За темнотой моих век - Евгений Сергеевич Никитин

то ни было… С нами расправятся самым жестоким образом, который даже представить себе невозможно… Поэтому! Я молю, убейте меня сейчас! Отведите от ужаса, что ждёт впереди уже вас! Убейте!!!

Кровь стыла в жилах от той картины, которую я до сих пор вспоминаю перед сном. Никогда я ещё не видел такого страха в глазах человека, того словно кромешного ужаса, потоком безумия вылившегося наружу от переизбытка в сознании, где уже все было решено окончательно, и смерть была лучшим решением — быстрая и безопасная, как бы это ни звучало нелепо. Человек этот хватался за моих друзей своими руками в истошном звуке, вымаливая обрыва собственной жизни. Он ползал перед ними на коленях, отчаянно и совершенно искренне требуя казни, без суда, без следствия. Он просил всего лишь одной пули в голову, тыча пальцами в лоб. К его будущему сожалению, никто из нас не был столь безнравственно опустошен, чтобы вот так, запросто, отнять человеческую жизнь, и Юра, как и планировалось ранее, отвел этого человека в лес и уложил спать, столь очумевший, утопающий в страхе, беспокойный разум.

Обезоруженный сией картиной, я ненадолго позабыл о боли, не позволяющей мне дышать полной грудью. Меня настолько погрузило в себя желание смерти этого психически неустойчивого человека, что я и не заметил, как круглой формы белые таблетки, эти маленькие солдатики гармонии и оздоровления, заглушили мои страдания. Но каково было в конце концов осознать своим разумом, что облегчение и купирование моих мук наконец-то настали, и на радостях, где-то глубоко зарытых под коркой черствых эмоций, я подтащил к себе приготовленные поддельные документы на ныне стоявшую пред мной фуру. Несколько поверхностно пробежавшись по фальшивым бумагам, я ненароком что-то приметил: какой-то неправильный разворот произошедших событий, который неброско покалывал меня в чуткий и мнительный глаз. Что-то маленькое, но увесисто значимое в механизме истории сильно мешало мне успокоиться и нарастающим сомнением вгоняло в тревогу, заставляя вновь и вновь перелистывать страницы и прокручивать пройденный эпизод жизни..

Я бережно выполз из автомобиля, захватив с собой документы, и, прошагав к задней части прицепа, с помощью фонарика сравнил на соответствие наши поддельные госномера с оригинальными… Терзающее предчувствие неправильности или, скорее, ошибочности произошедшего не подвело меня, и мои инстинкты, пытливо требуя все проанализировать сверху до низу, привели мой мозг к успеху. Но и секундное ликование оказалось омрачено обнаруженным ответом, когда я наконец добрался до истины, освободив двери прицепа от удерживающих их рычагов в закрытом положении..

В пятером мы стояли и ошарашенно вглядывались во внутренний мир грузового отсека дальнобойной машины, где бесчисленным множеством, в покое и блаженстве отдыхали свежие, блестящие, как на картинке рекламы, будто новорожденные спящие дети, двенадцатицилиндровые двигатели..

— Немыслимо.. — Смог промолвить Игорь не веря своим глазам.

— Рассвет Макс, — подметил я краски зари на востоке. — Нужно решать..

— Действуем по плану..

Глава 8

Когда ты крадешь, грабишь, разбойничаешь или обманываешь на профессиональном уровне, главным негласным правилом является необходимость в проинформированности о том, что именно и особенно у кого ты забираешь некую собственность. Незнание этих двух факторов может привести к непоправимым последствиям, но мы, пораженные размахом увиденного, конечно же, пренебрегли существующим неуставным законом и присвоили себе целый прицеп невообразимо дорогих и небывало редких для нашей страны двигателей.

В краткие сроки, которые определялись в пару недель, мы расторопно избавились от телевизоров, сделав крупную продажу на рынки сбыта за Уральские горы, подальше от везде рыщущих армянских диаспор, но с пятой фурой прощаться было слишком рано, и нам пришлось подождать…

— О чем думаешь? — Нежный голос, как и ее молочная, белая кожа, проник внутрь меня и изящным движением рассыпался на миллионы приятных до дрожи частиц, заражающих мой разум, как щит от невзгод и недугов.

— Что ты тут делаешь? — Я попытался не поддаваться ее очаровательному взгляду, показывая всю свою поддельную грубость. — Следишь за мной?

— Нет, — она, разочарованная моим ответом лишь на секунду, мгновенно ожила вновь и положила свою гладкую ладонь мне на руку, сладко нашептывая. — Братик устроил меня сюда на лето..

— Точно, — я опустил свои глаза, чтобы она не смогла прочитать мой восторг от ее мимолетного прикосновения, от ее незначительного, самого малого приближения, которое позволило вдохнуть аромат ее тела, такой манящий, сладкий запах, животрепещущий во мне все до последнего атома. — Я-я… Я забыл, что Серый отвечает за это заведение..

— Налить что-нибудь, Ники? Я угощаю. — Я запнулся, и она это заметила, игриво расцветая влюбленной улыбкой. Теперь она знает, что полностью, как и прежде, владеет мной, сколько бы я ни бегал от ее чувств и сколько бы ни гасил их в себе самом.

— Я на таблетках. — Слезая с высокого барного стула, мне удалось безболезненно сменить позу тела на стоящий на ногах вариант.

— Что с тобой случилось? — Она тревожно выбежала из-за барной стойки и, удерживая меня взглядом, крепко вцепилась в мою руку. — Пойдем…

Это милое создание, великолепная девушка, силой своего присутствия рядом со мной, мощью пьянящей до беспамятства отвела меня в пустующий кабинет администрации и, заботливо усадив на диван, села так близко напротив, что я трепетал, приятным экстазом в груди переливаясь от тёплых объятий какого-то неосознанного, никем и никогда до конца, ощущения счастья.

Я рассказал ей все без единой утайки, демонстрируя, благодаря расстегнутым пуговицам на рубашке, свои двухнедельные синяки от приобретенных мной ушибов в области ребер, которые мне без особых усилий продиагностировали в травмпункте врачи. Она прикоснулась к темно-синей поверхности моей кожи и с осуждением матери подняла на меня взгляд. Я видел, как ее светлые серые глаза потускнели, как я расстроил ее тем, что подверг себя опасности, тем, что она могла потерять меня навсегда, сложись события иначе. Не мог я смотреть, как свет и блики ее взора теряются в пространстве времени, оставляя мне лишь пустую темноту, поверх облитую горькими слезами. Я мягко взял ее тонкие пальчики в свою грубую руку и, лаская, словно шелковую, тонкую и чувственную гладь кожи, произнёс что-то не своим собственным голосом.

— Все же в порядке сейчас, так будет и впредь, даже не думай унывать из-за такой мелочи.. — Кто-то поверх истинного меня выворачивал все наизнанку и говорил ей эти слова своим особенным тоном, спокойным, как поверхность замершего озера, и переполненным заботливой теплотой, как самый горячий вулкан.

Наполненные новой надеждой глаза девушки засияли по-прежнему, и она без долгих раздумий потянулась ближе ко мне, к моему пылающему краской лицу. Я покорно выдвинулся к любимой