Самая лучшая месть - Стивен Уайт

А иногда, как я только что узнал, дедушки — оправданных убийц.

Но чаще всего люди обращаются к таким, как я, потому что им больно. Обычно боль эта не новая. Наиболее типичны случаи, когда человек, прежде чем пойти за помощью, жил с болью годы или даже десятилетия. Жил и терпел. И если он вдруг решается проконсультироваться с психотерапевтом, значит, случилось что-то такое, после чего сил терпеть боль уже не осталось. Она стала невыносимой. Или же человек решил, что жить с ней дальше не может. Что-то случилось.

Мотивация Кельды представляла собой комбинацию двух перечисленных выше категорий. Во-первых, она определенно страдала от боли. В этом не было никаких сомнений. Во-вторых, ко мне ее послали. Сделал это врач-невролог Ларри Арбатнот. Случай Кельды выступал из ряда ординарных, потому что боль ее была скорее физической, чем душевной. Ларри лечил ее от хронической боли в ногах и, столкнувшись с трудностями в постановке диагноза, согласился продолжать работать с ней только при условии, что она встретится с психотерапевтом, который должен выяснить, не является ли психологический фактор сопутствующим компонентом ее заболевания.

Пациенты, проходящие курс лечения того, что они считают чисто физической болезнью, не очень-то любят, когда врач упоминает о возможном присутствии психологического компонента. Кельда в этом отношении не отличалась от других. В ходе первых трех сеансов она то и дело активно выражала неприятие этой идеи, и я уже приготовился к тому, что так будет продолжаться и дальше. Мне не понадобилось много времени, чтобы уяснить: поколебать ее уверенность не так-то просто.

Единственной темой, помимо физических болей Кельды, которую мы обсуждали при первых встречах, была история Розы Алиха. Имя девочки было мне хорошо знакомо, потому что ее похищение и спасение широко освещались в свое время в средствах массовой информации. Несколько лет назад Кельда спасла Розу, вступив в перестрелку с ее похитителем, и драматическая развязка той истории привлекла внимание всего штата.

По какой-то не исследованной до сих пор причине люди склонны скорее забывать имена героев, чем имена жертв и злодеев. Но с Кельдой Джеймс все вышло иначе. Думаю, не менее половины Денвера до сих пор идентифицировали ее со спасителем Розы Алиха.

Так что в штате Колорадо за Кельдой прочно закрепилась репутация героини.

Неудивительно было и то, что ее собственное мнение о себе не совпадало с общепринятым.

— Я не героиня. Я всего лишь обычный человек, которому посчастливилось спасти маленькую девочку. Иногда я даже не уверена, что меня можно назвать обычным человеком.

— Почему? — спросил я.

— Мне очень жаль, что в тот день все получилось так, как получилось. Жаль, что погиб тот парень. Если бы это было возможно, я бы сделала все по-другому.

— Как по-другому?

— Я бы сделала так, чтобы он не умер, — не моргнув глазом ответила она.

Мне удалось изобразить недоумение.

Кельда не мигая смотрела прямо перед собой.

Я очень хотел услышать продолжение и, если чему и научился за годы практики, так это умению заткнуться в нужную минуту. Сейчас был как раз такой случай.

Ее молчание длилось несколько секунд.

— Страдания Розы не закончились. Возможно, ей придется страдать до самого конца. То же и родители. Их боль не утихнет никогда. Почему же то чудовище должно покоиться с миром?

«О!»

Возможность психологической связи представлялась очень соблазнительной, но я напомнил себе, что боли в ногах появились у Кельды задолго до того, как она спасла Розу Алиха. Какая уж тут связь, верно?

К тому же я был почти уверен в другом.

— А вы?

— Что?

— Вы ведь тоже все еще страдаете?

Она моргнула и отвела глаза.

— Дело не во мне.

— Нет? Разве?

Кельда вроде бы покачала головой, но жест получился настолько сдержанным, что полной уверенности у меня не было. В тот момент мне показалось, что она словно бросает мне вызов, предлагает покопаться в чужой душе, и, признаюсь, желание взяться за лопату и врубиться в слежавшуюся грязь едва не подтолкнуло меня к действию.

И все же я не сделал шаг вперед. На мой взгляд, связь между нами, между психотерапевтом и пациентом, еще не стала достаточно прочной.

Было ли мое решение свидетельством профессиональной прозорливости? Или проявлением клинической трусости?

Когда в тот день Кельда вышла из моего кабинета, я сказал себе, что жюри еще совещается.

Как оказалось впоследствии, это было не последнее из моих неверных суждений в отношении Кельды Джеймс.

