Ангел в камуфляже - Марина Серова

Проводив меня до дверей, Дора полюбопытствовала, не выдержала. Да и вправе была, несомненно.

— Кто за ней к нам может пожаловать, Таня? Менты?

Я не стала скрывать:

— Убийцы!

Миссис Бланк приняла мой ответ к сведению и удовлетворилась им.

Непонятная иномарочка стояла неподалеку от моей машины и тронулась с места, стоило мне появиться на улице. Так она мне надоела, черт бы ее взял, что безразлично было, кто в ней сейчас, Борис Синицын собственной персоной, хромоногий мститель или призрак Сереги-«афганца».

Нажимая кнопочки на панели сотового телефона, я думала о том, что одета совсем неподходяще для предстоящих событий, — а в том, что события предстоят, сомнений не было. Легкое платьице и сумочка через плечо — тоже мне, наряд для боевых действий!

Борис отозвался сразу, будто держал руку на трубке. Созрел, значит, перестал скрываться. Значит, решение они там, у себя, приняли. Небожители, чтоб вас! Об этом же говорила и демонстрация мне хромоногого. Наглостью пахло от этого «райского» хода, самоуверенностью и желанием познакомить Татьяну Иванову со страхом, основанным на демонстративной готовности моих противников применить против меня насилие, вплоть до самого последнего. Видя во мне только женщину, они воодушевляют меня. Потому что в силе всегда скрыта слабость, а в слабости — сила, и не учитывать этого — значит действовать без головы.

«Какие еще заморочки вы мне приготовили?» — едва не крикнула ему вместо приветствия.

— Здравствуй, Танечка! — услышала в ответ на свое, надеюсь, прозвучавшее достаточно вежливо, приветствие. — Со всеми делами управилась?

Ах ты, тля!

— Если бы! — заставила свой голос звучать приветливо. — Только с частью. Но управилась, полагаю, достаточно качественно. Впрочем, рассказывать не буду, вы и так в курсе.

— Может быть, может быть! — Борис не счел нужным сдержать довольный смешок. — Но почему — «вы»? Ведь мы на «ты» с самого начала?

— Конечно. Но вас там двое, ты и Андрей. Или уже больше?

— Двое, да! — проквохтал он довольно. — Ты, Ведьма, на расстоянии видишь. Приезжай к нам. Чайку попьем, потолкуем в холодке. Уж извини, после вчерашнего мобильность моя не на высоте.

— И недосып к тому же, — не удержалась, — так рано подняться, да с похмелья, это надо нужду иметь немалую!

— Имел, дорогая! Наш вчерашний разговор не дал мне понежиться! Так приедешь?

— А что, я могу отказаться? И без риска встретиться невзначай с вашим хромоногим вурдалаком?

Слышно было, как он довольно сопит в микрофон. Не хотела бы после него держать телефонную трубку возле лица. Брезгую!

— Куда ехать?

— В «Рай»!

Недоуменное возмущение у него получилось. Так. Значит, все точки над i расставлены, и скрывать уже никто ничего не пытается. Последний парад!

— Где это?

— Ну, Ведьма, ты меня разочаровываешь!

Утро еще, можно сказать, но уже не впервые за сегодня я чувствую прилив раздражения.

— Слушай… — все-таки удержалась от грубости, — не преувеличивай собственную значимость, ладно?

Он сменил тон, пошел на попятный. Все-таки мой приезд был им нужен. И мне тоже. Не век же держать Наталью в подвале борделя! Ситуация напряжена достаточно, чтобы начать разряжаться, и необходим только толчок. Пусть сделаю его я, чтобы дело пошло в нужном мне направлении, а неожиданности пусть радуют скудное воображение «райских».

В сферу моих интересов редко входили заводы, комбинаты и прочие фабрики родного города, а уж местонахождением такой организации, как завод железобетонных изделий, мне не приходилось интересоваться никогда. И не пришлось бы, если б не фирма господ Синицыных, за худосочностью своей арендовавшая несколько комнат на этаже административного корпуса этого во всех смыслах тяжеловесного предприятия. В промзону по Вишневскому тракту меня, правда, судьба заносила, но ориентировалась я здесь слабо, а зрительной памяти препятствовали нехорошие воспоминания, связанные со здешними местами. Вот и пришлось поплутать по извивам пыльных, разбитых колесами большегрузов дорог, между бетонных заводских оград и заваленных ржавой гадостью пустырей.

В «Рае» меня ждали. Правда, о том, что я уже на «небесах», здесь не говорило ничего. Не было даже вывески на двери, на которую мне указал усталый, вымазанный масляной и потной грязью рабочий, ненароком попавшийся навстречу в пустом и тихом коридоре заводоуправления. Я толкнулась в нее без стука.

