Вернуть Боярство 8 - Максим Мамаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Воплощение Льда! — заревел откуда-то из глубин синего тумана голос широкоплечего скандинава.
Струи самой концепции Холода, сплетаясь меж собой, обратились в Нечто — названий на языке смертных тому, что предстало предо мной, я не знал. С такой сущностью я сталкивался впервые — однако это не помешало мне ощутить дыхание смертельной опасности, нависшей надо мной. Формируясь в нечто, похожее на сгустившееся облако тумана с громадной призрачной пастью, порождение враждебных мне чар стремительно впитывало в себя громадные объемы магической мощи — не только из нашего мира и щедро распахнутых резервов здоровяка в звериных шкурах, нет…
Разверзшийся вокруг меня ледяной ад действительно был частью некоего места, существующего в неизведанных мне краях бескрайней Вселенной — и явившаяся оттуда сущность щедро черпала мощь из родного пространства… И не приходилось сомневаться — эта тварь явно не собирается спускать полученную силу впустую.
— Черные… Молнии… — хрипло, зло прокаркал я, ощущая, как несмотря на всю мощь моей целительной магии горлом начинает хлестать горячая, отнюдь не в переносном смысле раскалённая и дымящаяся кровь. — Притяжение к Источнику…
Беспорядочно хлещущие, разрушая всё, к чему прикасаются, молнии, начали стягиваться ко мне, концентрируясь в самое настоящее облако несущих смерть и разрушение разрядов. Нужно покончить хотя бы с этой парочкой врагов, и сделать это необходимо любой ценой. Просто потому, что иначе Второй Император и Ко, постепенно все активнее включающиеся в бой, тоже будут смяты — и тогда погибну и я, и они. Я должен победить!
— Черные… Молнии… — продолжил я, преодолевая боль и слабость. — Концентрация!!!
Мутной, злой и коварной волной накатила паскуда-слабость, заставляя меня покачнутся. Вскинутые к небесам, что щедро делились со мною гроздьями своего гнева, руки задрожали, перед глазами всё поплыло — и я ощутил, как по щекам текут кипящие, кровавые слёзы. Как они пробегают ниже, скатываются по лицу и капают вниз…
Если бы под нашими ногами ещё оставалось хоть какое-то подобие земли, то капли моей крови без сомнения прожгли бы её на десятки, если не больше, метров вглубь — слишком много в ней было сейчас моей яростной, бурлящей силы, слишком чужда она была привычной реальности… То, что плескалось в моей крови, было той энергией, что уже даже маной назвать было сложно — это была та её смесь с праной, что была способна убивать Младших Божеств, та её часть, которой людские маги были способны противостоять Владыкам разных планов, убивать Архангелов и Архидемонов, ранить Старших Богов, творить и разрушать на недоступном смертном уровне… Это было то, что делало Великих Магов — Великими, навеки отделяя их от всех прочих рангов и статусов смертных чародеев… То, чего могли достичь единицы среди многих миллиардов — вот что это было!
А уж сколько алхимиков и ритуалистов не раздумывая ни на миг продали бы душу за получение подобного реагента — крови Великого, заряженной всей его мощью, пролитой в разгар использования Сверхчар! Да что там — будь у меня возможность, я бы и сам нацедил несколько пузырьков здесь и сейчас… Список того, где и как эта кровь может пригодится слишком обширен, дабы имело смысл перечислять все варианты. Наверное, самые простой способ описать звучит так — везде. Не найдется, пожалуй, ритуала и эликсира, где этот реагент был бы лишним… Вот только даже в моём прошлом мире Великие не горели желанием пускать его в ход — использованная подобным образом кровь навеки забирала пусть малую, но частичку силы мне подобных… Так что пускали её в ход лишь по действительно важным поводам.
Но под моими ногами зияла бездна, заполненная кашей из различных сил и отзвуков отгремевших здесь заклятий — моё, японца-огневика, этой парочки из водника и ледышки… Там, под нами, на многие месяцы, а то и дольше, образуется аномалия — и несмотря на то, что я фактически один из её «родителей», к чему она приведет я понятия не имею…
Порождение Воды и Льда сгустило десятки невидимых в обычном зрении, но ясно ощутимых моим воспаленным, болезненно чувствительным сейчас восприятием магии щупов — простые на первый взгляд образования энергии… И тем не меняя, там, где они проходили, двигаясь ко мне, мир навсегда претерпевал странную, неправильную метаморфозу, обращаясь словно бы частью той бездны холода и тумана, из которой пришла тварь.
Она буквально преобразовывала всё, к чему прикасалась, в привычную себе форму существования — и готов поставить сундук золота и султанский гарем в придачу против гнутой медной монеты в копейку номиналом, что позволь я затронуть себя этим щупам, моя участь была бы такой же… Даже хуже — то, что я видел, было преобразованием неживой материи, лишенной собственной энергии. Со мной же… Меня пожрали бы — без остатка, всего и целиком, и то была бы участь ничуть не лучше, чем та, что ожидала Хельгу на алтаре Северных Богов. А может, даже и худшая — разумные Боги и Демоны не держали души в плену вечно, вынужденные подчинятся законам мироздания и рано или поздно выпускать их обратно, в колесо перерождений… Эта же тварь, бездушная и бездумная, пугала даже меня своей абсолютной непонятностью.
— А то… Что меня… Пугает… — прохрипел я, подбадривая самого себя бравадой. — Я… Уничтожаю нахрен… Черная Молния — Майо Бийяр!
Слова, брошенные мной на давным-давно мёртвом языке эхом прогремели на многие десятки километров вокруг, взывая к теням падшего могущества, к остаткам той силы, что всем желая блага, приносила одну лишь смерть и разрушения — и что в безумии своём когда-то, по смутным, передаваемым даже среди самых жутких тварей изнанки миров лишь осторожным шепотом слухам, осмелилась когда-то бросить вызов самому Творцу-Всесоздателю. И пусть была повержена — но даже её далеких отзвуков и отголосков, великими трудами добытых мною жалких крупиц знаний о ней, воздвигла меня на пьедестал Первого Среди Великих.
И Чёрные Молнии, основанные на полученных чудовищной ценой крупицах знаний о той, безымянной ныне силе, силе Забытых, сплелись в длинное, узкое копьё с широким листовидным наконечником. Чудовищная разрушительная мощь, долженствующая разрушать километры пространства, спрессовалась в пятиметровое орудие войны — я твёрдой рукой взял его правую руку.
