Секунда между нами - Эмма Стил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я здесь! – кричу я, размахивая руками, как умалишенный.
Я знаю, что она видит и слышит меня. Ее глаза мечутся по сторонам. Она напугана, но у меня будто камень с души свалился. У меня получилось. Сейчас она очнется. Мы вернемся в машину, время запустится заново, как написано в книжке Фай, я сверну вправо и нажму на газ.
Но она снова отворачивается от меня и спешит к подружкам.
Нет, только не это!
У меня вырывается звериный рык, и я прижимаюсь лбом к спинке сиденья. Ничего не получается. Снова пульсация в голове, вокруг вспыхивают огоньки, и я знаю, что сейчас окажусь в другом месте.
– Дженн, очнись! – кричу я удаляющейся фигурке, шагающей по траве. – Ради бога, очнись, Дженн!
Одиннадцать
2016
ДЖЕНН
Она пробирается через высокую траву, шелест которой напоминает шепот. Вечернее солнце проглядывает сквозь ветки деревьев, и она плотнее кутается в старую серую толстовку Робби. Он останавливается и спускает Струана со своих широких плеч.
– Беги, малыш, – говорит он.
Струан сразу же исчезает среди кустов, только его каштановая макушка мелькает в зарослях.
– А он не… – начинает она.
– Ничего с ним не случится, – заверяет ее Робби. – Все вокруг огорожено, не волнуйся.
Она с облегчением кивает. Они часто ходят со Струаном на прогулку, когда бывают у родителей Робби, но обычно бродят по ближайшим улицам или в парке. Фай в это время может позволить себе отдохнуть. Кроме того, в глубине души Дженн просто обожает эти прогулки. Как будто они с Робби заимствуют кусочек настоящей семейной жизни, частичку прочного фундамента, которого у нее никогда не было. Ей всегда хотелось быть частью одной большой семьи: братья, сестры – родные и двоюродные, племянники, племянницы – все собираются на ужин или чей-то день рождения. Ее родители оба были единственными детьми в семье.
– Почему мы никогда не приходили на это поле раньше? – говорит она, оглядываясь по сторонам. Впрочем, полем это назвать нельзя, скорее это полянка. Она находилась недалеко от родительского дома – надо было только свернуть с дороги на маленькую тропинку, которая вилась между другими большими частными домами.
– Разве? – отвечает он, почему-то смутившись. Он задумывается, и на его лбу появляются морщинки. Весенний ветерок треплет волосы. – Мы часто приходили сюда, когда были детьми, хотя нам запрещали здесь гулять. Кирсти всегда боялась, что у нас будут из-за этого неприятности. – Он улыбается, качая головой. – Мы даже сделали тут веревочные качели, – говорит он, указывая на высокое дерево неподалеку. – Но кто-то их срезал. Типа это небезопасно. Чертовы зануды. Фай тогда страшно разозлилась.
Проходя под толстой, низко свисающей веткой, Дженн рассматривает старую бугристую кору, узлы и трещины, оставленные временем. Она думает о том, сколько эта ветка повидала за время своего существования, о хрупких жизнях, зародившихся в гнездышках на ней, о каждом ребенке, вес которого она выдержала… Должно быть, она хранит много разных историй.
– Смотри! – восклицает Дженн. – Они еще здесь!
– Кто? – Он останавливается рядом с ней.
– Ваши качели, – улыбается она, глядя на истлевшую грязную белую веревку, обмотанную вокруг ствола.
– И правда, – мягко говорит он.
Этот маленький осколок его прошлого, который она обнаружила, привел ее в восторг. Как будто она получила частичку Робби, которой ни у кого больше нет. На мгновение перед ее глазами возник маленький мальчик – чуть старше Струана. Он бегает по поляне, привязывает качели к дереву. Он знает, что это запрещено, но отказывается плясать под чужую дудку. Она и сейчас иногда замечает в его глазах этот дерзкий огонек.
Робби поворачивается к ней.
– Знаешь, о чем мне сегодня напомнила мама? – говорит он, и его дыхание учащается.
– О чем же?
– О том, что мы с тобой вместе уже восемнадцать месяцев.
Он сглатывает подступивший к горлу ком и делает глубокий вдох.