«Фофан, в натуре, тряпичный!» — так охарактеризовал, помнится, Владимир Степанович хмыря, который представился ему здешним директором. Если этот, сидящий передо мной, тот самый, то характеристика Шадова оказывается очень точной.

— Я Иванова, приятель, — не стала тратить времени на объяснения, — сбегай, доложи обо мне своим!

Его беззвучно смыло с места.

Ждать не пришлось совсем.

— Ну, наконец-то!

Борис с сердечной улыбкой поднялся из-за письменного стола и шагнул мне навстречу. Андрей вежливо загасил окурок в пепельнице, стоявшей на подоконнике открытого окна, забранного сеткой от насекомых.

В большой комнате, плотно уставленной канцелярской мебелью, кроме нас троих, не было никого и гулял приятный легкий сквознячок, пошевеливавший полураздвинутые шторы на окнах.

— Вот так вот, и сразу к делу? — усмехнулся Борис, когда я отказалась пожать его протянутую мне руку. — А как же любезности?

— Не хочется мне их, не по настроению, — ответила я вполне миролюбиво, — давайте обойдемся без вступлений.

— Ну, пусть официальная часть будет закончена, — согласился Андрей, усаживаясь на стул, стоящий в проходе между столами, — садись, Татьяна, в ногах правды, как говорится, нет.

— А где она у вас, хотела бы я знать! — не удержалась от резкости.

— Вся перед тобой! Всю сейчас на эти вот столы, — Борис пристукнул пальцами по попорченной сигаретами полировке, — и выложим!

И я впервые сегодня полезла в сумочку за сигаретами. Заодно перебрала в ней пальцами весь свой арсенал, задержалась на газовом пистолете. Решительно защелкнула ее и повесила сзади себя, на спинку стула. Андрей подал мне пепельницу.

— Выкладывайте! — согласилась. — Это не явка с повинной.

Андрей хохотнул, и у Бориса затряслись щеки.

— Во дает, в натуре!

— Мне не нужно твоей помощи, Танечка, — Борис стал по-деловому серьезным, — по крайней мере такой, какую ты имела в виду вчера. Я хочу в «Рай», не надо меня от него спасать.

Для меня его слова прозвучали зловеще, так, будто он просится на тот свет. По любым приметам, говорить так не следует ни в коем случае, иначе накличешь беду. Я поплевала через плечо и затянулась сигаретным дымом. Очистилась и промолчала, хотя подмывало меня брякнуть: ищите, мол, да обрящете! Это было бы уже сглазом.

— Нет, помочь ты нам можешь, — ввязался Андрей, — и очень здорово. Так здорово, что мы будем просить тебя об этом всеми доступными нам методами.

— Ого! — удивилась я. — С угроз, господа, начинать изволите?

— Помилуй бог! — возразил Андрей. — Какие могут быть угрозы, это дешево, в конце концов. Хоть и пришлось мне отсидеть, но мы, Татьяна, не уголовники, ты уже должна бы это понять. Уголовник — прежде всего образ мышления, определенный мысленный лад, диктующий поведение и влияющий на выбор поступков. Можно не сидеть ни дня, а быть уголовником конченым, стопроцентным. Мы с Борисом деловые люди! — втолковывал он, навалившись грудью на стол. — И угрозам предпочитаем действия. Впрочем, раскрытие намерений тоже можно принять за угрозы. Но это не так.

Его теории меня успели утомить, и тонкости в различиях между угрозами и намерениями я обсуждать не собиралась.

— Кто из вас глава «Рая»? — спросила, переводя разговор в практическую плоскость.

— Из нас — никто! — ответил Андрей, усмехнувшись.

— Ты не поверишь, — воскликнул Борис, — ты будешь удивлена, не мы, но третье лицо, тебе хорошо известное!

— Не Шадов же! — глянула на него в недоумении.

— Нет! — Он даже в ладоши хлопнул. — Наталья Синицына!

Это было проделано здорово. Мне как по затылку кто врезал, и на некоторое время от изумления отнялся язык. Все, что смогла сделать разумного, — опустить голову так, чтобы не было видно поглупевшего лица, и попытаться собрать разбежавшиеся мысли.

— Давно? — выдавила, когда пауза стала затягиваться.

— Недавно, — ответил Андрей, — совсем недавно. Вскоре после основного конфликта с «Гражданстроем».

— Красиво!

— Мы были уверены, что тебе не придется объяснять этот ход.

Самоуверены вы, а не уверены, братья-разбойнички! Что уж тут объяснять! После «райского» наезда убивают директора фирмы. Кто замазан? Шадов. А то, что директором с недавнего времени является его дочь, он ведь мог и не знать, отдавая распоряжение. Эти двое в числе «ангелов» не значатся. Могло и сработать, при заинтересованности следствия. А следствие заинтересовать можно.