Письма - Гай Плиний Младший
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(4) Все это меня, хотя и профана, заставило купить эту статую. Купил же я не затем, чтобы иметь ее у себя дома (до сих пор у меня дома вовсе нет коринфской бронзы), а чтобы поставить в родном городе, в месте посещаемом, лучше всего в храме Юпитера3: (5) дар этот, кажется, достоин храма, достоин бога.
Ты, как это обычно со всем, что я тебе поручаю, возьми на себя и эти хлопоты, закажи уже сейчас базис из любого мрамора, чтобы поместить на нем мое имя и мои титулы, если сочтешь нужным их добавить. (6) Статую я пришлю тебе, как только найду человека, которого она не затруднит, или – этого тебе больше хочется – привезу ее с собой. Я намерен, если должность позволит, вырваться к вам4. (7) Ты радуешься, что обещаю приехать, и нахмуришься от добавки: «только на несколько дней». Остаться подольше мне не позволяют те же причины, которые задерживают здесь. Будь здоров.
7
Плиний Канинию Руфу1 привет.
(1) Только что получил известие, что Силий Италик скончался в своем поместье под Неаполем: уморил себя голодом. (2) Причина смерти – болезнь: у него давно появилась неизлечимая опухоль; замученный ею, он упрямо и решительно спешил навстречу смерти. Был он до последнего дня человеком счастливым; потерял, правда, из двух сыновей младшего, но старшего – и лучшего – оставил в полном благополучии и консуляром. (3) Он запятнал свое доброе имя при Нероне (считали, что он выступает добровольным обвинителем), но, будучи другом Вителлия, вел себя умно и обходительно; из Азии, где был проконсулом, привез добрую славу и смыл пятно прежнего усердия, похвально устранившись от дел. (4) Он был из первых людей в государстве, жил, не ища власти и не навлекая ничьей ненависти; к нему приходили на поклон, за ним ухаживали. Он много времени проводил в постели; спальня его всегда была полна людей, приходивших не из корысти; если он не писал, то проводил дни в ученых беседах. (5) Сочинял он стихи, скорее тщательно отделанные, чем талантливые2; иногда публично читал их, желая узнать, как о них судят. (6) Недавно по своему преклонному возрасту он оставил Рим и жил в Кампании, откуда не двинулся и по случаю прибытия нового принцепса. (7) Хвала цезарю, при котором тут не было принуждения, хвала и тому, кто осмелился так поступить3. Был он φιλόϰαλος[29] до такой степени, что его можно было упрекнуть в страсти покупать. (8) В одних и тех же местах у него было по нескольку вилл; увлекшись новыми, он забрасывал старые. Повсюду множество книг, множество статуй, множество портретов. Для него это были не просто вещи: он чтил эти изображения, особенно Вергилия, чей день рождения праздновал с большим благоговением, чем собственный, особенно в Неаполе, где ходил на его могилу, как в храм.
(9) Среди этого покоя он и скончался семидесяти пяти лет от роду; болезненным не был, но сложения был хрупкого. Он был последним консулом, которого назначил Нерон, и скончался последним из всех, кого Нерон назначал консулами. (10) Стоит отметить: из Нероновых консуляров ушел последним тот, в чье консульство Нерон погиб.
Когда я вспоминаю об этом, меня одолевает жалость: как непрочен человек, (11) как урезана, как коротка самая длинная человеческая жизнь! Не кажется ли тебе, что Нерон только что был? А из людей, бывших при нем консулами, уже никого нет. И чему я удивляюсь? (12) Недавно еще Л. Пизон, отец того Пизона, которого преступнейшим образом убил в Африке Валерий Фест45, говорил, что не видит в сенате никого из тех, чье мнение он, консул, опрашивал6. (13) В какие узкие пределы втиснута жизнь множества людей! не только снисхождения, по-моему, но похвалы достойны царские слезы; рассказывают, что Ксеркс, обводя глазами свое огромное войско, заплакал; жизнь стольких тысяч скоро закатится!7
(14) Поэтому если не дано нам делами (эта возможность не в наших руках8), то победим это ускользающее неверное время нашей литературной деятельностью. Нам отказано в долгой жизни; оставим труды, которые докажут, что мы жили! (15) Я знаю, ты не нуждаешься в стрекале; но любовь к тебе заставляет меня подгонять даже бегущего9. Ты ведь поступаешь так же; ἀγαϑή δ’ ἔρις[30], когда друзья, взаимно поощряя друг друга, возбуждают в себе желание бессмертия. Будь здоров.
8
Плиний Светонию Транквиллу привет.
(1) С обычной твоей почтительностью, мне оказываемой, ты так робко просишь меня передать трибунат, который я исхлопотал для тебя у Нератия Марцелла, Цезеннию Сильвану, твоему родственнику12. (2) Мне же одинаково приятно видеть трибуном и тебя, и того, кто получит трибунат благодаря тебе. Не годится, по-моему, открывать человеку дорогу к почестям и отказывать ему в звании доброго родственника: оно выше всех почестей.
(3) Прекрасно и заслужить помощь, и оказать ее: тебя стоит похвалить и за то и за другое, ибо то, что ты заслужил, ты отдаешь другому. А затем я понимаю, что и я получу долю славы, если твой поступок покажет, что друзья мои могут не только быть трибунами, но и делать ими других. (4) Поэтому я повинуюсь твоему благородному желанию. Имя твое еще не занесено в списки, и потому мы свободно заменим тебя Сильваном3. Я желаю, чтобы ему твой дар был так же приятен, как тебе мой. Будь здоров.
9
Плиний Корнелию Минициану1 привет.
(1) Я уже могу подробно описать тебе, какого труда стоило мне дело жителей Бетики. (2) Было оно запутанным, разбиралось неоднократно и с исходом весьма разным. Почему разным? почему неоднократно?
Цецилий Классик, гнусный и явный негодяй, действовал в Бетике как насильник и вымогатель. Он был там проконсулом в том же году, что и Марий Приск в Африке. (3) А родом они были – Приск из Бетики, а Классик из Африки. У жителей Бетики и появилась поговорка (беда часто делает людей остроумными): «записал в расход зло и занес его же в приход». (4) Но Мария обвиняло много частных лиц и только один город, на Классика обрушилась целая провинция2. (5) Его избавила от осуждения смерть, случайная или добровольная; чести она ему не принесла, но загадала загадку: можно было поверить, что
