Тринадцатая королева (СИ) - Ильева Анита

— Так неприятно танцевать со мной? — она хотела снисходительно ухмыльнулся, но на самом деле уголок её губы нервно дернулся, когда Матео прижал её себе спиной по ходу танца.

— Вы играете с огнём, — прошептал ей на ухо, обдавая теплым её кожу, а Лео вдруг не к месту подумала, что огонь — это он и есть. — Король вам этого не простит.

— Король всё равно сделает то, что посчитает нужным, ему не нужен для этого повод, — тихонько ответила Лео, поднимая на менестреля взгляд. — Моя участь с самого начала была незавидной. От этого ты хотел меня уберечь?

Матео не сводил с неё глаз, и под этом взглядом Леонелла чувствовала как что-то внутри неё плавится и обжигает всё новыми и новыми волнами жара. Её губы покалывало, а прикосновения Матео рассыпали по коже нервные колкие импульсы. Видит бог, она старалась себя не выдать, но чувствовать эти касания, ощущать этого мужчину, рядом с которым она казалась себе маленькой, а под его горячим взглядом… очень красивой, было выше её сил. Когда он снова притянул её к себе по ходу танца и она ощутила на волосах его теплое дыхание, она просто прикрыла глаза и позволила себе раствориться в этой музыке и в этих ощущениях.

Все опасения, тревожные мысли, страхи на это мгновение испарились из её головы, в груди было тепло и тесно, а внутри всё горело и вибрировало так сильно, что хотелось покрепче ухватиться за что-нибудь, а лучше кого-нибудь. Но внешне Лео была горда, снисходительна и величава, улыбалась Матео и окружающим их вельможам и отводила взгляд от короля. И если бы она знала, что ждёт её дальше, Леонелла, наверное, не была бы такой беспечной и… за долгое время пребывания в этом замке — счастливой. Но она не знала, и это неведение было для нее сейчас лучшей наградой, чем она могла себе представить.

Разбиваясь на части

Лео открыла глаза и первые несколько мгновений не могла понять почему ей так холодно. Она не просто ощущала озноб, он проникал в нее, царапал, как когти злобного зверя, и мучительная тупая боль от этого разливалась по телу. И тремор. Пожалуй именно тремор был хуже всего, потому что дрожь никак нельзя было остановить, и Леонелле казалось, что эта вибрация отнимает у неё силы.

Gamma Ray Lake of Tears

Она попыталась подняться, и ей это удалось, не с первой попытки, конечно. Надежда на то, чтобы согреться, рухнула почти сразу же — как только глаза привыкли к мраку, Лео поняла, что она сидит в каменном мешке — очень холодном, но сухом каменном мешке, — а свет в помещение попадает из маленького окошка под потолком, в которое видно кусочек пасмурного серого неба. В одном углу стояло ведро, наверное с водой, Лео не стала проверять, а чуть поодаль лежала куча тряпья.

Боль и неудобства, которые испытывала Лео, настолько затопили её, что думать получалось с трудом. Она села поближе к окошку, но, кроме неба, не увидела ничего снаружи, из чего сделала вывод, что находится где-то наверху… в башне.

«Скоро осень, — отстранённо подумала королева, гипнотизируя белёсую полумглу за окном и хватаясь за эту мысль, как утопающий за соломинку. — Небо всё чаще хмурится. И скоро будет год, как я познакомилась с королем». Год, как жизнь разделилась на до и после. Беда, что поняла она это только сейчас.

Саднящая боль в предплечьях и плечах не проходила, и Лео отважилась опустить взгляд на руки. Взбухшие, твердые на ощупь рубцы внахлёст покрывали тыльную сторону руки до локтя и немного плечо. Ну правильно, она ведь этой рукой закрывалась от хлыста. Кожа ни в одном месте рассечена не была, и Лео даже как-то обрадовалась этому — отёки легко можно снять компрессами. И в следующую минуту на неё обрушилось осознание её положения. Она, Леонелла Тоддео Облачная из рода Плинайо, сидит в одной исподней рубашке в башне, запертая своим мужем, который избил её и…

Лео почувствовала дурноту и поспешно зажала ладонью рот. Глаза горели, словно с них насыпали раскалённые угли, а из груди стали рваться нечленораздельные звуки. Это вот об этом она так мечтала? Из-за этого волновалась и печалилась? Истеричные мысли и воспоминания перемешались в кучу, Лео никак не могла их упорядочить. От ужаса и боли она никак не решалась осмотреть свою рубашку, а когда всё же увидела кровавые пятна на подоле, слёзы наконец хлынули у неё из глаз, а в груди всё сдавило и дышать получалось с трудом.

