Заблудившийся всадник - Сергей Плеханов

Равномерное дыхание спящих, доносившееся со всех сторон, свидетельствовало о том, что час еще ранний. Да и крохотные окошки, затянутые рыбьим пузырем, совсем не пропускали света. Но сон окончательно отлетел, и, повертевшись с полчаса, филолог решил выйти наружу подышать ночной свежестью.

Под берестяным навесом, где сушились сети, стоял толстый чурбан — его Ильин заприметил еще днем и теперь, в полной темноте, отыскал без труда. Проведя ладонью по теплому, слегка шершавому срезу дерева, он ощутил легкую дрожь, словно от неожиданного соприкосновения с живым существом.

Со времени Перехода — так называл про себя Ильин происшедшее перемещение во времени — минуло больше двух месяцев. И все-таки тот первый день в одиннадцатом столетии, который едва не стал последним для всех четверых пришельцев из будущего, до сих пор помнился в мельчайших подробностях. А вот недели, последовавшие за ним, гораздо хуже удержались в памяти, теперь Ильин мог и спутать очередность событий, кое-что и вовсе забылось. Быть может, потому, что жизнь в лесном урочище, где нашли приют беглецы, текла однообразно, по контрасту с днем Перехода — даже сонно.

Это было время знакомства — с веком, с его обитателями, друг с другом. Все-таки, что ни говори, а первые их беседы в подземелье, а затем в колонне пленников дали только самое общее представление о каждом из них. Настоящее сближение, подлинное взаимопонимание пришли позднее, когда они поведали о своей жизни, о своем мире, не забывая и бытовых мелочей…

Еще в ту первую ночь, когда пробирались через дебри со Святовидом и его людьми, четверка пришла к первому коллективному соглашению — не открывать никому тайны своего появления в этом мире, не рассказывать об известных им событиях будущего, не вмешиваться в происходящее. Поначалу Ильину казалось: его товарищи так и не возьмут в толк, что всякое воздействие на ход событий прошлого чревато изменением будущего, что любое неосторожное деяние может привести к непоправимому — мир изменится настолько, что в нем не окажется места ни путешественникам во времени, ни их родственникам. На выручку пришла литература — «И грянул гром» Брэдбери; пересказанный филологом рассказ произвел угнетающее впечатление даже на самонадеянного Овцына.

— Подумать только! Раздавил бабочку — и начальство поменялось! Вчуже оторопь берет…

— Мы тут, я чай, одних комаров больше тыщи убили, — потерянно сказал Ивашка. — Что ж теперь будет-то?..

Ильин понял, что переборщил, и принялся успокаивать спутников:

— Но ведь то вымысел писателя. Суть этого иносказания — ничего не трогай в прошлом, старайся оставлять как можно меньше следов.

Когда с грехом пополам все же уговорились воздерживаться от участия в происходящих событиях, филолог стал обдумывать, каким образом свести к минимуму то отрицательное воздействие, которое они успели оказать на историческую среду — так он решил называть окружающую действительность. Прежде всего нужно было пресечь распространение сведений о том, что они пришельцы из будущего. Он досадовал на себя за проявленную неосмотрительность, когда в ходе первой беседы со Святовидом заявил, что явился из иного времени. Улучив минуту, когда старец оказался один, филолог пристроился шагать рядом и высказал свою просьбу о сохранении тайны. Волхв долго молчал, затем величаво кивнул.

— Нем буду. От злыя смерти мя избавил еси, человече, даждь ти Перун благо…

Дождь стихал. Во тьме слышалось легкое шуршание капель по листьям, по берестяному навесу, под которым укрылся Ильин. Когда он выглянул наружу, ему показалось, что в вышине кое-где помаргивают звезды. Значит, тучи разносит ветром, и к утру может выглянуть солнце. Как надоел этот пасмурный август!..

В первые дни после Перехода Ильин еще включал своего внутреннего переводчика, когда приходилось вести разговоры с аборигенами одиннадцатого века. Но теперь он совершенно не нуждался в посреднике — речь его собеседников казалась ему настолько же будничной, как и «треп» коллег по институту каких-то три месяца назад. Иногда он ловил себя на употреблении древнеславянских грамматических форм, но это случалось все реже, видимо, период адаптации заканчивался, и вскоре он вообще не сможет оценивать свой словарь как бы со стороны. Да и в отношении других участников Перехода он постепенно утрачивал способность к отстранению.

Сближение между четверкой привело к тому, что уже на второй неделе их знакомства они приняли предложение Ильина перейти на ты и звать друг друга по имени. Только Овцын поначалу упирался, но пример генеральской дочери, с восторгом принявшей демократическую манеру общения, все же убедил его, что впадать в амбицию не имеет смысла, что это только усилит насмешливо-пренебрежительное отношение княжны. Став просто Василием, коллежский секретарь почти оставил свои барские замашки, оказалось, он весьма добродушный молодой человек, в меру легкомысленный, как и подобает светскому сыну галантной елизаветинской эпохи.

Иван оказался куда более крепким орешком. Приняв сложившийся стиль поведения, он тем не менее не отказался от обыкновения все на свете объяснять божьей волей. На счет Провидения он отнес в конечном счете и сам Переход.

— Коли богу угодно было нас сюда закинуть, будем здесь его имя святое славить.

То, что он быстрее всех смирился со своим новым положением, внутренне успокоился, говорило о его намерении всерьез обживать далекое столетие. А вот Ильин с княжной и Овцыным первые дни горели желанием как можно быстрее вернуться к метеоритной воронке и попытать счастья: авось назад забросит. Только после того как Святовид поведал об обстоятельствах падения небесного тела, им стало ясно, что надежда на возвращение ничтожно мала.

Волхв рассказал, что вскоре после удара метеорита к воронке сбежались почти все обитатели селения. Несколько отчаянных голов забрались в обугленную яму. Но стоило им достигнуть ее центра, как все они на глазах толпы растворились в воздухе.

А примерно через час на дне воронки появился Иван, дрожащий, поминутно крестящийся. Изумленные жители таежного поселка, забравшиеся в эти дебри из-за преследований их веры со стороны христианских властей, решили, что темные силы подобрались к ним через недра земные.

Не успели упрятать в узилище отчаянно бившегося старообрядца, из воронки вынырнул малиновый щеголь. Скрутив его, обнаружили на груди крест и окончательно укрепились в своих подозрениях.

Так что когда в яме объявился Ильин, его уже поджидала целая толпа язычников, готовая сразиться с подземными бесами, засланными коварными служителями христианского бога.