– И вот так ты хочешь мне сказать, что с тебя хватит? – поддразнивает она. – Не обязательно было приводить меня сюда, чтобы сообщить об этом…
Он молча притягивает ее к себе и целует – под старой веткой, под многочисленными слоями зеленой листвы, уходящей высоко в небо.
Потом он отстраняется и с нежной улыбкой смотрит на нее сверху вниз. Наверное, никогда еще она не чувствовала себя такой живой и в то же время умиротворенной. Потому что впервые за все это время она увидела проблеск надежды на их совместное будущее.
И она уверена, что он тоже это видел.
Они отходят от дерева и направляются туда, где Струан размахивает палкой, сражаясь с невидимыми пиратами, и у Дженн появляется отчетливое ощущение, что тот Робби, из другого времени, все еще здесь. Стоит под той веткой и смотрит им вслед. Ветер с воем проносится между деревьями, словно взывая к ним из другого мира.
* * *
РОББИ
Я снова в машине. Руки на руле. Нога на педали газа.
Ура, я вернулся!
Теперь нужно просто съехать на другую полосу.
Пытаюсь надавить ногой на газ – но она будто застыла.
Пытаюсь пошевелить руками – они неподвижны.
Дерьмо.
Почему я не могу двигаться?
Время остановилось.
Как в книге Фай. Краем глаза замечаю, что Дженн по-прежнему смотрит на грузовик, который несется прямо на нас. Теперь он еще ближе. Я знаю это.
Надо посмотреть ей в лицо. Она должна увидеть меня. Тогда она поймет, что происходит, очнется, и мы сможем отъехать. Нужно заговорить с ней. Я представляю, как кричу, ору во все горло, кручу руль до упора, поворачиваюсь к ней и говорю, чтобы она прекратила думать, будто мы погибнем, ведь мы только что вернулись.
Точнее, она вернулась.
Но ничего не происходит. В воздухе продолжают летать частички пыли, сердце все так же бешено колотится, я не могу мыслить ясно.
В голове всплывает картинка, мой любимый момент: мы с Дженн лежим рядышком на траве в парке Мидоуз, смотрим на пушистые облачка в весеннем небе, наблюдаем за птицами, которые поднимаются высоко вверх, а потом появляются прямо над нами. Я вдыхаю аромат свежескошенной травы, воздух как будто наполнен прекрасными перспективами. Я поворачиваюсь к ней, вглядываюсь в ее лицо без грамма макияжа, смотрю на ее коротко стриженные волосы и удивляюсь тому, как сильно я люблю ее после стольких лет, проведенных вместе. Всплывают и другие картинки: вот мы в Пентленде – попали в сильную грозу и смеемся до колик; вот заблудились, когда колесили на машине по северу, где не было связи, так что нам пришлось без конца слушать лучшие песни The Beach Boys[15]; вот один из многочисленных ужинов с друзьями, а вот ночи, которые мы проводили только вдвоем; вот ее лицо, которое я видел каждое утро, и еще, и еще…
Почему ты ушла?
Когда я вглядываюсь в яркое пятно света, приближающееся к нам, мое сознание озаряется другим светом. Я как будто уже видел этот свет несколько мгновений назад, но в какой-то другой реальности.
Зеленый.
Дженн в машине рядом со мной. Она смотрит на светофор и произносит эти слова. Я помню, что в ее голосе прозвучали нотки паники, она сильно нервничала. В ее сумке звонит телефон, она достает его. Глубокий вдох.
Я должна тебе кое-что сказать.
Двенадцать
2005
РОББИ
Открываю глаза, сердце бешено колотится. Темно.
Я еще в машине?
Постепенно тусклый свет заполняет пространство. Диван. На нем человек.
Мэриан.
Вот дерьмо!
Все еще воспоминания.
Она сидит одна, время от времени на ее лицо падает свет от экрана телевизора. На ней домашний халат, голова откинута на выцветшую подушку. На столике пустая пачка из-под чипсов, нетронутая чашка чая. Периодически из телевизора слышится сдержанный смех, но она не улыбается. И выглядит такой измученной. Это не похоже на их дом. Сквозь эркерные окна пробивается свет уличных фонарей – кажется, мы в квартире. Видимо, они переехали.
Я должна тебе кое-что сказать.
О боже.