Как же это произошло? Лео беспомощно огляделась в какой-то ошалелой надежде найти объяснения случившемуся, но взгляд её наткнулся только на кучу тряпья в углу. Леонелла кинулась к нему, закуталась в ткань, оказавшуюся шерстяной шалью, и сжалась в клубочек. Что же произошло? Когда всё стало настолько плохо?

Леонелла зажмурилась и попыталась вспомнить, что вчера произошло. Последним её ярким и упорядоченным воспоминанием был танец с Матео и удовольствие от его прикосновений. И если танец могли видеть все, то всё остальное ей удавалось скрывать. Или нет? Неужели она где-то или чем-то выдала свои чувства? Или всё это с самого начала было так задумано и у неё не было ни одного шанса на нормальную жизнь?

После полонеза Матео подвёл её к трону, со всем почтением кланяясь, и после этого веселье продолжалось еще довольно долго. Но именно с этого момента, взглянув на короля и увидев его хмурый взгляд, Лео почувствовала тревогу и ощущение неминуемой беды. Матео пел, устраивал представления и игры — Лео не заметила, когда это произошло, но он вернул себе шутовской наряд, словно ему привычнее и удобнее было в нем, — и словно старался всё внимание короля отвлечь на себя. Но Леонелла чувствовала — всё напрасно. Она больше не танцевала ни с кем, кроме мужа; Абрэмо вел её грубо, часто ошибался, да это было и немудрено, ведь под вечер от обильных возлияний с самого утра у него, видимо, разболелась голова, он стал хмур и мрачен. А под вечер и вовсе отослал Леонеллу к себе. Она уже стала думать, что сегодня он к ней, не придёт. Но ошиблась.

Стоило ей с помощью многочисленных помощниц снять королевский наряд, вымыться и расчесаться, приготавливаясь ко сну — она и правда очень устала за этот день, — как в комнату зашёл Абрэмо, жестом выгнав служанок.

Когда Лео вспомнила, как это было, у неё снова сердце замерло, а потом подпрыгнуло к горлу. Она опять ощутила свой испуг и предчувствие чего-то опасного. Абрэмо что-то прятал за спиной, и почему-то Лео тогда показалось, что ничего хорошего. Но король принес ей розу. Он резко протянул цветок ей, едва не хлестнув по лицу.

— Вам нравится, моя королева? — он держал цветок прямо перед ней, выжидательно сжирая её взглядом. — Это ведь ваши любимые?

Лео протянула руку, чтобы взять подарок, но Абрэмо неожиданно отдёрнул руку, и у Лео получилось схватить только воздух.

— Не так быстро, моя дорогая, — глумливо усмехнулся король. — Вы ведь и так играючи добиваетесь всего, что вам нравится в этой жизни, так что цветок вы получите по моим правилам.

Лео подняла на него взгляд, недоумевая, к чему весь этот спектакль. В целом, цветок ей не особо был нужен, чтобы за него «бороться». Но у короля, видимо, был свой план. Он взял её руку, сначала пристально рассматривал, а Леонелла всё отчётливее чувствовала опасность, исходящую от этого человека. Как она могла думать, что он симпатичный и приятный? Если бы ей велели описать дьявола во плоти, наверное, она бы начала с внешности Абрэмо в эту минуту. Глаза его, оттенка светлее, чем обычно, полыхали безумием и отчего-то яростью, словно он пришел не к жене, а к самому заклятому врагу.

— Я чем-то прогневала…

Но Абрэмо не дал Лео договорить, приложив палец к её губам. Он долго и проникновенно смотрел на Леонеллу сверху вниз, а потом его пальцы сменил бутон, которым Абрэмо принялся водить по щеке Лео.

— Ты чувствуешь, какие нежные лепестки? Такие же нежные, как и твоя кожа… как и твой взгляд… Шелковистые, как твои волосы, — бутон медленно переместился на лоб, и Абрэмо убрал её пряди, упавшие на лицо, назад. — Его аромат сладок, как и твои речи, а красота приковывает к себе взгляд. Его нежность подкупает. А на самом деле правда заключается в том… — он взял руку Леонелла и аккуратно вложил стебель ей в ладонь, невесомо поглаживая большим пальцем и обнимая её руки своими, — что вся эта внешняя красота таит в себе опасность! — король вдруг резко сжал свои руки вместе с её так, что шипы розы больно впились в ладони Лео. — И приносят боль!