Боярышня Дуняша (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

Любашку они заметили только тогда, когда она включилась в их пляску.

— Ух! — довольно высказалась Маша.

— Ага! — ответила ей Дуня и обе они рассмеялись.

— Боярышни, я чего пришла… там Ирина Владимировна от Кошкиных которая…

— Да поняли мы, говори уже! — поторопила Дуня.

— Так я и говорю, всех Дорониных с поклоном приглашают на свадьбу Петра Яковлевича и

княжны Холмской.

Любаша встала ровно и поклонилась, как сделала это Ирина при передаче приглашения

Милославе.

Дуня махнула рукой Любаше, отпуская её, а сама повернулась к Маше.

— И осени ждать не стали! — воскликнула Маша, а после видно вспомнила, какие разговоры

шли о ссоре Кошкиных с Холмскими и понимающе покивала. А после повернулась к Дуне и

таинственно произнеся:

— Права ты была, сестричка! — схватила Дуню за руки и закружила её по светелке.

А дальше были хлопоты. Кошкины и Холмские торопились наверстать упущенное и хотели

успеть поженить молодых до масленицы.

Дуня же неожиданно для родных притихла и ходила задумчивой. Она не могла никому

сказать, что отныне каждый день ложится спать с мыслью, что утром проснётся в другом теле и

другом месте. Она же выполнила поставленные условия для того, чтобы продолжить жить

там… в другом теле и другом времени! Она зажгла что-то светлое в сердцах Митьки и

Аксиньи! Но всё оставалось по-прежнему…

Такой же тихой отправилась Дуняша на свадьбу к Петру Яковлевичу. Она поучаствовала в

свадебном обряде и с облегчением поняла, что задержалась для того, чтобы видеть счастливые

лица молодых. Пётр Яковлевич не сводил глаз со своей княжны, а она мило краснела и

старалась держаться поближе к нему.

Дуняшу не приглашали за стол, но она видела молодых в церкви и вместе с другими детьми

провожала их к дому. Ей показалось, что пара будет счастлива.

Вечером Дуня с печалью смотрела на своих родных и ластилась к ним, не сомневаясь в том, что её жизненный путь здесь завершен. Она не на шутку испугала семью, завуалированно

прощаясь со всеми. Дед разнервничался и начал пытать дворовых, чтобы выведать, что

случилось. Даже вернувший и уже готовящийся к новой поездке отец встревожился и

подхватив её на руки, просил признаться ему, что она натворила, обещая защитить от всех

врагов. А мама, сестра и братик долго сидели в её светелке, держа Дуняшу за руки, вопросительно заглядывая ей в глаза. Она едва сдержала слезы от мысли, что так они пытаются

неосознанно её удержать.

— Я вас всех очень люблю, — засыпая, прошептала она, уверенная, что проснётся в

больнице. — Очень люблю.

Часть 2. Испытание

ГЛАВА 1.

Дуняша открыла глаза. Во дворе орал петух, Веденей ругал боевых за нерасторопность, а

ключница честила хлебопёка. Ощущение покоя разлилось по телу. Она осторожно выбралась

из-под закинутой на неё во сне руки сестры, оставшейся ночевать рядом.

Жалела ли Дуняша, что не вернулась домой? Отчасти да. В этом времени не хватало

многого. Но… она посмотрела на обнимавшую её во сне сестру и улыбнулась: зато здесь есть

любящая семья!

И всё же хотелось разобраться с поставленным условием возвращения в свой мир. Сказано

было, что она должна зажечь свет в чьей-то душе, но когда Дуня исполнила повеление, то

возврата не произошло. В памяти всплыли слова, которые она не учла «…а в мире станет

светлее…». Вот, значит, как.

От Митьки, Аксиньи и Петра Яковлевича должны расходиться волны добра! А много ли их

будет? Вот ведь какое хитрое условие! И если цепляться к словам, то ей обещали, что её

будущее будет пересмотрено, а выдернут ли душу из этого тела, чтобы вернуть или нет —

неизвестно.

Дуня почувствовала себя никчемной. Повернется ли к ней ещё раз удача, чтобы она смогла

зажечь в чьём-то сердце счастливый огонёк? Не такое это простое дело, тем более сама Дуня

попала сюда потому, что не сияла для Вселенной светлой энергией.

