мои требования и условия будут приняты безоговорочно, и, в один прекрасный, солнечный день, я стану полновластным хозяином планеты…

– Господи! – всё больше и больше бледнея, прошептал про себя Бальдомеро Наваррэс, возводя взор свой к голубому, безоблачному небу. – Защити и сохрани род людской от этого дьявола-параноика, самого страшного исчадия ада! Испепели и развей по ветру пепел останков этого мерзкого чудовища! – Бальдомеро, кажется, впервые в жизни проникся искренним, святым негодованием и любовью к душам ближних, которые сам, ещё совсем так недавно, медленно растлевал и убивал плодами своей деятельности. И всё это ради чего? Ради барышей? Да пропади они пропадом, коли планету ждёт такой ужасный конец… – Всего вам наилучшего, Вилли! – обратился он вслух к провожавшему. – Дальше я пойду уже сам. – Походка и осанка его вновь приобрели независимый и горделивый вид.