Тайны знаменитых фокусников - В. Пономарёв

Например, в театральной сказке Карло Гоцци из апельсина появляется девушка. Она превращается в голубку и летает по сцене. Ее ловят, сажают за стол — и вдруг голубка превращается в принцессу («Любовь к трем апельсинам»). В «Короле-олене» две статуи стоят симметрично в нишах. По одной несколько раз ударяют, давая возможность зрителям убедиться, что это настоящая статуя. Другая статуя «изображается живым человеком, спрятанным до пояса и набеленным так, чтобы публика приняла его за изваяние, подобное стоящему справа». Эта статуя начинала хохотать и гримасничать, как только женщина на сцене солжет. Любопытнее всего, что в конце концов эту статую разбивают на мелкие куски. В той же пьесе попугай превращается в человека, король — в оленя, олень — в Тарталью, король — в нищего старика. В заключение происходит одновременное превращение сразу двух актеров.

В «Женщине-змее» появляется чудовищный великан. Во время поединка ему отсекают руку, которая вместе с мечом падает на землю, потом ногу, наконец, голову. Но великан со смехом приставляет на место отрубленные части тела, и они тотчас же прирастают. Число подобных примеров бесконечно. В любом из них иллюзионные трюки фигурируют не в качестве вставных номеров, а неизменно служат Гоцци для развития сюжета.

Искусство магии фокусов увлекало и просто любителей. В романе Мигеля Сервантеса есть интересный эпизод розыгрыша подобным фокусником-любителем рыцаря Печального Образа — знаменитого Дон Кихота.

Дон Антоньо Морено, богатый и остроумный кабальеро, «любитель благопристойных и приятных увеселений», принимает у себя Дон Кихота и решает подшутить над благородным рыцарем Печального Образа.

«После обеда дон Антоньо взял Дон Кихота за руку и провел в дальний покой; единственное украшение этого покоя составлял столик, по виду из яшмы, на ножке из того же камня, а на столике стояла голова, как будто бы бронзовая, напоминавшая бюсты римских императоров.

Антоньо сказал:

— Голова эта, сеньор Дон Кихот, была сделана и сработана одним из величайших волшебников и чародеев на свете, если не ошибаюсь, поляком по рождению, учеником того самого знаменитого Эскотильо, о котором рассказывают тысячу чудес. Помянутый чародей, живя у меня дома, за тысячу эскудо сделал мне эту голову, обладающую особым свойством и способностью отвечать на все вопросы, какие ей только задают на ухо. Предварительно волшебник чертил фигуры, писал магические знаки, наблюдал звезды, определял точки расположения светил, и, в конце концов, у него получился перл создания, в чем вы сможете удостовериться не раньше завтрашнего дня, оттого что по пятницам голова молчит, а нынче как раз пятница, так что нам придется подождать до завтра. За это время ваша милость может обдумать свои к ней вопросы, мне же известно по опыту, что в ответах она не лжет».

Устройство же «головы» состояло вот в чем. Доска столика сама по себе была деревянная, но расписанная и раскрашенная под яшму, равно как и его ножка, от которой для большей устойчивости расходились четыре орлиные лапы. Голова, выкрашенная под бронзу и напоминавшая бюст римского императора, была внутри полая, так же точно, как и доска столика, в которую голова была до того плотно вделана, что можно было подумать, будто она составляет с доской одно целое. Ножка столика, точно так же полая, представляла собой продолжение горла и груди волшебной головы, и все это сообщалось с другой комнатой, находившейся под той, где была голова. Через все это полое пространство в ножке и доске стола, в груди и горле самого бюста была чрезвычайно ловко и незаметно проведена жестяная труба. В нижнем помещении, находившемся непосредственно под этим, сидел человек и, приставив трубку ко рту, отвечал на вопросы, причем голос его, словно по рупору, шел и вниз и вверх, и каждое слово было отчетливо слышно, — таким образом, разгадать эту хитрость было немыслимо. Ответы давал студент, племянник дона Антоньо, юноша сообразительный и находчивый. Его дядя предуведомил, кого именно он приведет в комнату, где находилась голова, поэтому дать скорые и правильные ответы на первые вопросы для него не составляло труда, а дальше он уже отвечал наугад, однако человек он был догадливый, оттого и попадал в точку.

Горячий поклонник Сервантеса иллюзионист Этьен Геспар Роберте Робертсон (1763–1837) усовершенствовал этот трюк и показывал его под названием «Невидимая девушка».

