Перережь мое горло нежно - Майкл Бретт

Он посмотрел на меня в зеркальце.

— Я только стараюсь быть общительным, приятель.

Всю остальную дорогу он молчал.

Чтобы добраться к дому, где жил Мики, мне пришлось протискиваться сквозь толпу заросших молодых людей. Я прошел узким темным коридором и начал подниматься по лестнице. Мое появление вспугнуло двух увядающих красоток на площадке третьего этажа. Они стали быстро спускаться по лестнице вниз. Входная дверь внизу с шумом захлопнулась. Ступеньки и доски пола скрипели, и гнулись под моими ногами. На пятом этаже я переждал после каждого шага. Я не забыл предостережений Хагена. Добравшись до номера 4-Т, я расстегнул пиджак и потянулся за пистолетом. Человек за моей спиной сказал.

— Эй, оставь это. Руки вверх. О'кей. А теперь повернись.

Ему было лет сорок пять, футов шесть ростом, толстяк с круглым лицом. Автоматический пистолет 38 калибра был направлен мне в живот. Он вышел из квартиры, расположенной прямо против двери Мики.

— Что вы здесь делаете? — спросил он.

— Я пришел к Мики.

— Вы всегда берете пушку, когда идете в гости?

— Иногда беру. Это зависит от того, какой прием я ожидаю. Кто вы?

— Полиция.

— Вы случайно не Гетц?

— Да, я Гетц.

— А я Мак Грэг. Хаген сказал, что вы звонили насчет Мики. Он здесь?

Он кивнул, улыбнулся и убрал пистолет.

— Мне следовало бы узнать вас. Я знал, что вы придете. — Он вдруг понизил голос: — Я жду поставщика. Он должен здесь появиться.

Он обошел меня и постучал в дверь. Три удара быстро один за другим, пауза, и еще раз.

— Из-за вас теперь никто не появится. Вы сильно похожи на копа.

Толстяк в рубашке золотистого цвета открыл дверь. Он пробурчал:

— Гетц, привет, — и подозрительно посмотрел на меня.

Гетц прошел мимо меня в спальню, кивнул мне. Он посмотрел в пустую комнату и вернулся.

— Где она, Мики?

— Кто?

— Та девчонка, которая была у тебя.

— Ты может быть кого-нибудь видишь? Нет у меня никого, Гетц.

— Ты только не крути, а то тебе не поздоровится. Каким свинством ты теперь занимаешься, жирная морда? Зарабатываешь на девках?

Мики молча пожал плечами.

— Одна девчонка как-то сюда заходила и сразу же смоталась. Дверь была открыта.

Он с сожалением развел руками.

— Правда, Гетц, знаешь ведь, я со шлюхами не имею дела. Псих я что ли?

— Говорят, что ты ее сутенер.

— Люди врут.

— Давайте, Мак Грэг. Я уже не могу слушать его треп. Меня тошнит, так как желудок у меня слабый.

— Мики, — сказал я. — Мне нужно знать как зовут того торговца наркотиками, что крутится в районе «Дворца Роджерса»?

— Не имею ни малейшего понятия. Что я могу знать о парне, который крутится в районе города? Я там не бываю, работаю в этих краях.

Гетц заговорил как бы обращаясь к стене:

— Вы только посмотрите на него. Такой простой вопрос, а он ничего не понимает. — Он повернулся к Мики. — Скажите ему то, что он хочет знать. Ты же мой должник.

Мики снова пожал плечами.

— Ну, положим, я догадываюсь, кто там приторговывает, но толку вам от этого не будет.

— Наверное нет.

— Хотите побеседовать с трупом? Тот, которого вы ищите — Рэй Шепс.

Он посмотрел на Гетца.

— Вы знаете, что с ним стало?

— В самом деле?

— Ведь это его нашли сегодня утром.

Гетц сказал:

— Он перебрал дозу. Такие отъявленные никогда не научатся. А ты, Мики, научишься когда-нибудь?

— Староват я учиться, — ответил тот.

— Сколько тебе лет? — спросил Гетц.

— Сорок.

— Выглядишь на все шестьдесят. Можешь накрыться в любой момент, много времени тебе не останется.

— Слушайте, вы постучали в мою дверь, я впустил вас как порядочных, а вы такое говорите и оскорбляете меня.

— Ладно, я не буду. Покажите мистеру свою левую руку.

— Это еще зачем? Какая муха вас укусила?

— Пошли, Мак Грэг, — сказал Гетц. — Давай уйдем, а то мне становится плохо.

— Что вы злитесь, Гетц? Я ничего не сделал вам плохого, — сказал Мики.

— Мне плохо, я сыт этим свинством по горло, — сказал Гетц.

Мы вышли на улицу.