— Дуняша, — позвала проснувшаяся Маша, — ты как себя чувствуешь? Вчера ты нас всех

напугала… Что с тобой произошло? Ты всё-таки влюбилась в Петра Яковлевича?

— Что? В Петра Яковлевича? — Дуня фыркнула и запрыгнула обратно в постель. —

Подвинься, дай погреться.

— Нельзя разлеживаться: великая княгиня Мария Борисовна ждёт нас сегодня обеих в

кремле. Она хочет, чтобы мы научили её мастериц шить игрушки, а то у княжича только

деревянные.

— Думаешь, ему понравятся наши поделки?

— А почему нет? — Машенька потянулась, а Дуня состроила недовольную рожицу и

поучительно произнесла:

— Наши игрушки красивые, но скучные для мальчишки.

Маша возмущенно раскрыла глаза и хотела уже заступиться за ту прелесть, что они делали, но сестра приложила палец к её губам.

— Тшш, не спугни мысль, — зловеще прошептала она. — Сейчас я её поймаю… за хвостик

уцеплю и… раскручу.

Маша замерла, не смея моргнуть, и Дуня расхохоталась.

— Шутишь? — обиделась сестра, но сестра помотала головой и спешно начала одеваться, тараторя:

— Мне тут такая обалденная идея в голову пришла, но я не представляю, как всё сделать.

— Это как твой вездеход?

Дуня укоризненно посмотрела на Машку, но та по-доброму улыбнулась и открыла секрет:

— Отец долго сидел и смотрел, что ты рисовала для Петра Яковлевича, а потом решил

сделать такие ленты на колеса для телеги.

— А зачем?

— Как зачем? Он же по княжьим делам по всему великому княжеству мотается и постоянно

что-то перевозит. Вот чтобы не застревать в грязи…

— Хм, так значит, не зря я трафарет для деталек вырисовывала и резала?

Маша засмеялась и выдала ещё одну тайну:

— А ты знаешь, что дедушка заинтересовался твоими трафаретами и велел вырезать на

плотной бумаге верхнюю часть любого письма, которое шлют от имени князя.

— Э, не поняла.

— Ну что тут непонятного? Каждое послание великого князя начинается со слов: Божию

милостью Осподарь Руския земли, Великий князь Иван Васильевич Володимирски и

Московски… — зачастила Маша.

— Ах, вот оно что, — задумчиво протянула Дуня, соображая не только про использование

трафарета, но и то, что великий князь уже начал именовать себя Господином Руси. Она думала, что это будет намного позже, а поди ж ты, идея собирания земель под един кулак уже

провозглашена!

— Ну вот, — продолжала пояснять Маша, — теперь дедовы писцы будут прикладывать

трафарет, проходить по нему прокрашенным валиком — и шапка послания готова в наилучшем

виде!

Дуня даже присела, вернувшись мыслями к трафарету и валику, а Мария, не понимая

задумчивости сестры, начала защищать новаторство деда:

— Ты же сама соловьём заливалась, как при помощи трафарета быстренько распишешь

летом стены трапезной в монастыре и вернёшься! А ещё ты говорила, как при помощи него

можно быстро размножать одинаковые письма, которые писцы дедушки рассылают из года в

год служилым людям.

Дуня смотрела на сестру, смакующую слово «трафарет», кивала, соглашаясь со всем. Она

много чего лишнего наговорила, всего лишь пытаясь объяснить про гусеничную ленту, но не

думала, что отец и дед взяли на вооружение её слова. Но вместо трафарета лучше бы

использовать массивную печать с вырезанным текстом, а ещё лучше иметь набор буквиц, из

которых можно составлять необходимые фразы в рамке и прокатывать по ним бумагу. Дуня

задумалась о том, за чей счет будут изготавливать, а потом отливать буквы… и поняла, что

трафарет деду обойдется дешевле.

Интересно, можно ли засчитать прогрессорство в канцелярии разрядного приказа на её счет?

Дед у себя на работе уже много чего переделал, и великий князь с боярами да дьяками у него

табунами в гостях топчутся. Сначала головами качали, когда он окно увеличил и поставил