Миф Линкольна - Стив Берри

Малоун заблокировал путь отхода.

– Только не надо морочить мне голову. Что Стефани сказала тебе, когда мы ехали сюда?

– Послушай, старикан, у меня нет времени для объяснений. Прочь с дороги и возвращайся в свою книжную лавку. Оставь это дело профессионалам.

От Малоуна не скрылась горечь в его голосе. И он понял. Потерять агента – это всегда трагедия. Для всех.

– Я обещал Стефани, что помогу в этом деле. Что я и собираюсь сделать, нравится тебе это или нет. Предполагаю, тебе интересно посмотреть на дом, заглянуть в тот кабинет, о котором как бы невзначай обмолвился Кирк, верно?

– Это моя работа. У меня нет выбора.

Они вышли из подвала и двинулись через лес на запад, параллельно берегу моря, слыша, как вдалеке шумит прибой. Освещенный особняк, к которому они вышли, оказался прекрасным образцом датского барокко. Три этажа, три крыла, шатровая крыша. Снаружи дом был облицован красным кирпичом – вернее, голландским клинкером, Малоун недавно узнал это название. Он насчитал с ближней стороны тридцать окон. Из них свет горел всего в нескольких и лишь на первом этаже.

– Дома никого нет, – сказал Люк.

– Откуда ты знаешь?

– Хозяин вечером должен был куда-то уехать.

Это, да и не только это, ему сообщила по телефону Стефани.

Они держались задней стены дома, где внушительных размеров терраса была обращена к черной водной глади моря, что раскинулось примерно в пятидесяти метрах от дома. На террасу выходил ряд дверей и окон.

Люк попробовал засовы. Заперто.

Внутри вспыхнул свет. От неожиданности оба вздрогнули.

Малоун бросился влево, в кусты, где можно было укрыться в темноте возле внешней стены. Люк спрятался в подобном месте, но на противоположном конце террасы. Теперь их разделял ряд застекленных створчатых дверей и высоких окон. Оба выглянули из-за угла на освещенную комнату. Взгляду обоих предстала гостиная с красными стенами и элегантной мебелью, зеркалами в позолоченных рамах и картинами.

И два человека.

Одно лицо – мужское – он не узнал. Но не нужно быть специалистом по ракетостроению, чтобы узнать, кто это такой.

Хусепе Салазар.

Второе явилось для него неприятной неожиданностью. О том, что она как-то связана с этим делом, никто даже не заикнулся.

Ни Стефани. Ни этот балбес Люк.

Никто.

И все-таки она почему-то оказалась здесь.

Его подруга. Кассиопея Витт.

Часть вторая

Глава 16

Кассиопея Витт искренне восхищалась интерьером особняка Хусепе Салазара. Каждая деталь здесь служила свидетельством безупречного вкуса его матери. Помнится, это была тихая, утонченная женщина, неизменно уважавшая мужа и заботившаяся о семье. Ее собственная мать была такой же. Именно эта пассивность обеих женщин и стала одной из причин, почему она порвала с Хусепе и религией своих родителей. Эти заповеди могут быть хороши для кого угодно, но зависимость и уязвимость – не в ее характере.

– Я оставил меблировку почти такой, какую в свое время подобрала мать. Мне всегда нравился ее вкус, и я решил, что ничего не стану менять. Когда я бываю здесь, то сразу вспоминаю ее.

Хусепе оставался все тем же красавцем. Высокий, прекрасно сложенный, с типично испанской смуглой кожей и густыми черными волосами. В его выразительных карих глазах читалась уверенность в себе и спокойная сила. Хорошо образованный, прекрасно владеющий несколькими иностранными языками, он добился больших успехов в бизнесе. Его семейное предприятие – так же, как и ее – имело филиалы по всей Европе и в Африке. И так же, как и она, Хусепе мог ни в чем себе не отказывать. Однако, в отличие от нее, он решил посвятить себя религии.

– Ты много времени проводишь здесь? – спросила Кассиопея.

Салазар кивнул.

– Моим братьям и сестрам это место не по душе. Так что я с радостью провожу здесь лето. Но скоро вернусь на зиму в Испанию.

Она никогда не гостила у Салазаров в Дании. Лишь в Испании, где они жили всего в нескольких километрах от ее фамильного поместья.

Кассиопея подошла к высоким застекленным дверям, выходившим на темную террасу. Хусепе встал с ней рядом.

– Представляю, какой отсюда прекрасный вид на океан.

– Ты права. Вид изумительный.

– Отсюда открывается превосходный вид.

С этими словами он опустил вниз дверную ручку и распахнул дверь, впуская в гостиную ночную прохладу.

– Какое чудо! – восхитилась Кассиопея.

