Ступени - Борис Давыдов

Этим же вечером Иван решил поближе познакомиться с Марией. В поезде томиться почти целую неделю, а при общении время быстрее пролетит. Но тут он, конечно, кривил душой. Вопрос был не в том, чтобы время быстрее пролетело, а в том, что, возможно, удастся поцеловаться с девушкой, и не только…

Да, отнюдь не целомудренная мысль посетила его, а мысль мужчины, уже знакомого со строением женского тела, в котором кроме губ есть и более «сладкие» места.

Вечером, когда в вагоне почти все пассажиры легли отдыхать, Иван направился в служебное купе к Марии. Он уже не раз сегодня заходил к ней: то просил чаю, то иголку или просто перекидывался с ней парой слов. Девушка оказалась разговорчивой и весёлой, всего, как выяснилось, на девять месяцев старше Ивана, очаровательна, от чего грустить? Да к тому же не замужем.

В своём купе Мария позволила себе снять свою форменную курточку, оставшись лишь в белой блузочке и юбке. На пригожих ногах – туфельки.

У Ивана сразу же появилось желание обнять её, зацеловать всю, окунуться в любовное облако, чтобы напрочь забыть про армейские переживания. Но он лишь закрыл за собой дверь и улыбнулся Маше. И она улыбнулась в ответ.

Вот она искорка, от которой вспыхивают тёплые отношения между мужчиной и женщиной.

– Можно я с тобой посижу? – как-то по-домашнему спросил он.

– Конечно, можно, – в тон ему ответила Мария.

Иван присел рядом.

– Ваня, – повернувшись к нему лицом, спросила она, – ты так и не ответил на мой вопрос: ты в отпуск едешь или?..

– Или… Мне не хочется тебя обманывать, поэтому честно скажу: я комиссовался из Армии. Но… – Иван сделал таинственное лицо. – Но как это я сделал, пусть останется тайной. Хорошо?

Девушка неопределённо пожала плечом.

– Вообще-то я не очень любопытная, не хочешь – не говори, но всё-таки заинтриговал ты меня. И хотя я неопытная в таких делах, но опять же чувствую: ты что-то скрываешь. А если скрываешь, значит, посторонние об этом знать не должны. Я права?

– Абсолютно! – с жаром ответил Иван. – Поэтому за то, что ты такая умница, мне хочется тебя поцеловать. Можно?

– Ваня, а не многого ты хочешь? Если я с каждым желающим буду целоваться, что от меня останется?

– С каждым не надо.

– По-твоему получается так: с каждым не надо, а тебя надо пожалеть. Пожалеть, что комиссовался? Примитивная психология. И такую психологию я не воспринимаю. – Мария усмехнулась: – Тебя ведь наверняка девушка дома ждёт, а ты даже в поезде пытаешься закадрить проводницу. А что было бы, если ты на танцах сейчас был? Эх, солдатик из авиации.

– Маш, ты зря на меня наехала. Тебе я, кажется, уже говорил, что женат и у меня дома любимая жена. Беременная.

– Женат? Ничего ты мне об этом не говорил. Значит, ты к беременной жене торопишься? Молодец. Обычно парни скрывают в таких ситуациях, что они женаты, а ты… Ещё раз тебе скажу: мо-ло-дец! В таком случае я меняю о тебе своё первое мнение, а оно было, как о всех ловеласах. – Она вдруг придвинулась к Ивану и обняла его. Он увидел блеск в её зелёных глазах…

Они целовались, прижавшись друг к другу. Иван весь пылал и готов хоть сидя, хоть стоя заняться любовью, но чувствовал: девушка не готова к более серьёзным действиям. Да он от одних поцелуев получал наслаждение, в это же время упиваясь ароматом её здорового тела; пьянел от её пружинистых грудок, от прикосновений к тёплой талии и упругим бёдрам.

Они долго истязали себя поцелуями, как бы соревнуясь, кто первый спасует. Тренированнее оказался Иван. Почувствовав, что губы Марии обмякли, и она пытается освободиться из любовного «плена», он убрал свои руки с её талии, оторвался от её губ и, отойдя на полшага, выдохнул из себя:

– Всё, больше не могу. – Он восторженно посмотрел на её светящееся лицо, на изумрудного цвета глаза. – Маша, ты очень сладкая, слаще самого лучшего мёда. Спасибо, что спасла от депрессии измученного солдата.

Она провела языком по своим распухшим губам, укоризненно качнула головой и, попытавшись усмехнуться, сказала:

– Я что-то не почувствовала, что ты измученный. – И, оттопырив нижнюю губу, шутливо хныкнула: – Губы ты мне испортил, ох, испортил. Ты сколько служил в Армии?

Он состроил скорбную мину:

– Почти пять месяцев.

– И за пять месяцев ты измучился? Ох, была бы я твоим командиром, целыми днями заставляла бы тебя хвосты самолётам крутить. Ведь солдаты в авиации, говорят, только и делают, что хвосты самолётам крутят.

