Песнь вторая. О принцессе, сумраке и гитаре. - Тиа Атрейдес

— В кабалу, говоришь… с этого места поподробнее.

— Да что там… стоит Пророку рот разинуть и бред свой начать вещать, все вокруг с ума сходят! Скажет — прыгай! — все прыгают, скажет — умри! — лягут и умрут. Я сам видел, как он королевское войско встречать вышел. Оделся во все белое, на холмик у дороги забрался… один совсем, остальным велел из лесу не показываться, и без оружия… весь такой благостный, святость так и прет, аж противно! И как начал чушь свою нести! А голос-то, голос! У людей такого не бывает. В задних рядах каждое слово слышно было. Солдаты чуть не с первых его слов будто разум потеряли, на колени попадали, слезами залились, а тех, кто устоял и «Слава Пророку» не завопил, голыми руками разорвали в клочья. И все это с такими просветленными лицами… — Ревун передернулся от страшных воспоминаний. — И так везде. Много, один из ста в экстазе не забьется, услышав его голос. Какую бы чушь Пророк не приказал, все бегут и спотыкаются, выполнять побыстрее.

— Угу… а как тебе удалось не попасться? Или Пророку всё равно, верят ему, или нет?

— А я притворялся таким же чокнутым, как все. И на колени падал, и предателей топтал… зато за эти три месяца деньжат поднакопил… эх!

— А скажи-ка, приятель, ты магию чуешь? Маг этот Пророк, или как?

— Не знаю я насчет магии, а вот… — Ревун замялся, не зная, что теперь хуже, смолчать или правду сказать.

— Ну? — Лунный Стриж равнодушно закинул в рот ещё горсть орешков, и слегка улыбнулся, добренько так.

— Глаза у него… как у тебя! — если бы убийца вытащил тесак и пригрозил, Ревун бы ещё посомневался. Но после этой улыбки… сам бы зарезался, да ножа нету.

— Поточнее.

— Тьма у него в глазах! Как только проповедовать начнет, так сразу… будто не человек вовсе. Демонские глаза! Ужас, лёд и смерть! Говорит красиво, и всё про свет, про чистоту, вроде как о стране и народе заботится, а от самого Тёмным Хиссом так и несет, и в глаза если заглянешь, провалишься в бездну.

— Есть ещё рядом с Пророком те, кто это видит?

— Не знаю. Были, но язык за зубами не удержали. Там только слово скажи против, да просто пукни без разрешения, и ты покойник! Может, кто и притаился, но я не знаю!!! Правда, не знаю!!!

— Не трясись ты так, — Лунный Стриж поморщился брезгливо. — Что этот самозванец проповедует, подробнее.

— Да что… говорит, засилье Тьмы в Валанте, демоны наступают. Иссякла вера в сердцах людских, отвернулся народ от Света, погряз в заблуждениях. Что сам король Мардук под властью Тьмы, и надо его вразумить да глаза ему открыть. Что вторая королева то ли сама не человек, а демон, то ли что детей королю от демонов Ургаша принесла, и настоящая наследница с королевской кровью в Валанте только одна, Ристана. А все другие дети короля — приспешники тьмы, и сами тьма, и их надо скорее убить, чтобы очистить нашу землю от скверны… что если допустить, чтобы принц-демон сел на трон, будет мор, глад, засуха и землетрясение, потому как земля не потерпит надругательства. И что все, кто не признает его Пророком, попадут в пылающую бездну после смерти, а кто уверует и поможет земле очиститься, вознесутся в Страну Звенящих Ручьев Светлой Райны, к вечному блаженству. Ругал священников Райны, мол, тоже Тьме продались, распутничают и чистоту не блюдут. Помешался он на чистоте! Говорит, поля родить не будут, пока не рассеется тьма в королевстве, и жены, говорит, нечистые нарожают нечистых детей, потому как неверные все… бред, одним словом. В его Армии даже маркитанток нет, всех встречных женщин, начиная с девчонок неразумных, объявляет нечистыми, и фанатикам отдает. Смотреть противно! Сам на женщин и не глядит, чистотой и воздержанием кичится… а только вот видел я, как мертвых мальчиков из его шатра вытаскивали по ночам. Ненавижу! Зачем только подался к нему!

— Не поздновато раскаялся, Ревун? Я не священник, грехи тебе отпускать.

— Да уж…

— Про армию давай.

— Сброд, а не армия. Толковых военачальников у Пророка не водится, да и не стал бы он их слушать. Народу много, одних королевских солдат осталось не меньше тысячи, лихих людей сотен пять, да крестьян тыщи три набежало. Дисциплины никакой, грабят все, что по дороге попадется, оружия один меч на троих, да вилы с косами, да топоры. По окрестным селам уже всё подъели, скоро голодать начнут, оттого и собирается Пророк на Хурригсу напасть. Полководец он никакой, но понимает, что голодный сброд никакими божественными откровениями не удержать. И, сдается мне, скоро и на столицу может пойти. Хотя… странно он ведет войско. Ни один нормальный военачальник по провинции так петлять не будет.

— Неплохо ты в военных делах разбираешься для лихого человека.

— Так я ж в армии служил четыре года, пока на рудники не угодил…

— И в порядке охраны Пророка разобрался?

— А то. Да там и порядка-то нет. Каждый вечер и каждое утро тычет наугад, в какой отряд попал, тот и охрана. Только к нему подобраться непросто. Он к себе самых чокнутых фанатиков приблизил, назвал Новыми Священниками и Блюстителями Чистоты… человек пятьдесят, наверное… и они вокруг него толпой вечно крутятся. Они ему и еду носят, и мальчиков приводят, они же и закапывают.

— Ну а спит он один?

— В шатре один, а вокруг шатра человек двадцать стоит.

— Что, всю ночь не спят?

— Не спят, сволочи! Что им, твердолобым, ночь не поспать? Лишь бы Пророк доволен!

— Нда… сам его пришить хотел, а, Ревун?

— Ну, хотел… да без толку. Его место не занять. Только зря подставляться. Тьфу! Мотать надо было от него…

— Что ж не умотал?

— Что… при нем, если с умом, столько нагрести можно было…

— Ну а кто к нему подойти может поближе? С народом-то он беседует, или как?

— Он не беседует, он с холмиков вещает. После королевской армии без сопровождения человек тридцати священников посрать не выходит, не то что с народом беседовать.

— А еду кто ему готовит?

— Тоже кто ни попадя. То у своих же солдат котел отберет, то сами священники кашеварят… но всегда пробуют, прежде чем Пророку подать.

— Что, и мальчиков пробуют?

— Да нет… мальчишек он чаще сам охмуряет. Много ли мальцам надо? Сами идут к нему, дурачки. Ну, изредка, если уж особо красавчик попадется, его и силком священники притащат, но сами — ни-ни! — Ревун с некоторым удивлением посмотрел на убийцу, и чуть не рассмеялся идиотской мысли. Этому и не надо мудрить, чтобы добраться до Пророка. Стоит кому из священников его увидать, всеми правдами и неправдами к нему в шатер поволокут, успевай только отбрыкиваться.

Хилл поймал сальную усмешечку грабителя, и подмигнул. Догадливый, да толку-то. Пораньше догадываться надо было, а не на девиц пялиться.