Третий фронт. Партизаны из будущего - Федор Вихрев

— Ну, жить будешь. Правда, шрам будет — ничего не попишешь. От столбняка прививку когда делал?

— Не помню уже…

— Это плохо. Антибиотиков, опять же, нет. Хоть бы какой-никакой стрептоцид… Ладно, будем надеяться, пронесет. А вообще, как? Не тошнит? Зрение не двоится? Нет? Ну, и то хорошо.

— Жить будет, — сказал я Сане. — Где Степан?

— Да вон лежит.

Так, этот посложнее. Степан уже пришёл в себя, но взгляд… Взгляд мутный, блуждающий… Ну, видимых повреждений не видно. Вероятно, контузило.

— Саня, тут, похоже, контузия. Точно не скажу, сам понимаешь, ни фига нет. Давай его на носилки. Придётся ему попутешествовать лёжа. И поспрашивай там солдат — может, кто санинструктор или ещё что. А то я сам зашьюсь.

Я пошёл дальше, осматривая раненых. Ох, не хотелось мне примерять на себя личину военврача — провести всю войну в медсанбате… нет уж, увольте. Но выбора не было. Вообще, на удивление, раненых было меньше, чем я ожидал. Бронежилетов-то нет, касок тоже. Вероятно, нам повезло, что бой был в лесу, иначе четыре немецких пулемёта и орудие осложнили бы нам жизнь куда как серьёзнее. Но и с имевшимися ранеными было много возни. «Пятеро — лёгкие, осколочно-пулевые ранения мягких тканей конечностей, — отметил я про себя, — Стёпа средний. Контузия. Пару дней займёт ему отойти — если ничего посерьёзней не выплывет до тех пор. А вот двое… Один поймал пулю в лёгкое. Пневмоторакс, мать его. Были бы у меня инструменты, и я бы его вытянул. Пару минут работы, трокар, герметизация входного отверстия и постельный режим. Но ведь нет ни фига». И мне не оставалось ничего делать, кроме как бессильно наблюдать, как молодой парень умирает. Слава Богу, он был без сознания. Второй был и вовсе плох. Проникающее в живот. Спасти его могла только немедленная операция, но это было из разряда фантастики. Он был в сознании и всё просил воды… Я глянул на Саню, стоящего рядом, и покачал головой.

Ника

Кто-то открыл банку с тушёнкой и сунул мне. Вторую такую же, кажется, сунули Олегу. Сидим мы — едим. Мужики, те, которых мы освободили, ходят кругами — косятся. Наши все заняты, а Букварь снова смотался. Двужильный он, что ли? После такого боя ещё в разведку умотать! Олежек весь в крови, голова в бинтах — страшный как черт, сидит, лыбится, тоже на меня поглядывает. Наверно, надеется, что меня стошнит от его вида. При всех показать ему средний палец как-то неудобно. Кто его знает, что этот жест в сорок первом означал? Поэтому просто скрутила дулю. Так оно как-то всеисторично, что ли?

Олег чуть не подавился от хохота. Дернулся и тут же схватился за голову.

— Извини, — пробормотала.

— Да ладно, — попробовал улыбнуться он.

— Хреновый из меня командир, — я вздохнула. — Вон, все знают, что делать, а я — нет. Товарищ Иванова — просто дура.

От еды мысли появляются. Иногда даже дельные. Правда, не вовремя.

— Олег, — позвала я.

Он оторвался от еды и посмотрел на меня.

— Слышь, а мы в их стереотипы не вписываемся…

— В чьи? — не понял он. — В какие стереотипы?

— В психосоциальные.

Н-да, это только раненому в голову человеку сейчас до моих рассуждений! Но меня уже понесло.

— Понимаешь, они привыкли к стереотипам. В общении, в поведении. Если военный — должна быть субординация. А мы — все по именам, а то и вообще по никам с форума. Без всяких там «товарищ лейтенант, разрешите обратиться». Для них — это шок. Они нас не могут вписать в свой «табель о рангах». Если мы военные — должны ходить строем и бегать по приказу. Если гражданские — тут их тоже клинит. Не могут гражданские так воевать. И ещё это своеволие в передвижениях и командовании. Каждый делает, что хочет. Для нашего времени — это норма, а они про креатив ещё лет шестьдесят слышать не будут. В общем, либо мы меняем их, либо меняемся мы. А оно не получится. Меняться. Мы все делаем индивидуально, реализуя одну цель. А в этом времени все делают однотипно, реализуя только свою часть приказа. А дальше — всё! И мы — всё! Чуют мои нижние девяносто шесть, что на этом мы и попалимся. На неумении ходить строем и козырять на каждую фуражку.

— Ну, значит, будем воспитывать молодёжь… — констатировал Олег. — Хотя эта молодежь по году рождения нам в деды-прадеды годится, но всё ж… Да и выходить к своим рано нам еще. Слабы мы, не выйдем.

