История Спарты (период архаики и классики) - Лариса Печатнова

Но, как считают некоторые исследователи005_22, доказательства его лаконского происхождения можно найти непосредственно в самих элегиях Тиртея. Они присоединяются к критике Страбона, который, процитировав отрывок из тиртеевской "Евномии", делает из него вывод о кровном родстве Тиртея с теми, кто пришел в Пелопоннес вместе с Гераклидами (VIII, 4, 10, p. 362 = Tyrt. fr. 1 Diehl3)005_23. По словам Страбона, "или эти элегические стихи не подлинные, или не следует верить Филохору (Philochor. FgrHist. 328 F 215), который говорит, что Тиртей был афинянином... а также Каллисфену и многим другим писателям, утверждающим, что он прибыл из Афин..." (VIII, 4, 10, p. 362).

Однако из слов Страбона следует, что в древности традиция об афинском происхождении Тиртея была не только самой распространенной, но и самой ранней (творчество Каллисфена и Филохора относится соответственно ко 2-й половине IV в. и 1-й половине III в.). Платон, говорящий о Тиртее как об афинянине,

передает, по-видимому, единственно существующую в его время версию. В ее пользу можно привести целый ряд соображений. Во-первых, насколько нам известно, Спарта в период архаики за неимением собственных интеллектуалов традиционно приглашала поэтов и музыкантов из-за границы. Во-вторых, как указывает Платон, Тиртей получил спартанское гражданство (Leg. I, 629 a) и, следовательно, вполне мог идентифицировать себя со своими новыми согражданами (отсюда появляется личное местоимение "мы"). Кроме того, как отметил К. Германн, Тиртей сочинял для спартанцев и о спартанцах и вне зависимости от своего происхождения он не мог сказать ничего иного005_24.

Нам представляется, что версия об афинском происхождении Тиртея, хотя может быть и недостоверна в деталях, но в целом вполне убедительна005_25. Предание об его лаконском происхождении заслуживает меньшего доверия уже в силу своего позднего происхождения и меньшего распространения005_26, чем афинский вариант. Тем не менее некоторые исследователи, сторонники его лаконского происхождения, заходят так далеко, что даже решаются судить о том, кем был Тиртей, спартиатом или периеком (к примеру, гражданином лаконской Афидны)005_27.

Как замечает П. Олива, в настоящее время общепринятым считается взгляд, что по истории Мессенских войн единственным вполне надежным источником является Тиртей. Едва ли можно сомневаться, что Тиртей был спартанским поэтом VII в., современником и участником Второй Мессенской войны005_28. Евсевий относит

акмэ Тиртея к 37-й олимпиаде (632-629 гг.), а Аполлодор в передаче Гезихия - к 35-й (640-637 гг.). До нас дошел целый ряд фрагментов из его элегий. Большая их часть так или иначе связана с Мессенскими войнами. Но, с одной стороны, характер жанра, с другой - фрагментарность поэтического наследия Тиртея делают его стихи не слишком содержательным в историческом плане источником.

Самый пространный рассказ о Мессенских войнах принадлежит Павсанию, чье творчество относится уже к периоду Римской империи (II в. н. э.). Автор "Описания Эллады" добросовестно изложил позднюю, явно благоприятную для мессенцев традицию, у истоков которой стояли писатели, обработавшие вскоре после освобождения Мессении весь комплекс реальных и мифических воспоминаний мессенцев о своем прошлом.

Основными источниками Павсания были произведения, возникшие в кругу мессенских историков уже после возрождения Мессении в IV в. Идеология вновь обретенной государственности требовала своего художественного оформления. Мессения нуждалась в героическом прошлом, и оно было воссоздано в целой серии патриотических рассказов, авторы которых, ловко манипулируя традицией, не останавливались и перед прямой ее фабрикацией. Такого рода литература и легла в основу версии Павсания. Павсаний упоминает двух авторов, которые, по-видимому, и были его основными источниками по истории Мессенских войн. Первый из них - это эллинистический поэт Риан с Крита, который писал, скорее всего, в 1-й половине III в. На Павсания, вероятно, произвела сильнейшее впечатление его эпическая поэма, посвященная истории Мессении. Недаром те главы четвертой книги "Описания Эллады", в которых излагается история Мессенских войн (IV, 6-24), - "единственная часть книги Павсания, где повествование имеет художественный, даже драматический характер"005_29. По-видимому, александрийский эпик с таким воодушевлением и талантом описал историю героического сопротивления мессенцев во главе с их национальным героем Аристоменом, что уже в древности появилась версия о мессенском происхождении самого Риана. Свида говорит, что "некоторые считали Риана уроженцем Ифомы в Мессении" (s. v. JRianov"). К сожалению, Павсаний очень редко цитирует Риана, и единственный большой отрывок из поэмы

Риана "История Мессении" сохранился у Стобея (Flor. IV, 34 sqq.).

