Камни последней стены - Чингиз Абдуллаев

— И вы полагаете, что ваши документы стоят таких денег? — с некоторым сочувствием спросил Данери. В конце концов он может пожалеть несчастного, который потерял чувство реальности.

— Стоят, — кивнул «Мюллер». — Это списки агентуры Восточной Германии. Триста агентов. Которых вы до сих пор не знаете.

Данери насторожился. Эту цифру он слышал. «А вдруг этот „Мюллер“ не сумасшедший? Может, он действительно что-то знает?»

— Девять лет назад эти документы искал мистер Хэтэуэй, — продолжал «Мюллер». — Он предлагал тогда генералу Маркусу Вольфу очень выгодные условия, на которых тот мог сдать своих агентов. Но генерал Вольф отказался.

Данери сосредоточенно думал. Нет, его собеседник явно не сумасшедший. Если он говорит правду, то это, возможно, самая большая удача в жизни Данери. Он слышал о мистере Хэтэуэе, личном уполномоченном бывшего директора ЦРУ Уильяма Уэбстера. Именно Хэтэуэй сумел перевербовать несколько десятков бывших агентов «Штази» и получить доступ к уникальной информации. Но его попытки уговорить перейти на сторону Запада генерала Вольфа провалились. Многие знали о списке особо ценных агентов, подготовленных в Восточном Берлине накануне падения Берлинской стены. Но никто не видел этих списков. Хэтэуэю удалось выяснить, что отвечавшие за подготовку этих документов старшие офицеры восточногерманской разведки были уничтожены сразу после выполнения задания.

— Что у вас есть? — спросил Данери.

— Списки, — ответил «Мюллер», — у меня есть списки агентуры, которые готовила группа полковника Хеелиха. Если мы договоримся, списки перейдут к вам.

Этот человек знал не просто много. Он знал столько, что Данери начал волноваться. Если незнакомцу известна фамилия руководителя специальной группы, то, возможно, он знает, где документы, которые готовила эта группа.

— Я должен убедиться, что вы говорите мне правду, — чуть поколебался Данери и сразу добавил: — Чтобы доложить своему начальству. Думаю, вы понимаете, что речь идет о невероятной сумме, которую никогда и никому не платили.

— У вас богатое государство, — сказал с плохо скрываемой ненавистью «Мюллер» и еще раз кашлянул. — Мне нужны пятьдесят миллионов долларов и три американских паспорта.

— Вы должны дать мне какие-то документы, — настаивал несколько растерявшийся Данери, — чтобы я мог предметно говорить по вашему вопросу.

— Скажите своему руководству, что у меня есть не только списки агентуры, — тихо сказал «Мюллер». Он поправил кепку и, наклонившись, прошептал на ухо Данери: — У меня есть данные и по «апостолам».

— Что? — не понял Данери. Он не понял, о чем говорит его собеседник.

— У меня есть данные по «апостолам», — снова прошептал «Мюллер». — Передайте в Лэнгли, меня поймут. И сразу согласятся выплатить мне пятьдесят миллионов долларов. Я думаю, они не станут торговаться. Вы будете меня просить взять эти деньги.

Данери был достаточно умным человеком, чтобы понять необычность ситуации. И неплохим профессионалом, чтобы не выдавать своего непонимания ситуации. Он никогда не слышал об «апостолах». Но говорить об этом собеседнику не следовало. Данери кивнул.

— Вы должны меня понять, герр «Мюллер», — сказал он, — я ничего не могу вам заранее обещать. Вы должны предоставить более убедительные доказательства. Речь идет об очень крупной сумме. Я думаю, вы меня понимаете? Кроме того, я должен обговорить ваше предложение.

— Хорошо, — согласился его таинственный собеседник, — встретимся через два дня в Потсдаме. Отель «Аскот-Бристоль». Вы знаете, где это?

— Знаю. Аста-Нильсен стрит. Я буду ждать вас в отеле. В котором часу?

— В пять часов вечера.

«Мюллер» кивнул на прощанье и почему-то пошел в глубь строящегося комплекса, словно намереваясь раствориться именно там. Данери проводил его долгим взглядом. Возвращаясь домой, он долго обдумывал разговор, выделяя главные моменты их беседы. Его таинственный собеседник не знал, что у Данери в кармане был магнитофон и он записал их беседу. Уже дома, прослушивая запись беседы, он попытался найти по своему компьютеру какие-либо сообщения об «апостолах» и ничего не нашел. Он знал, что телефоны многих американских представителей в Берлине прослушиваются германской контрразведкой и поэтому, позвонив резиденту ЦРУ в Берлине, постарался уложиться в несколько слов.

— Все в порядке, сэр, — сообщил Данери, — мы встретились и поговорили.