Иван засмеялся:

– Машенька, солдаты не самолётам, а быкам или коровам хвосты крутят, – это те, кто на ферме служит.

Она сделала удивлённое лицо:

– А в Армии что, даже фермы есть?

– Есть и фермы с коровами, с быками, есть и поросячьи фермы. В Армии чего только нет.

– А ты чем занимался в своей авиации?

– Авиация – это не моя стихия. До Армии я каменщиком был, между делом строительный техникум закончил, поступил в строительный институт. Да, ещё целых девять лет боксом занимался. Между прочим, – улыбнулся Иван, – ты целовалась с серебряным призёром чемпионата СССР по боксу. Если бы не экзамены в техникуме, потом в институт, чемпионом бы Союза стал. Вот так, зеленоглазая русалка.

– А я сразу обратила внимание, что есть в тебе что-то такое, спортивное. В моём родном Коврове я тоже была знакома с одним боксёром, он в нашей школе учился. Но он всего лишь чемпионом нашего города был, а ты… В общем, я прощаю тебе, что измял мои губы. А сейчас, Ваня, спать.

Он изумлённо посмотрел на неё. Она рассмеялась:

– Ты о чём, интересно, подумал?

– Да так, – растерянно ответил он.

– Предупреждаю: о чём ты подумал, об этом забудь. И даже в мыслях не держи. Договорились?

– Хорошо. – Иван вдруг хитро заулыбался. – Машенька, так как мы с тобой, оказывается, соседи, то за это ещё поцелуй полагается.

– Нет, Ваня. Мои губы теперь, наверное, неделю будут болеть. Такой экзекуции они ещё не получали. – Осторожно потрогала пальчиком нижнюю губу: – Не привыкли мои губки к таким продолжительным поцелуям.

– Машенька, ну, хотя бы в щёчку разреши тебя поцеловать. Разочек.

Молодые люди ещё немного попрепирались по поводу поцелуев, наконец Маша уступила: подставила алую щёчку. И, как выяснилось, напрасно, потому что Ване хотелось большего.

– Ты, Ваня, как тот школьник, которому хочется в баню заглянуть, где моются девочки, но не получается: дверь заперта. Ты же поцеловать меня собирался, а сам под юбку полез… В общем, так: если свои руки не успокоишь, ко мне больше не приходи, – полусердито отчитала соблазнителя Мария. – И вообще, – её голос сделался серьёзным, – я устала и хочу спать. И ты иди отдыхать, ты, наверное, тоже устал сегодня.

…Почему-то Ивану приснилась в эту ночь Алиса. Они обнимались и даже целовались. И всё это сопровождалось музыкой, которая звучала у него в голове. Он вспомнил: «Лунная соната» Бетховена; потом звучали ещё какие-то музыкальные отрывки. Откуда они – Иван вспомнить не смог, лишь чётко знал, что слышал их – и было это, вроде, совсем недавно, но ровно в другой жизни – в исполнении Алисы.

Проснувшись утром, он уже наяву услышал музыку, но не классическую, а эстрадную – она доносилась из радиоприёмника. Он снова закрыл глаза, и вдруг перед мысленным взором возникла Фая – его первая женщина. Вспомнилось, как она хотела родить от него. «Родила ли? Полю бы спросить в письме – нельзя, выдам Фаинку. Какие хорошие женщины повстречались на моём коротком ещё пути: ласковые, добрые. – Неожиданно он задался вопросом: – Почему я схожусь характером только с темноволосыми девушками и женщинами? Блондинок что, меньше на земле? Или судьба отводит от меня блондинок? А может, они к цвету моих волос не подходят? Интересно».

Глава 16. Сопровождение

Возвращаясь из вагона-ресторана, Иван решил заглянуть к Маше. Она чем-то занималась за откидным столиком. Увидев его, сказала:

– Ваня, тебя какой-то солдат разыскивает.

– Какой солдат? – удивился Иван.

– Он только вошёл в вагон, сразу меня спрашивает: есть кто до Горького? Подозрительный какой-то: лет тридцать, наверное, а рядовой. – Девушка взволнованными глазами смотрела на Ивана. – У него билет в твоё купе.

Сделав ей успокаивающий жест рукой, он сказал:

– Сейчас посмотрим, кто до моего города едет.

Подойдя к своему купе, увидел сидящего на нижней полке мордастого молодого мужчину в солдатской форме, род войск на петлицах был ему незнаком. И что вызвало подозрение у Ивана больше всего: тот был в хэбэшной форме. В отпуск обычно едут в парадной – прав был артиллерист. На дембель же в марте месяце не отправляют.

– О, в нашем полку прибыло, – нарочито бодро произнёс Иван. Представился. И услышал в ответ:

– Григорий.

Обратив внимание, что соседей ни сверху, ни снизу нет, Иван заговорил, как бы сам с собой: