Весна сменяет зиму - Дмитрий Шелест

коварном враге, который мечтает поработить котивов, наступление медивской армии оказалось неожиданным для многих муринцев. Войну всегда представляли, каким-то заграничным, победным походом, в котором будут сражаться элитные части армии, но правда оказалась мрачнее, сапоги гетерцев топтали родные земли. Горели города и деревни, гибли мирные люди, а на передовой противника встречали испуганные до смерти ополченцы и добровольцы. Китти понимала, не будь этого Марта и капитана Зита, суда и всего прочего, то даже в условиях войны, она бы сидела в теплом кабинете с чашкой, ароматного чая в руке и перебирала бы свежие бумажки. Но всё случилось так, как и должно было случиться, и уже было не важно, что это, воля случая либо суровая судьба. Теперь реальность Китти была здесь, среди добровольцев и окопов. Всё это стало явью, хотя раньше могло быть лишь ночным кошмаром. В строгом обществе муринских котивов не было пощады и жалости ни к кому, весь народ был в равных правах и обязанностях. В том числе и к женщинам котивикам, которых призывали на службу в армию наравне с мужчинами. Спустя многие годы ряд воинских профессий, стал буквально закреплён за прекрасным полом. Это были и санитарки и связистки, много женщин было и среди войск ПВО, а так же большинство должностей писарей, телефонистов и других были заняты девушками и женщинами, а иногда они служили и в пехоте и даже в авиации. И именно поэтому Китти ни кого не удивляла, а суровые законы службы отбивали желание приставать к ней, либо к другим девушкам.

Весь день прошёл в работе. До поздней ночи сооружалась линия обороны, которая опоясывала весь Ирк, было выкопано множество окопов, блиндажей, дзотов и прочих сооружений. Ротный был доволен своей ротой, которая поработала на славу, и вечером выдал всем двойную норму пайка. У солдат, можно сказать, был пир.

Столовая была произвольной, рота ужинала в помещении бывшего продовольственного магазина, который видимо был заброшен ещё до войны, внутри было довольно грязно и неуютно. Но всё же даже в нем ужинать было куда приятней, чем в окопе. На ужин была каша с мясными консервами и куском чёрного, свежего хлеба, который пекли те же повара, что кормили солдат. Буквально несколько месяцев назад, Китти бы не осмелилась давать это мутное варево своей кошке, которая явно бы отвернула морду от резкого запаха, но теперь ела сама. Более того, ей нравилась эта каша, она была горячей и сытной, к тому же она ела за столом, что в нынешних условиях уже было большим счастьем. Запив ужин кружкой горячего чая, Лина пошла на свой пост, ей предстояло дежурить этой ночью на дозорном пункте, месте с тремя часовыми из своей роты. Выйдя из помещения бывшего магазина, девушка постояла пару минут на улице, вглядываясь в вечернее небо. Мимо прошла молодая девушка в серой форме с белой повязкой на руке, из-под её кепки свисали длинные, кудрявые волосы, которые показались Китти знакомыми.

– Кудряшка, ты ли это? – окликнула она её.

Девушка обернулась и испуганно оглядела Лину, это действительно была та самая кудряшка, что издевалась над ней в лагере.

– Привет, Китти. – сухо ответила та.

– О, а ты моё имя знаешь? А почему не подстилка? Или как вы меня там называли с Литой?

– Прости меня, Китти, я дура, я не ищу себе оправдания. Можно я пойду? – бубнила Кудряшка себе под нос, стараясь не подымать взгляд.

– Да ладно тебе, я не собираюсь сводить с тобой счёты, смотрю, в санитарки подалась.

– Меня ни кто не спрашивал, сказали на распределителе, что буду в санчасти, я и не возражала. А ты офицер смотрю, лейтенант, как и раньше.

– Меня то же ни кто не спрашивал.

– Я не знаю, что мне делать если придётся. Я ничего в медицине не понимаю. Я на это не училась.

– Ну да, ты в другом деле специалист.

– Прошу тебя, не распространяйся об этом, пожалуйста, а то мне нелегко придётся. Не будь дурой вроде меня, я прошу тебя. – взмолилась девушка, так и не решаясь смотреть Китти в глаза.

– Успокойся, я буду молчать, мне всё равно, что у нас было в прошлом, я не злопамятная, хотя может и зря. Но всё же смолчу. Думаю, нам всем будет нелегко. Так, что давай не будим конфликтовать пока с тобой.

– Спасибо, кстати, меня Рета зовут…

– Будим знакомы. Ладно, Рета, иди по своим делам, я тебя не держу.

– Пока Китти.

Кудряшка молча отвернулась и пошла дальше, стараясь не оглядываться. Видимо ей и вправду стало стыдно за своё поведение. Рета была из тех девушек, что чувствовала себя уютно рядом с лидером и держалась с теми, кто имел авторитет, в лагере это была Лета, здесь же ни кто не обращал на неё внимание. От того она стала тише воды и ниже травы. Кудряшка понимала, что война совсем не та среда в которой ей уютно и от того боялась всех и всего, даже «Китти офицер» была для неё угрозой.

А тем временем Китти собралась идти на пост, как неожиданно её окликнул, чей то тихий, мужской голос. Девушка обернулась и увидела ротного, что стоял в нескольких метрах от неё, опираясь спиной на стену столовой.

– Добрый вечер, лейтенант.

– Добрый, товарищ капитан.

– Знакомая? – кивнув в сторону уходящей Реты, спросил он.

– К сожалению, да, знакомая.

– Все, кроме неё, знают, что она шлюха, только мараться не хотят, хоть здесь и бывшие преступники и сброд всякий, но должную дисциплину бойцы всё же держат. Только вот слухи, как в женском коллективе всё равно расходиться.

– Интересно, что про меня говорят? – удивлённо спросила Китти.

– Всякое, но ничего, что порочило бы ваше доброе имя и лейтенантские погоны. Давайте прогуляемся, познакомимся по ближе. А то вы мой заместитель, а я о вас ничего не знаю, да и вы про меня тоже. Не сочтите мои действия за формальность, но вы в моей роте единственный адекватный человек.

– А почему бы и нет, погода хороша, а я уже давно не гуляла вечером в компании молодого человека. – улыбнувшись, ответила Китти.

Они пошли по пустынной улице Ирка, заходившее солнце светило уже из-за горизонта, а дома отбрасывали мрачные, длинные тени, в небо то и дело взмывали сигнальные, белые ракеты. Кругом стояла жутковатая тишина. Был конец лета, вечер был прохладен. Ротный закурил сигарету и молча оглядел позиции своей роты, на которых лениво копошились добровольцы.

– Говорят, вы раньше служили при штабе. – спокойно молвил он.

– Да, было дело.

– Как