Путеводитель на Парнас - Константин Александрович Уткин

тем и отличаются, что не стоят на месте. На смену одной волне – какой бы огромной она ни была – придет другая, а вот ее ты осилить уже не сможешь. На ее гребне балансирует другой и кидает в раззявленные рты свой личный мусор – так же, как недавно это делал ты. А вот про тебя уже все забыли. Всем плевать, кто был на гребне две, три, пять волн назад. Так что, если ты хочешь словить пять минут своей копеечной славы – беги за темами, но все-таки постарайся сделать это талантливо. Тогда есть возможность остаться в памяти – причем про событие, которое вызвало тот или другой стишок, давно все забыли, а может даже и не знали, но вот стишок живет и будет жить.

Да, такое тоже бывает.

Большие тексты

Выше – далеко выше – я писал, что стихи не должны быть слишком большими. Потому что крайне трудно удержать внимание читателя, потому что мало у кого есть мастерство доносить большой объем информации так, чтобы было интересно на всем протяжении текста.

Эти качества, понятно, во многом зависят от таланта пишущего, но есть одна тонкость (меня с ней познакомил, кстати, Николай Константинович Старшинов): текст поэмы не должен быть однообразен. В техническом смысле – то есть она должна состоять из блоков разного размера – впрочем, чередовать блоки нужно тоже более-менее ритмично. А вот как – это уже дело автора, тут должно работать чутье и мастерство.

Следует помнить, что избыточность текста не дает воспринять то, на чем вы хотите сконцентрировать внимание, что запоминается лучше образ короткий и яркий, а нагромождение образов дает чересчур сильную нагрузку на мозг. Но при этом один короткий образ – удачный образ, надо заметить – может вызвать к жизни целый поток ассоциаций.

В принципе, никакого серьезного отличия в работе над поэмой нет – главное, воспринимать ее после завершения так, как будет воспринимать читатель, а не автор, и попробовать отредактировать именно под читательское восприятие.

Кстати, интересно, что только немногие поэты способны работать с прозаическим текстом – абсолютно все, даже самые талантливые, попадают в ловушку прозаической свободы. Ну в самом деле, шлифовка стиха сродни ювелирному искусству – не должно быть ничего лишнего. В этом помогают так ненавидимые верлибристами рифмы и размер. А вот в прозе, кажется, нет вообще никаких ограничений, пиши все, что душе угодно. Душа в самом деле отдыхает от поэтических рамок, автор наслаждается, употребляя образы без меры – вместо того, чтобы написать про зеленые глаза, он обязательно уточнит, что глаза не просто зеленые, а цвета бутылочного осколка, в котором отражаются лучи раннего солнца, затерянного в изумрудной траве нежного газона тихого дворика, над котором склонился доживающий свой век ветхий деревянный домишко, чьи подслеповатые окошки в старческих морщинах облупленных наличников с удивлением смотрят на такой знакомый колодец, колоколенку вдали, колонны тоже дряхлеющего барского дома и ребенка на пересечении двух тропинок – возможно, именно этот ребенок сядет за рычаги экскаватора, который прикончит солнечную патриархальную идиллию кистей сирени, покосившегося забора, бестолковых кур и художника с мольбертом, который остановился в номере и запечатлел уходящую натуру… стоп. А при чем тут зеленые глаза?

Вот примерно такой получается проза у поэта, который сбросил надоевшее ярмо ведущих к совершенству ограничений и пустился во все тяжкие, то есть творческие, брыкаясь, как козленок возле зеленого бутылочного осколка.

У прозы свои законы, не менее жесткие, чем в поэзии, хотя на первый взгляд там гораздо больше простора для самовыражения, и крайне мало поэтов, способных хорошо работать с большим объемом. Потому еще, что любой прозаик – это, скорее, марафонец к глубоким дыханием, способный переосмыслить, переварить, перелицевать окружающий мир – прошлый и настоящий, придать ему новые смыслы и краски, даже оттенки и тени. Поэт же – падающая звезда, живущий столько же, сколько читатель впитывает его строки. Запомнились стихи – будет жить вечно, нет – вспыхнул и исчез.

Раскрутка поэта в современном мире

Вопрос, который волнует любого начинающего литератора – хорошо, коллеги, будем называть вас так: это как не пропасть втуне, не растратить свой дар не мелочь, как быть услышанным, понятым, оцененным – желательно в денежном эквиваленте?

Есть ответ, но ответ слишком уж радикальный и короткий. Тем не менее, я его дам в своей манере, а для тех, кто мне не поверит, напишу еще одну главу, доказывающую мою правоту.

Итак, переводя с русского на современный – как себя раскрутить? Да никак. Не получится у вас это сделать. Максимум, что у вас получиться – это набрать несколько тысяч нетребовательных подписчиков в соцсетях. Вполне возможно, что они будут покупать билеты на ваши выступления, следить за вашими… за вашим творчеством. И вы будете прекрасно себя чувствовать, пока не зайдете на соседний паблик. Вдруг выяснится, что у соседа подписчиков еще больше и платят они несоизмеримо более щедро. Потому что, господа и дамы, вам может повезти, природа кроме таланта одарит вас привлекательной внешностью, достаточно привлекательной для того, чтобы клюнул какой-нибудь бедолага с Рублевки.

После нескольких лет унижений он созреет и даст себя уговорить на раскрутку и вложит в вас деньги. Вы будете на седьмом небе от счастья, потому что всего лишь через десять лет вложения окупятся, ваш муженек, который на это и не рассчитывал, будет гордиться своей женой так же, как особняком на престижной Рублевке.

И все это окажется мелочью и пустяком. Одной свой знакомой (надо сказать, гораздо более раскрученной, чем я; я-то не раскручен вообще) я предложил проделать один эксперимент. Подойти к любому прохожему и спросить: а знает ли они имярек? И для чистоты эксперимента называем любого шестидесятника, кроме Высоцкого. Эксперимент удался. Мою подругу не знал никто. Шестидесятников знали все, даже самая дремучая, дикая молодежь. Ну, эти не знали, но что-то такое слышали.

То есть дать автору приличную рекламу, привлечь к нему публику по-хорошему может только лишь структура, которая не считает деньги вообще. Да, она может быть идеологизированной, куда без этого, он доверяет мнению профессионалов (а кому еще?), но главное, повторяю – она не считает деньги.

К слову, в современном обществе есть только одно издательство-монополист, на которое давно точит зуб антимонопольная служба, и в этом издательстве лишь одна редакция, которая занимается полноценной раскруткой своих авторов. Только своих, это стоит уточнить.

Так вот, если провести самое поверхностное исследование, то выяснится, что волшебным образом вся деятельность этой самой одной отдельно взятой редакции финансируется из