Казан - Джеймс Кервуд

Без малейшего движения, не обнаруживая ни одного мускула на своем теле, Казан лежал, как сфинкс, и едва дышал. Не раз эта его поза заставляла мужа Иоанны предостерегать ее. Но волчья кровь в Казане, его дикая отчужденность и даже его дружба с Серой волчицей только больше заставляли ее любить его. Она понимала его и доверяла ему вполне.

В дни последнего снега Казан показал себя на деле. Проезжал мимо на собаках какой-то зверолов. Маленькая Иоанна заковыляла к одной из его собак. Последовали злобное щелканье челюстями, крик ужаса со стороны матери и возгласы людей, побежавших к собакам. Но Казан опередил их всех. С быстротою пули он примчался к собаке и схватил ее за горло. Когда их разняли, то собака была уже мертва. Иоанна думала об этом теперь, когда ее ребенок прыгал и тормошил Казана за голову.

– Славный, хороший Казан! – воскликнула она ласково, приблизив к его морде свое лицо почти вплотную. – Мы рады, Казан, что ты пришел, потому что эту ночь ребеночек и я должны провести только вдвоем. Папа уезжает на пост, и в его отсутствие ты будешь нас охранять.

Она завязывала ему нос концом своей длинной, свешивавшейся шали. Это всегда забавляло ребенка, потому что, несмотря на весь его стоицизм, ему все-таки хотелось иной раз нюхать и чихать. Это, впрочем, забавляло и его самого. Он любил запах шали Иоанны.

– Ты будешь защищать нас, если понадобится? – продолжала она. – Да?

И она быстро встала на ноги.

– Надо запереть дверь, – сказала она. – Я не хочу, чтобы ты сегодня от нас убегал. Ты должен оставаться с нами.

Казан отправился к себе в угол и лег. Как там, на вершине Солнечной Скалы, носилось в воздухе что-то странное, что смущало его, так и здесь теперь была в хижине какая-то тайна, которая его волновала. Он нюхал воздух, стараясь понять этот секрет. В чем бы он ни состоял, но ему казалось, что и его госпожа тоже захвачена этой тайной. И она действительно достала все свои пожитки, разбросала их по всей избушке и стала связывать их в узлы. Поздно вечером, перед тем, как ложиться спать, Иоанна подошла к нему и долго его ласкала.

– Мы уезжаем отсюда, – шептала она, и что-то похожее на слезы слышалось в ее голосе. – Мы едем домой, Казан. Мы отправляемся на родину, где есть церкви, города, музыка и разные красивые вещи. Мы и тебя возьмем с собою, Казан!

Казан не понял ее. Но он был счастлив оттого, что женщина была так близко к нему и разговаривала с ним. В такие минуты он забывал о Серой волчице. Собака побеждала в нем волка, и женщина с ее ребенком составляли собою весь его мир. Но когда Иоанна улеглась спать и все в избушке вдруг затихло, к нему вернулось его прежнее беспокойство. Он вскочил на ноги и стал пытливо ходить по комнате, обнюхивая ее стены, дверь и вещи, которые укладывала Иоанна. Он тихонько заскулил. Иоанна, которая еще не спала, услышала его и проговорила:

– Успокойся, Казан! Лежи смирно и спи!

Долго после этого Казан стоял в волнении среди комнаты, прислушивался и дрожал. А издалека чуть слышно до него доносился призыв Серой волчицы. Но в эту ночь он уже не был криком одиночества. Он пронизывал Казана насквозь. Он подбежал к двери, поскулил около нее, но Иоанна уже спала глубоким сном и не услышала его. И еще раз он услышал вой, но всего только один раз. А затем снова водворилась тишина. Он улегся у самой двери.

Проснувшись рано утром, Иоанна нашла его там; он все еще был настороже и во что-то вслушивался. Она отворила ему дверь, и он моментально от нее убежал. Его ноги едва касались земли, так быстро он мчался по направлению к Солнечной Скале. Еще с долины он смотрел на ее вершину, которая была залита золотыми лучами восхода.

Он добежал до узенькой, вившейся изгибами тропинки и быстро стал всползать по ней, как червяк.

Серая волчица уже не встречала его, как раньше. Но он чуял ее присутствие, и в воздухе пахло еще чем-то, чего он еще не знал. Он знал только, что это была именно та странная вещь, которая до сих пор так беспокоила его. Это была жизнь. Что-то живое и одушевленное вторглось вдруг в это его жилище, которое он выбрал для себя вместе с Серой волчицей. Он оскалил острые зубы и с вызывающим ворчанием приподнял губы. Насторожившись, готовый прыгнуть, подняв голову и выпрямив шею, он подошел к отверстию между двумя скалами, куда накануне уединилась Серая волчица. Она все еще была там. И вместе с нею там было еще и нечто другое. Минуту спустя уже вся воинственность Казана оставила его. Торчавшая на спине щетина опустилась, уши насторожились вперед, он просунул голову и плечи в отверстие между скалами и ласково заскулил. Серая волчица ответила ему тем же. А затем Казан отошел назад и стал смотреть на восходившее солнце. Потом он лег, но так, что его тело загородило собою вход в логовище между двух скал.

Серая волчица стала матерью.

Глава IX. Трагедия Солнечной Скалы

Весь тот день Казан защищал вход в берлогу на Солнечной Скале. Что-то говорило ему, что он принадлежал теперь именно ей, а не избушке. Зов, который доносился до него с долины, уже не трогал его. В сумерки Серая волчица вышла из своего убежища, стала прижиматься к нему, визжать и тихонько покусывать его за лохматый затылок. А он, подчиняясь инстинкту своих предков, в свою очередь лизал ее в морду языком. Затем Серая волчица широко раскрыла пасть и стала смеяться короткими, отрывистыми дыханиями, точно задыхалась от быстрого бега. Она была счастлива, и как только из глубины берлоги до них донесся жалобный писк щенков, Казан тотчас же завилял хвостом, а Серая волчица бросилась к детенышам.

Крик щенков и отношение к нему Серой волчицы преподали Казану первый урок, как должен вести себя отец. Инстинкт опять подсказал ему, что Серая волчица уже не могла больше отправляться с ним на охоту и должна была оставаться дома, на Солнечной Скале. Поэтому, как только взошла луна, он ушел один и возвратился с зайцем в зубах. Он поступил этим, как дикий зверь, и Серая волчица ела с наслаждением. И он понял, что с этой поры уже должен был каждую ночь отправляться на охоту, чтобы прокормить Серую волчицу и через нее маленькие, визжавшие существа, где-то скрытые от него в расщелине между двумя скалами.

На следующий день, и еще на следующий, и еще на следующий он так и не подходил к избушке, хотя и слышал голоса мужчины и женщины, которые звали его к себе. А на пятый день он наконец соскучился и пошел. Иоанна и ребенок так обрадовались ему, что она стала обнимать его, а ребенок запрыгал, засмеялся и стал взвизгивать, тогда как мужчина все время стоял настороже, следя за каждым их движением, и показывал взглядом, как он был этим недоволен.