Забытая клятва Гиппократа - Ирина Градова

– Я так понял, что Юшкевич считал себя пупом земли. Он анестезиолог-реаниматолог на станции «Скорой помощи», на хорошем счету как специалист, а остальные, по его мнению, должны принимать его главенство как должное и почитать, как бога.

– А они не хотели?

– Точно, не хотели. Но больше всего он наследил в личном плане.

– Как это? – поинтересовалась я.

– В одной из бригад, где работал Юшкевич, была хорошенькая медсестра Таня Гурова. Он с ней закрутил бурный роман, а потом бросил. Девушка сменила бригаду, но Юшкевич продолжал распространять о ней грязные слухи.

– Должно быть, она на него здорово злилась! – заметил Никита. – Но убить… Эту версию не проверяли?

Карпухин покачал головой.

– Надо бы, конечно, проверить алиби этой Татьяны. Но, с другой стороны, не может же она быть нашим маньяком!

– Я еще не закончил, – сказал Лицкявичус. – Мне рассказали, что Юшкевич подозревался в халатности, повлекшей смерть больного. Он прибыл в составе бригады по вызову к пациенту и, выслушав жалобы больного на «ломящие» боли в нижней челюсти и области плеча левой руки, что является явным признаком стенокардии, и изучив ЭКГ, согласно которой у пациента зарегистрирована острая коронарная недостаточность верхнебоковой и передней стенок левого желудочка, врач сделал вывод о том, что данных на острую коронарную патологию нет. При этом Юшкевич выставил диагноз: обострение остеохондроза грудного отдела позвоночника!

– Потрясающе! – воскликнул Кадреску. – Вместо инфаркта миокарда!

– Вот именно! – кивнул Лицкявичус. – Тем не менее Юшкевич стоял на своем. В результате час спустя больной скончался по месту жительства от повторного инфаркта миокарда, развившегося при хронической ишемической болезни сердца.

– Значит, Юшкевич его даже не госпитализировал? – не верила я своим ушам.

Лицкявичус подтвердил.

– И он не понес никакого наказания? – удивилась Вика.

– К сожалению.

– У Юшкевича тоже было прикрытие? – спросил Никита.

– Возможно, – пожал плечами глава ОМР. – Или, может, начальник станции «Скорая помощь» не хотел скандала. Доказать такие вещи трудно.

– Почему трудно? – перебил его Кобзев. – А как же ЭКГ? Юшкевич неправильно ее расшифровал, неправильно поставил диагноз…

– ЭКГ оказалась в порядке – во всяком случае, та, которую Юшкевич передал терапевту в поликлинике. Правда, случилось это уже после того, как была зафиксирована смерть пациента, а еще точнее, спустя двое суток! Таким образом, самое главное доказательство – уж не знаю, некомпетентности или халатности – в деле отсутствовало, а значит, никто не мог выдвинуть против Юшкевича серьезных обвинений.

– У погибшего пациента есть родственники?

– Ребята из бригады говорят, что в квартире находилась только пожилая жена. Но, как вы понимаете, это ничего не значит: могут быть дети, например, или сестры, братья.

– Я проверю, – сказал майор, записывая. – А Горгадзе?

– С ним вообще непонятно, – покачал головой Лицкявичус. – Мужик на пенсии, не практиковал уже много лет – и вдруг такое!

– А как насчет врагов? – поинтересовался Никита. – За долгие годы работы он наверняка нажил их немало!

– В том-то и дело, что нет, – возразил Лицкявичус. – Горгадзе проработал хирургом в одной больнице сорок два года, пятнадцать из которых занимал должность заведующего отделением. За все это время – никаких нареканий ни от начальства, ни от пациентов, одни только благодарности.

– Может, у него тоже имелись друзья в комитете? – высказала предположение Вика.

– Это даже сомнению не подвергается, – ответил глава ОМР. – Однако должны же ходить какие-то слухи – ну хоть один? Тем не менее Горгадзе, похоже, чист, как первый снег. Так что, Артем Иванович, не обессудь – здесь я ничем помочь не смог.

– Вы и так сделали больше, чем я просил, – сказал на это Карпухин. – Теперь мне самому разбираться дальше.

На этот раз домой меня подвозил Леонид – Викина машина оказалась в автосервисе, и ее «взял на борт» Лицкявичус. К моему удивлению, обычно предпочитающий отмалчиваться во время езды патологоанатом на этот раз задал вопрос:

– Как дела с вашей крестницей – дело возбудили?

– Андрей Эдуардович делает все возможное, – вздохнула я. – Проблема в том, что однажды эту тетку уже сдернули, но доказательств против нее не нашлось, и дело возбуждать не стали. Теперь есть, как объяснил Лицкявичус, вновь открывшиеся обстоятельства, значит, можно это сделать, но вы же знаете, Леонид, как следователи не любят возвращаться к старым делам!

– А почему бы не передать этот случай в ОМР официально?

– Андрей Эдуардович говорит, что для этого ему нужно получить письменный отказ в возбуждении уголовного дела от следователя, который занимался им раньше. Как только это произойдет, надеюсь, вопрос решится.

Кадреску кивнул и снова уставился на дорогу. И тут, сама не знаю почему, я вдруг решила рассказать ему об организации «Начни сначала». Он выслушал меня молча, ни разу не перебив.

– Вы пойдете на этот… пикник? – поинтересовался патологоанатом, как только я закончила.

– Собиралась вообще-то, – ответила я. – Не люблю, когда много людей, объединенных одной идеей, сбиваются в кучу!

– Да, – согласился Леонид, – это может быть опасно. А меня возьмете?

Если бы за рулем сидела я, то наверняка в этот момент от неожиданности врезалась бы в кого-нибудь по соседству. К счастью, вел Кадреску.

Домой я приползла совершенно без сил. Я и не предполагала, что в одном только Питере творится такое безобразие! Практически каждый из медиков, ставших жертвами неизвестного серийного убийцы, имел врагов среди коллег или пациентов, причем, как правило, это было связано с халатностью, некомпетентностью и пренебрежением своими профессиональными обязанностями. Любой из тех, кто пострадал от их неумелых рук и не добился правды ни в прокуратуре, ни в Комитете здравоохранения, мог желать расправиться с ними!

Олег еще отсутствовал, и я, приняв душ и выпив две чашки кофе, почувствовала себя лучше и решила избавиться от грязного белья на стиральной машине. Загрузив ее, я увидела, что там достаточно места и принялась искать, что бы еще туда засунуть. В поисках вещей для стирки я облазила шкафы и обнаружила джинсы Олега, нуждающиеся в стирке. Перед тем как бросить их в барабан, я, как обычно, проверила карманы, вытащив кучу всяких бумажек – от списков покупок до каких-то рецептов. В заднем кармане я обнаружила сложенный вдвое конверт. Как только я взяла его в руки, в висках у меня застучало. Мне никогда не приходило в голову проверять карманы мужа или его мобильный телефон с целью изучения полученных сообщений, но конверт меня здорово обеспокоил. Вернее, обеспокоило то, что на нем не стояло обратного адреса. Повертев конверт в руках, я увидела, что он вскрыт, и подумала, что никакой беды не случится, если я прочитаю содержимое. Вообще-то мама меня учила, что читать чужие письма нехорошо, но я просто не смогла устоять. Внутри находился листок бумаги. Как только мои глаза увидели первую строчку, руки у меня затряслись, как у заправского алкоголика. Все еще надеясь, что сплю, я прочла следующее: «Ты знаешь, ЧТО ты сделал, и должен ЗАПЛАТИТЬ. Ты примешь кару и будешь наказан так, как требует Священное Писание. У тебя есть неделя на покаяние».

Когда вернулся Шилов, я сидела в гостиной, включив весь свет, какой имелся в наличии, – люстру, оба бра над диваном и светильник над телевизором. За окном стоял июль, и белые ночи закончились, поэтому на улице уже полчаса как стемнело. Несмотря на распахнутое окно, духота прямо-таки висела в воздухе, плотном, как ватное одеяло. Проникая в легкие, он не охлаждал внутренности, а, напротив, обдавал жаром.

– Чего это ты иллюминацию устроила? – удивленно спросил Шилов, входя в комнату. – Давай помоги мне сумки разобрать – я продуктов купил.

– Что это такое? – никак не прореагировав на просьбу мужа, спросила я, указывая на лежащий на журнальном столике конверт.

– Что – это? – переспросил он.

– Ты прекрасно понимаешь! – заорала я. – Какого черта я узнаю об этом случайно?! То есть, если бы я не решила постирать твои джинсы, я так ничего и не узнала бы?

– Агния, погоди… – Олег подошел и попытался взять меня за плечи, но я вырвалась с криком:

– Не трогай меня! Ты сто раз мог рассказать, ты знаешь, что я работаю с ОМР и могу помочь, но ты молчал, как партизан, и все это время ходил под дамокловым мечом!

– Какой меч, Агния? И при чем здесь, скажи на милость, ОМР?

И тут я сообразила, что не рассказывала Шилову о расследовании Карпухина. Обычно мы все обсуждаем, но ведь Карпухин просил не распространяться!

– Ты понимаешь, о чем говорится в этом письме? – спросила я, немного успокоившись и сбавив тон.

– Да ни черта я не понимаю! – воскликнул Олег. – Думал, может, пошутил кто…