— Пустышка? — осведомился равнодушно резидент.

— Не совсем, — осторожно сказал Данери, — если разрешите, я к вам приеду.

— Прямо сейчас? — удивился его собеседник. — Нельзя подождать до утра?

— Нет, сэр.

— Приезжайте, — разрешил резидент.

Через полчаса Данери уже рассказывал резиденту о состоявшейся беседе. Он включил запись, предоставив возможность ему самому прослушать разговор. Когда речь зашла о Хэтэуэе, резидент удовлетворенно кивнул головой.

— Этот человек имеет доступ к секретной информации, — пробормотал он, — но вполне возможно, что он блефует. Можно будет с ним встретиться еще раз и выяснить, кто он такой, посмотреть, что принесет. Нужно уточнить всю информацию, какая есть у нас по этому «Мюллеру». И вообще, покопаться в наших архивах. Может, его нам решили подставить немцы или русские.

Когда «Мюллер» в разговоре с Данери произнес, что пятьдесят миллионов не слишком большая сумма для такого богатого государства, резидент недовольно фыркнул.

— У него чересчур богатая фантазия. Зачем нам эти отработанные агенты? — поморщился резидент. И в этот момент «Мюллер» упомянул об «апостолах». Данери не мог даже себе представить, что его руководитель может быть так потрясен. От волнения у него перекосилось лицо. Он ошеломленно взглянул на Данери.

— Что он сказал? — заикаясь, спросил резидент.

— Он говорил об «апостолах».

— Тише, — махнул рукой резидент. Уже немолодой человек, он подбежал к Филиппу Данери и, тяжело дыша, уточнил:

— Кто? Кто еще слышал вашу беседу?

— Больше никто. — Данери поразило необычное возбуждение обычно флегматичного резидента. Таким он не видел его никогда. — Эту запись я у вас забираю. Надеюсь, вы не сделали копии? Мы едем в посольство. Немедленно. — Резидент был вне себя от волнения. Затем вдруг он подскочил к телефону и поднял трубку.

— Нет, — прошептал он, — будем говорить из посольства.

Он посмотрел на своего сотрудника.

— Вы даже не представляете, насколько ценна информация этого «Мюллера», если она окажется верной.

— Неужели она стоит пятьдесят миллионов?

— Она стоит гораздо больше, — признался резидент. — Думаю, оценить эту информацию невозможно. И запомните, Данери. С этой минуты вы не имеете права никому и ничего рассказывать. Ни одному человеку, даже моему заместителю. Даже послу Соединенных Штатов. Вы меня понимаете?

— Понимаю. Разрешите спросить, сэр. Я не совсем, понял о чем идет речь.

— И очень хорошо, что не поняли, Данери. Мы едем немедленно. Мне нужно будет связаться с Лэнгли, чтобы прислали специального уполномоченного Директора ЦРУ.

Уже в здании посольства, когда они прошли мимо охраны, резидент, снова вспомнив о Данери, обратился к нему: — Возможно, мы начинаем с вами самую крупную операцию в истории разведывательных служб, Данери. Самую крупную в этом веке. Идемте быстрее.

Ни один из них еще не знал настоящего имени «герра Мюллера», который, проверив нет ли за ним наблюдения, пошел к станции метро, чтобы отправиться в другую часть города. Перед тем как войти в вагон, он посмотрел по сторонам. Данери не знал, что его собеседником был Дитрих Барлах.

Они возвращались домой в своем автомобиле. За их «фиатом» снова двигались две машины, на этот раз даже не скрывавшие своего присутствия. Лариса не подчинилась приказу, когда их машину окружили сотрудники израильских спецслужб. Конечно, у нее хватило ума не достать оружия. Рассказывая о случившемся Дронго, Менахем несколько сгустил краски, но она действительно не вышла сразу из автомобиля. И пока ее напарник как можно медленнее покидал машину, она быстро убрала наушники и отключила аппарат прямой связи с микрофоном Дронго. И лишь затем не спеша вышла из автомобиля.

Ее не стали обыскивать, только попросили сдать оружие, о котором они знали. При посадке в самолет она сдала чемодан с пистолетом в багаж. И получила оружие обратно уже в самом Израиле. Сидя за рулем, она недовольно смотрела на Дронго, расположившегося на заднем сидении. Ей казалось, что он не испытывает неудобства от сложившейся ситуации.

— Вас допрашивали? — спросил Андрей Константинович, когда они уже отъехали на достаточно большое расстояние.

— Конечно, — кивнул Дронго. Он открыл окно и наслаждался бризом с моря. По вечерам здесь бывало прохладно. Поздняя осень и ранняя весна — лучшие времена года в Израиле.