Вторым источником для Павсания была история Мессенских войн, написанная младшим современником Риана, прозаиком Мироном из Приены (Paus. IV, 6, 1-4)005_30. По словам Павсания, в трудах Мирона и Риана рассматривались только отдельные эпизоды Мессенских войн, причем Мирон писал о Первой Мессенской войне, а Риан - о Второй (IV, 6, 2). Эти источники Павсания были a priori тенденциозными: их основной целью было прославление мессенского народа. П. Олива полагает, что основную историческую канву для своих произведений Мирон и Риан, в свою очередь, нашли у какого-нибудь историка IV в., может быть у Эфора005_31.

Критику данных источников мы находим уже у Павсания, который с известным недоверием относился к своим информаторам, особенно к Мирону. По его словам, Мирон "не очень обращал внимание, соответствуют ли истине его рассказы и убедительно ли то, что он хотел передать" (IV, 6, 4). Как считает Л. Пирсон, искусственность и недостоверность мессенской традиции в передаче Павсания проявляется, в частности, в том, что в его описании Первой Мессенской войны встречается очень мало деталей историко-географического плана. Так, кроме Амфеи нет ни одного названия места005_32. Картину может дополнить и то, что битвы у Павсания обычно никак не локализуются или, в лучшем случае, он ограничивается обычным штампом, указывая, что "место было во всех отношениях вполне удобно для сражения" (IV, 7, 4). Описания сражений полностью лишены каких-либо убедительных деталей, они все написаны по одному образцу. Из этого можно сделать вывод, что и у Мирона, его главного источника по истории Первой Мессенской войны, таких деталей не было. Говоря о Второй Мессенской войне, Павсаний, следуя Риану, называет места битв - Деры, Могила кабана, Большой Ров, - но без каких-либо пояснений (IV, 15, 4 и 7). Изложение Павсания изобилует многочисленными мифологическими сюжетами, а описания сражений перенасыщены обычной военной риторикой.

Согласно замечанию Л. Пирсона, "рассказ Павсания достаточно ясно показывает, что его историческая ценность как источника незначительна, не больше, чем ценность "Илиады" для Троянской войны"005_33. На малоценность нетиртеевской традиции не раз уже указывалось в научной литературе. Действительно, выявить в этом предании историческое зерно довольно трудно, и некоторые современные историки вообще отказываются от этого занятия, считая предание о Мессенских войнах полностью легендарным005_34. Крайне скептически к поздней традиции относится, например, Ч. Старр. "Ни один здравомыслящий ученый, - пишет он, - не предаст, пожалуй, большого веса риторике и анахронизмам 4-й книги Павсания... и любая реконструкция, созданная из этой паутины, может свидетельствовать только об интеллектуальной ловкости ее автора"005_35. По мнению исследователей, не склонных доверять той традиции, которая нашла себе место у Павсания, первоначальный исторический материал предания был полностью заменен героическим мифом, созданным искусственно спустя три столетия после окончания Мессенских войн.

Однако стоит прислушаться и к более взвешенной позиции. Как представляется, верно оценивает существующее предание К. Краймс: "Отказываясь принимать на веру явно фиктивные детали Мессенских войн и в особенности историю подвигов их национального героя Аристомена, тем не менее, не вижу необходимости отвергать целиком всю традицию о Мессенских войнах"005_36. Вслед за К. Краймс мы полагаем, что с известной долей доверия можно отнестись только к основным вехам Мессенских войн, отбросив как предмет мифотворчества их событийную канву.

До восстановления независимости Мессении в 369 г. ее история была известна в Греции лишь в самых общих чертах. У Геродота, Фукидида и Ксенофонта, к примеру, нет ни одной ссылки

на Тиртея. По-видимому, они вообще не знали о существовании такого поэта и не имели в своем распоряжении его элегий. В Греции о Тиртее, очевидно, узнали только тогда, когда его стихи извлекли на свет в IV-III вв. создатели мессенской легенды. Историки же V в. не только не знали деталей Мессенских войн, но и не представляли, что их было несколько. Так, Антиох Сиракузский, по-видимому, считал, что была одна Мессенская война (ap. Strab. VI, 3, 2, p. 278). Даже Аристотель, который писал уже после освобождения Мессении, также упоминает только одну Мессенскую войну (Pol. V, 6, 2, 1306 b). Судя по всему, сама традиция о двух Мессенских войнах была обязана своим появлением Тиртею. П. Олива замечает, что, если подвергнуть стихи Тиртея анализу, из них легко можно вычленить, по крайней мере, две Мессенские войны, имевшие место в архаический период005_37.