Первые слова, которыми встретила меня в приемной Кельда на следующий после моего столкновения с пуделем день, прозвучали так:

— О Господи, Алан! Что у вас с рукой?

Я отделался уже ставшим стандартным ответом.

— Споткнулся.

— Вам больно? Когда это случилось? Как…

— Случилось вчера. Немного побаливает, но я буду в порядке, когда привыкну к этому панцирю. Пойдемте в кабинет.

Через минуту Кельда уже сидела в кресле, сочувственно наблюдая за тем, как я устраиваюсь в своем.

— Можно отменить, перенести на другой день. Вам лучше пойти домой и отдохнуть. Представляю, как вы мучаетесь.

— Спасибо за заботу, но я вполне дееспособен.

Своим ответом я дал понять, что благодарен за сочувствие, но хотел бы перенести центр внимания на то, что привело ее сюда.

— Уверены? — Факт ее повышенного внимания к моей сломанной руке был столь же показателен, как и практически полное отсутствие такового со стороны Тома Клуна. — Что же все-таки произошло?

Я рассказал о том, как споткнулся о собаку. С каждым разом история звучала все глупее и глупее.

Кельда спросила, как чувствует себя пудель.

Я решил, что действовать надо тверже.

— Пудель не пострадал. Как вы?

Она вздохнула и переменила позу, одновременно, сама того не замечая, продолжая растирать ладонью бедро правой ноги.

— Вы попросили вспомнить, когда именно начались боли. Что происходило тогда в моей жизни.

— Да. — Вообще-то я не просил ее об этом, а лишь высказал предположение, что такое обращение в прошлое поможет вспомнить обстоятельства возникновения болей. То, как она трансформировала мое предложение, наводило на некоторые мысли.

— Так вы уверены, что у вас все в порядке.

Я подтвердил это еще раз.

— Думаю, они начались в то время, когда я была в Австралии, точнее, в Сиднее. Может быть, и раньше, но вероятнее, что как раз тогда. Я ведь уже рассказывала, как оказалась и что делала в Австралии, не так ли?

Я покачал головой.

— Страховая компания, в которой я работала после окончания колледжа, имела отделение в штате Новый Южный Уэльс. Одного из моих боссов, возглавлявшего бухгалтерский отдел, послали туда, чтобы расследовать случай предполагаемого мошенничества. Он попросил меня поехать вместе с ним.

Вообще-то я подозревала, что у него есть на меня кое-какие виды. Наверное, он рассчитывал, что я соглашусь спать с ним. Я только что закончила колледж, мне было двадцать четыре года, и я подумала, а почему бы и нет? Это же такая прекрасная возможность посмотреть мир. Короче, мы вылетели в Сидней, и все закончилось тем, что я провела там почти шесть месяцев. Австралия — прекрасная страна. И время было потрясающее. К тому же я набралась там опыта. Это был один из самых замечательных периодов в моей жизни.

Тон, которым Кельда произнесла этот монолог, плохо вязался со словами. Глаза остались потухшими, губы не выразили особенных чувств. Она продолжала поглаживать бедро, только теперь рука сместилась выше. В какой-то момент Кельда откинула с лица упавшую прядь темных волос, и ее указательный палец остановился на верхней губе.

— И тогда начались боли? — спросил я.

— Да, примерно в то время. Сначала я не обратила особенного внимания, решила, что просто перенапряглась. Знаете, мы ведь там редко сидели дома. Ребята, с которыми я общалась в Сиднее, жили у воды, и мне хотелось попробовать все то, чем занимались и они. Я училась серфингу и виндсерфингу, а потом познакомилась с парнем, у которого была моторная лодка, и мы вместе осваивали водные лыжи. И влекла меня не только вода. Мы ходили в Голубые горы. Вот почему, когда возникли боли, я списала их на усталость.

— Вы обращались к врачу?

Она покачала головой.

— Я встречалась с одним врачом. Недолго, пару раз. Интересный был парень. Но со своими болями я к врачам не обращалась. Думала, все пройдет само.

В голове у меня уже крутилось несколько вопросов, но я понимал, что и без того уже задал один лишний. Мне было интересно, куда Кельда уйдет без моего вмешательства.

— Кстати, в Сиднее я встретила еще одну Кельду. Она была из Квинсленда. А ее мать родилась, как и моя, в округе Корк. Это единственная Кельда, которую я знаю. — Она слабо улыбнулась. — И та Кельда напоминала мне Джонс. Такие же светлые волосы, такая же бледная кожа, такие же зеленые глаза. И почти такая же худышка.