Змей

Ладно, винтовка сломана, подберу другую, и наганы поднять надо, автомат тоже. Блин, сколько я бродил?! Что, Тэнгу ко мне не подпустил никого? Получается, так. И оружие всё подобрали, и наганы мои, и автомат кто-то прихватил. Ладно, пойду в лагерь. Ага, вот и наши сидят, обсуждают чего-то. Подхожу к Нике и говорю: «Командир, я без оружия остался, и… А чего на меня все так странно смотрят?»

Ника

— Ребята, на пятиминутку соберитесь, пожалуйста! — попросила я.

Собрались все, кроме Степана, у которого «постельный режим».

— В общем, так, — говорю, — первое — на запад так на запад. Мы сейчас находимся на перекрестье дорог Барановичи-Бобруйск. Двигаться надо по дороге. Справа у нас болото — причём конкретное болото. Слева параллельно нам дорога Слоним-Брест. До самого Бреста полторы сотни кэмэ. По дороге. Будем изображать колонну повреждённой техники с пленными — а как мы ещё объясним советских солдат в колонне? Кстати, надо идти нагло и быстро — всех встречных, которые уж очень будут нами интересоваться — валить, если сможем. А большие колоны нами интересоваться не будут. Им не до нас. Это психология большой и малой рыбы. Маленькой до всего есть дело, а большой по фиг — она крута и от этого тащится.

— Два, — продолжила я, — давайте разберёмся, что у нас с пополнением. Не надо забывать, что они хоть и солдаты и привыкли к подчинению — это всё-таки люди, а не куклы. Они могут не быть готовыми играть в наши Игры. Приказать мы можем, но тоже — разберутся, что к чему, и пошлют нас лесостепной полосой! Так что надо или сейчас их кратко вводить в курс дела, или «расставаться друзьями». Вот так, мужики! Хотелось бы услышать мнение общества, и не тяните… времени, сами понимаете, ни хрена не осталось.

Саня

Пока группа готовилась к маршу и распределяла роли, я решил проехаться по дороге в сторону, противоположную предполагаемому курсу.

Когда вернулся, колонна уже выстроилась и приготовилась к движению. Подойдя к «засланцам», стоявшим отдельной группой и что-то обсуждавшим, я тихо сказал:

— Есть три новости. Первая, снарядов к пушке в моем гробике больше нет. Вторая, инфу по оперативной обстановке из компов можно смело удалять, минимального воздействия не получилось. Ну, и третья — дайте «Мемуары солдата» почитать, пока ноуты живые, если есть у кого…

И ещё, сигаретой угостите, я за обратную дорогу пять штук выкурил, больше нет.

— Ну, почитай, — протянул Олег, видимо, голова у него болела всё сильнее. — На диске D лежат, в папке «мемуары»… а чего это тебя пробило-то на это чтиво? И почему сводки выкидывать? Да и читай так, чтоб красноармейцы не увидели, с ЧЕГО ты читаешь!

В ответ на слова Олега я кивнул на стоявший в стороне броневик, на броне которого был привязан труп.

— Документы я проверил… Да и портрет раньше видел, поэтому и проверял… Смотреть будете? Или тут бросим? Там, внутри, еще МГ, снятый с мотоцикла охраны. БТР сгорел, да и страшно к нему подходить было, ничего не снял.

— Неужто ты «Быстроходного Гейнца» грохнул?! — охренел Соджет. — Я х…ю с вас, дорогая редакция! Ну ты силен!

— Да я только на спуск нажал, они сами в прицел заехали…. Дорожка узкая была. Не разъехаться. А когда трупики мародерить пошел, сам испугался…..

— А как он тут оказался?

— Да кто его знает, мы в не таком уж глубоком тылу именно у его группы.

Док

А тем временем все вокруг сворачивали лагерь. Да уж, привал не удался. Неважно, прислали ли ту сотню на рутинное прочёсывание леса или они искали конкретно нас, но очевидно, что они успели связаться со своими, и очень скоро здесь может быть проверка — кто, мол, маленьких обижает?

Мы, иновремёнцы, стояли в это время у головного «двадцать шестого» и на карте прикидывали варианты маршрута и порядок движения.

Наша группа практически была готова к движению, когда вернулся из рейда по округе Саня.

— И что с тушкой «Быстроходного Гейнца» сделаем? — спросил Соджет. — Жаль, спирту нет или формалина, забальзамировали бы голову… А то такой трофей — ведь никто не поверит же! А нам бы, ох, как пригодился бы на выходе к своим… Хотя, может, его в шнапсе замариновать?

— Не фиг добро переводить! — отозвался Саня. — Всё равно не поверят. Да и не знают толком, как он выглядит, ну, и в процессе попортится — даже кто знал, затруднятся. И это, ему в пузо двадцать мэмэ вошло, считай, только голова с плечами и осталась.