В душе она стыдилась себя. Весь вечер она лгала тому, кого когда-то любила. Нет, она не испытала никакого духовного пробуждения. Она не читала Книгу Мормона. Однажды, подростком, попыталась это сделать, но не осилила и десятка страниц. Ее всегда удивляло, почему верующие мормоны с таким благоговением воспринимают историю давно исчезнувших народов. Ведь от нефийцев[4] ничего не осталось. Ни потомков, ни единого следа их цивилизации. Чему тут подражать?

Но она сказала себе, что это обман во благо. Без него нельзя.

Ее старая любовь, Хусепе Салазар, оказался втянут в нечто настолько важное, что им заинтересовалось Министерство юстиции США. На прошлой неделе Стефани сообщила, что Хусепе мог оказаться причастным к смерти ее агента. Ничего определенного, но достаточно, чтобы вызвать подозрения.

Кассиопее во все это верилось с трудом.

– Всего лишь небольшая разведка – вот что мне нужно, – заявила Стефани полгода назад. – Салазар может рассказать тебе то, что не расскажет больше никому.

– Почему ты так считаешь?

– Тебе известно, что в его доме в Испании имеется фотография, на которой вы с ним сняты вместе? Судя по всему, ваша встреча состоялась много лет назад. Рядом с его рабочим столом, среди других семейных фотоснимков. Вот я и решила обратиться к тебе с просьбой. Мужчина не станет держать подобный снимок перед собой без особой причины.

Верно, не станет. Особенно тот, кто был женат и потерял жену.

Затем на прошлой неделе Стефани спросила у нее, не может ли она ускорить встречу с Салазаром. И тут же организовала поездку в Данию.

Когда-то Кассиопея думала, что любит Хусепе. Он точно любил ее и, пожалуй, до сих пор сохранил к ней теплые чувства. За ужином он удержал ее руку в своей дольше положенного – явно неспроста. Она же продолжила играть отведенную ей роль, чтобы доказать и Стефани, и себе самой, что все эти утверждения беспочвенны.

Она просто обязана это сделать – ради Хусепе. Судя по всему, он ничего не подозревал. Ей же хотелось бы надеяться, что она не совершает ошибки, вселяя в него ложные надежды. В юности он был с ней исключительно добр. Их отношения прервались из-за нее. Это она отказалась от веры, которой придерживался и он сам, и его родители. К счастью, Хусепе нашел ту женщину, которая разделила с ним жизнь. Увы, теперь этой женщины больше нет.

Слишком поздно идти на попятную. Она уже сделала шаг навстречу. Придется полностью включиться в игру.

– По вечерам я обычно сижу или здесь, или на террасе, – объяснил он ей. – Может, нам с тобой стоит понаслаждаться ночным бризом?.. Но прежде я хочу тебе кое-что показать.

Малоун поднялся с земли. Увидев и услышав, как человек, который был с Кассиопеей – скорее всего, это Салазар, – открывает стеклянную дверь, он прижался к живой изгороди. Люк на дальнем конце террасы тоже нырнул в тень. К счастью для обоих, на террасу никто не вышел.

Люк выпрямился. Коттон приблизился к нему и шепотом спросил:

– Ты знал, что она здесь?

Тот кивнул.

Стефани не сочла нужным сказать об этом хотя бы слово – похоже, намеренно. Малоун смахнул налипшие на брюки комочки земли.

Застекленная дверь оставалась открытой. Он жестом поманил за собой Люка.

Салазар отвел Кассиопею через первый этаж в библиотеку, некогда принадлежавшую его деду. Именно от него, деда по материнской линии, он научился ценить порядок, который царил в самом начале Церкви, когда вера была превыше всего. Увы, потом все изменилось, и на смену вере пришел конформизм.

Как же он ненавидел это слово!

Америка исповедовала свободу религии: каждому индивиду была дарована свобода совести, а Церковь отделена от государства. Увы, ничто не может быть дальше от истины, чем это. «Святых» в этой стране преследовали с самого начала. Первым местом преследований стал Нью-Йорк, где была основана Церковь. Местом исхода стал Огайо, но нападки продолжились и там.

Затем конгрегация переместилась в Миссури, где прокатился ряд продолжительных беспорядков, повлекших за собой смерти и разрушения. Из Миссури «святые» бежали в Иллинойс, однако насилие не прекратилось и в конечном итоге вылилось в трагедию. «Святые» в очередной раз стали жертвами беснующейся толпы.

Всякий раз, стоило Хусепе подумать об этом дне, ему становилось не по себе.

27 июня 1844 года.

В Карфагене, штат Иллинойс, были убиты Джозеф Смит и его брат. Тем самым враги надеялись уничтожить саму Церковь. Но случилось прямо противоположное. Мученическая смерть Смита лишь теснее сплотила его сторонников. «Святые» не только выстояли – их ряды стали расти, а их Церковь – процветать. Что лично Салазар воспринимал как божественное вмешательство.