Бельгиец, специалист по оптике и воздухоплаванию, он приехал во Францию вскоре после взятия Бастилии и предложил свои услуги в качестве военного изобретателя Комитету. общественного спасения. Но его военные идеи не нашли применения. Тогда Робертсон со всей страстью выдумщика предался фокусам. С помощью усовершенствованного волшебного фонаря — фантоскопа, как он назвал его, Робертсон демонстрировал тени великих людей. Его представления пользовались огромным успехом у парижан. Газеты описывали мистерии Робертсона, в которых появлялись тени Вольтера, Руссо, Марата, Робеспьера.

«Робертсон выливает на горящую жаровню два стакана крови, бутылку серной кислоты, двенадцать капель азотной кислоты и туда же швыряет два экземпляра «Газеты свободных людей». Тут же мало-помалу начинает вырисовываться маленький мертвенно-бледный призрак в красном колпаке, вооруженный кинжалом. Это призрак Марата. Он ужасающе гримасничает и исчезает…

Швейцарец просит показать ему тень Вильгельма Телля. Робертсон кладет на горящие угли две старинные стрелы, и тут же тень борца за свободу Швейцарии показывается во всей своей республиканской гордости…».

Вызывание «призраков» сопровождалось шумовыми эффектами: громом, похоронным звоном, шумом дождя. В заключение Робертсон показывал «судьбу, которая ждет всех нас», — скелет с косой.

После падения наполеоновской империи Робертсон уехал за границу, где начал выступать с акустическими фокусами. Самый знаменитый из них называли «Невидимая девушка».

К потолку зала на цепях был подвешен продолговатый стеклянный ящик такого размера, что в нем мог поместиться человек. Глядя через прозрачные стенки ящика, зрители убеждались в том, что он пустой. Над ящиком висела горящая лампа, к которой была прикреплена труба с рупором, обращенным вниз. Посетитель, говоря в трубу, задавал «невидимой девушке» вопросы и тотчас же получал от нее правильные ответы.

На самом деле «невидимая девушка» сидела не в ящике, а в комнате, расположенной этажом выше, и видела и слышала все через отверстие в потолке, замаскированное цепями, поддерживающими ящик и лампу. Голос девушки проходил через свободное пространство между ящиком и потолком: казалось, что он раздается из ящика — такова была акустическая иллюзия.

Тайна «невидимой девушки» была разгадана около 1800 г. и объяснена в брошюре англичанина Э. Индженнато. Данный иллюзион еще долгое время заставлял многих ломать себе головы над разрешением его загадки.

«Невидимая девушка» описана фон Арнимом в новелле «Графиня Долорес». Своеобразно описал этот иллюзион Э. Т. А. Гофман в «Житейских воззрениях Кота Мурра», где его демонстрирует учитель и друг героя романа, искусный механик, органный мастер, конструктор иллюзионных аппаратов и умелый фокусник.

У «экспериментаторов натуральной магии» была самая разная мораль, но они невольно развили и усовершенствовали технику иллюзионизма.

Фокусные увеселения Пинетти

Мастер иллюзионизма Пинетти (1750–1803) — превосходный фокусник, умелый артист-манипулятор, отличный мнемотехник, остроумный изобретатель автоматов и ряда интересных фокусов. Сын итальянского трактирщика, он выступал в согласии со вкусами эпохи под псевдонимом Жан Жозеф де Вильдаль, кавалер Пинетти, маркиз де Мерси.

Блестящий психолог, Пинетти писал на своей афише: «Профессор и демонстратор физики, член многих академий, приближенный прусского двора, рекомендованный многими королями и суверенными князьями Европы, кавалер ордена св. Филиппа, инженер, географ и финансовый советник его светлости князя Лимбург-Гольштейнского и т. д. и т. д.». Это все было правдой, за исключением одного — Пинетти не был ученым в современном понятии этого слова.

Блестящие актерские данные и изобретательность позволяли ему с невероятным успехом играть роль аристократа. Это помогало Пинетти получать легкий доступ ко дворам европейских монархов.

Прусский король Фридрих II пожаловал Пинетти титул придворного физика и отдал ему роскошное здание театра в Берлине. Это первый в истории случай, когда иллюзионизм получил ранг полноправного искусства наряду с оперой, балетом и драмой. Конечно, в театре и речи не могло быть о показе традиционных фокусов ярмарочных балаганов. Аристократия желала видеть номера и трюки, отвечающие ее привычным салонным вкусам.

Пинетти появлялся на сцене под звуки клавесина, флейт и мандолины. Одет иллюзионист был, как настоящий кавалер — бархатный камзол с кружевным жабо, на голове парик. Пинетти манипулировал предметами, которые были хорошо знакомы титулованным зрителям — кольца, табакерки, шкатулки. Из-под батистовых и шелковых платков вылетали голуби и канарейки. Показ трюков иллюзионист перемежал непринужденной беседой. В общем-то, Пинетти пропагандировал модный для того времени стиль рококо.