— Может быть, он сказал правду. Я знал Шепса, когда он работал поблизости. Иногда по нему было видно, что он сильно на взводе. Всегда какой-нибудь коп знал, где он и что делает. В Виледж ему было уже небезопасно и он перебрался в центр. Я что-то такое слышал. Кто знает, может Мики и не соврал. Наркоманам нельзя верить, врут все до единого.

Я сплюнул.

— Вонючая это работа.

— А бывает другая?

Он вытащил из кармана брюк окурок сигареты и закурил.

— Как у вас дела с пропавшей девушкой?

— Пока никак.

— Да, и так бывает иногда.

Он посмотрел через улицу и показал на торопящегося куда-то долговязого и тощего человека в оранжевой спортивной рубашке и в брюках цвета хаки.

— Посмотрите на него. Две недели назад я им занимался. Я, правда, не накрыл его с поличным, но знаю, что он из этих. Кто поведется с этим дерьмом, вымажется с ног до головы. Это закон. Каждый может подцепить эту заразу.

— Приглашаю вас выпить кофе.

Он улыбнулся.

— Нет, спасибо. Я на диете. — Он смотрел вслед оранжевой рубашке.

— Знаете, что в моей работе самое дрянное? Это то, что я уношу эту заразу к себе домой. Моя жена считает, что я преувеличиваю, когда вижу все худшим, чем на самом деле. Мы их забираем, а половина из них все равно никогда не попадает под суд. Трудно полностью доказать их вину. Засадим пятерых, а появляются пятьдесят новых. От этого устаешь и теряешь охоту работать.

— Спасибо за помощь.

— Не за что. Как-нибудь еще встретимся, — сказал он и поспешил за угол, куда исчезла оранжевая рубашка.

Я зашел в телефонную будку и набрал номер. Голос на том конце телефона трудно было разобрать. Видимо трубка на том конце была накрыта носовым платком.

— Послушайте, — сказал я, — если у вас есть информация, я куплю ее, для этого я держу офис. Давайте встретимся там, а если вас это не устраивает, встретимся на углу в баре.

Я говорил с человеком, который звонил насчет Ларкина и не оставил своего адреса.

— Нет, если вам не нравится мое предложение, то забудьте о нем, — сказал он. — Я не хочу, чтобы меня кто-нибудь прихлопнул. Это было бы слишком просто. Вы сделаете так, как я предлагаю?

— Сколько вы хотите за информацию?

— Сто долларов. Считайте даром. Вы придете один. Если притащите за собой кого-нибудь, сделка не состоится.

— А почему именно в заброшенном доме? Остальные дома в этом квартале тоже пустые?

У него должен быть аргументированный ответ, иначе я не поеду.

— Я не собираюсь позволить себе, чтобы меня убили, если меня кто-нибудь увидит с вами. Поэтому такое место.

Меня не слишком убедил его ответ.

— Хотите получить эту информацию или нет? Я хочу услышать да или нет.

— Ладно, — сказал я, — приеду.

Я повесил трубку. Я еще не знал, пойду ли я туда. Всегда можно отступить, если начнешь чувствовать, что из твоей головы хотят сделать мишень. Если кто-то хочет со мной разделаться, то в пустом доме на 110 улице у него будет прекрасная возможность для этого. Я знал, что у меня могут быть неприятности. Но ничего не поделаешь, нужно идти вперед. Это моя работа.

Глава 13

Предназначенная на снос развалюха на этой улице раньше была грязным шестиэтажным домом. Некоторые дома уже снесли, а за оставшиеся дома на этой улице только принялись. Противоположная сторона улицы тоже оказалась незаселенной. Таксист, который меня сюда привез, наверное перепугался, когда я сказал:

— Высадите меня у второго дома с краю.

В Нью-Йорк Сити уже обокрали, порезали, подстрелили или даже убили уйму таксистов. Заброшенный квартал идеальное место для этого. Мне был понятен его испуг. Когда я расплатился, напряженное выражение сошло с его лица. Он поспешно уехал.

На другом конце улицы играли ребята. Они с опаской наблюдали за моим приближением, но продолжали игру. Я взбежал по ступенькам подъезда и быстро открыл дверь, никто не шевельнулся, лишь остатки занавески заколебались на окне от сквозняка.

Коридор был замусорен и ужасно пах испражнениями. Передо мной валялись кучи пустых винных бутылок. Я услышал шорох за спиной и у меня похолодело в затылке. Я обернулся и заметил большую крысу, величиной с кошку, исчезнувшую в открытой входной двери.

Я находился в узком, темном коридоре, освещенном лишь полосами света, проникающего через щели над входной дверью. Двери квартир, полусорванные с петель, были распахнуты под причудливыми углами. Мои шаги поднимали облачка пыли.

Я рассматривал потрескавшуюся штукатурку и дыры в стенах. Воздух пах бедностью и безнадежностью.

Ничего лучшего этот дом не мог ожидать в течение последних пятидесяти лет. Тюрьма, настоящая тюрьма.