Экипаж - Олег Николаевич Борисов

— Хафк, а почему мы лежим?

— Чтобы меньше воздуха жрать, когда бегаем.

— А разве не должны к атаке готовиться?

— Когда скажут — будем готовиться. Сейчас приказ — затаиться.

— Но лодка-то на ходу?

— И что?

— Разве не надо подвинчивать, приглядывать и быть готовым бороться за живучесть?

— Юнга, ты балбес.

Слышен грустный вздох. Но Хафку скучно просто так лежать, поэтому он продолжает:

— Когда ты в чужих водах и над головой полно эльфов, экипаж получает приказ “затаиться”. Двигаться бесшумно, лишних действий не выполнять, любые инструменты зря не трогать. Уронишь гаечный ключ — всех скопом и утопят. А чтобы зря под ногами у дежурной смены не путались, укладываемся и дремлем. Надо будет — сутки так лежим. Или неделю. Или месяц. В гальюн по распорядку, жрать сухпай и запивать водой.

— Месяц?!

— Хоть два. Если для дела надо…

Через пять минут в башке Юнги всплывает новая мысль:

— А зачем мы лодку водорослями облепили, если все равно под водой сидим?

— Потому что какая бы грязная вода не была в порту, но на глубине в полтинник нас разглядеть можно. Вылезет какой-нибудь утырок поблевать с утра на палубу, глазенки проколупает — и вот они мы, здравствуйте. А так — лежит на дне камень в тине и водорослях, никому дела нет. Как до дела дойдет — сети срежем, да рванем быстрее свиста.

В коридор высовывается акустик:

— Я щас кому-то яйца отчекрыжу и точно быстрее свиста побежите. Тишина в отсеках, дебилы конченные.

Недовольная морда прячется, Юнга затихает. Юнга хочет после возвращения на базу пойти в бордель, отметить первый боевой выход. Поэтому яйца ему нужны. Это остальные в экипаже — орки. Акустик же — придаток к патефону. У шутки у него дурацкие.

Шкипер нарастопырку застыл посреди поста управления и ждет, что скажет шаман. Тот с трудом пытается собрать глаза в кучу, обожравшись смеси мухоморов с кайенским перцем. Говорит, так вставляет круче. И помогает осознать, где именно наверху над лодкой спит безразмерная туша супер-дестройера. Нам нужно вписаться как раз под нее, под самую серединку. Чтобы прикинуться ветошью и замереть для будущих свершений.

— Право пять, левее на два, — бормочет камлатель, с трудом фокусируя взгляд на окружающем.

— Есть право, есть левее, — шепчет Штырь, священнодействуя на рулях.

— Встали четко, можно на дно ложиться, — шаман сползает на пол полумертвой грудой. Его тут же со всем уважением уносят в каюту. Дальше уже командует капитан.

— Погружаемся, тихохонько. Центральную цистерну приоткрыть…

Маховик на трубе проворачивают на волосок, другой. Еле слышно начинает журчать вода. Лодка медленно сползает все ниже, буквально нащупывая дно. Через полчаса возникает ощущение, что мы наконец-то легли на грунт.

— Киль ровный!

— Балластные закрыть! Осмотреться в отсеках!

Еще через пять минут кэп вытирает пот с морды и подзывает Ша:

— У тебя там в носовом было два обалдуя, которые на каждой рыбалке крючки застрявшие добывали.

— Ага. Чиф и Дига.

— Готовь к выходу. Аппараты им на брюхо, цепи на носу уже сложены. Через торпедные пусть выходят, цепляют нас к бульбе дестройера. Чтобы когда поползет из порта, нас за собой вытащил.

— Не рано? Рассвет только-только должен наступить.

— Самое то. Позже полезут ковыряться, какой-нибудь урод заметит. А так — освещения хватит, чтобы железо примотать и обратно вернуться.

Чиф и Дига — закадычные друзья. Вместе морды чужим экипажам бьют, вместе в разных авантюрах участвуют. Умудряются за один поход набрать одинаковое количество поощрений и выговоров, поэтому считаются нормальными матросами. А рыбалка — это хобби, которое редко приносит богатый улов, зато доставляет прорву удовольствия.

Сейчас оба лоботряса внимательно проверяют навешенные баллоны с воздухом и мешанину шлангов. Каждый понимает — если облажаешься, то придется камнем идти на дно. Всплывать нельзя. Ни при каких обстоятельствах. Поэтому почти не зубоскалят, поправляя ременную сбрую и крутя вентили.

— Ты первым выходишь, поэтому постарайся ластами не мотать сильно. Морду мне расцарапаешь — как я в ресторане официанток охмурять стану?

— Не волнуйся, все будет нормально. Мы тебе шрамы красиво организуем — крест-накрест. На лбу, щеках и клыки отполирую. Будет эпично.

Тратта стоит в дверях носового отсека и молчит. Сейчас не время хвосты накручивать, сейчас торпедист прекрасно с подчиненными справится. Вон, уже всех по плечам хлопает и жестом на дыру четвертого аппарата показывает. Люк раскрыт, темный зев ждет храбрецов.

— Обратно когда вернетесь, скребитесь аккуратно. Никаких стуков-бряков. Мы вас продуем без фанатизма, чтобы пузырей не плодить без меры. И запустим назад.

— Вот так всегда. Только мы собрались в самоволку, как уже сроки по прибытию на базу ставят…

Капитана в отсеке нет. Капитан приходит, когда добровольцев на смерть вызывают. Сейчас же — обычная задача. Залезть в торпедный аппарат, затопиться в нем, червями выкарабкаться наружу. Там подцепить тяжелые цепи и с ними каракатицами уже доковылять по чужому днищу до носовой бульбы дестройера. Примотать цепи, по ним доплыть назад. Найти рубку, размотать шланг и подцепить его над уровнем воды. Снова аппарат, продувка, вывалиться в отсек. Все довольны. Подумаешь, рядовой подвиг. Вот если бы капитан стоял на проводах, то да. Это значит — цепи акулы грызут, на головы глубинные бомбы валятся, со спины чужие боевые пловцы гарпунами тыкают. Вот тогда — шкипер бы фуражку поглубже на уши натянул, платочком скупую орочью слезу промокнул и помахал на прощание.

Но если кэп не провожает, значит, встречает. Внимательно смотрит, как еле живых от усталости обалдуев выдергивают из мокрой дыры, помогают снять дыхательные аппараты. Слушает сиплый доклад шепотом. Затем каждому демонстрирует огромный кулак и так же еле слышно объявляет:

— Чтобы во время торпедных стрельб отработали на отлично, салажата! И тогда всем по медали из штабных выдавлю, а вам каждому по ордену. Плюс моя личная благодарность.

Весь отсек довольно расправляет плечи. Благодарность — это хорошо. Это или олень вяленый со специями. Или бочонок бормотухи, которую бабушка капитана на хитрых корешках настаивает. После ковшика напитка на утро просыпаешься с чистой головой. Ни похмелья. Ни воспоминаний, как куролесил. Отличная штука.

На палубе “Толстухи Берты” вышагивает довольный жизнью адмирал Луи. Он уже попил с утра бульончика, подтвердил работоспособность потенции на квартирующих под боком фаворитках и теперь готов к свершениям. Освежевать попавшегося на глаза адъютанта или сплясать чечетку на поваре, не успевшем подать горячий кофе.

В казино ехать смысла нет — рано. И финансист больше денег не выдаст. Даже две тысячи с него пришлось вырывать буквально с боем. А что такое две тысячи? Буквально на вечер. Даже во вкус войти не успел.

В