Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года - Адам Улам

«Отцы и дети» Тургенева увековечили «новых людей». Их консервативным и даже либеральным современникам «новые люди» стали известны как «нигилисты», враги традиционализма, культуры и обычаев. Роман Чернышевского явился в значительной степени ответом на роман «Отцы и дети», в котором молодое поколение усмотрело оскорбительное искажение их идей. «Из рассказов о новых людях» сказано в подзаголовке «Что делать?». Рахметов – самый необыкновенный персонаж романа, задуманный Чернышевским как образец нового человека. Именно он ест много полусырого мяса и спит на гвоздях, обретая силу и выносливость для выполнения революционных заданий. (Сам Чернышевский был слабым и оторванным от жизни.) Он никогда бы не стал есть то, что не могут позволить себе простые люди, «…апельсины ел в Петербурге, не ел в провинции, – видите, в Петербурге простой народ ест их, а в провинции не ест». Рахметов феноменально груб и пренебрегает вежливостью, свойственной русскому аристократу. Ему было достаточно в течение пяти минут бегло пробежаться по страницам, чтобы понять, написана ли эта книга в научном духе, и если нет, то это мусор, и ее не стоит читать. Он читает только «самобытное» и лишь в той мере, чтобы понять эту самобытность. Он тратит значительную часть своего состояния, помогая людям, но действует как «разумный эгоист». Он, безусловно (хотя из-за цензуры об этом впрямую не говорилось), революционер.

Русское общество конца 50 – 60-х годов не примирилось с появлением сердитых молодых людей. Прежний тип радикала a la Герцен являл собой культурного человека с изысканными манерами. «Новый человек» рассмеялся бы вам в лицо, если бы вы заговорили об идеалистической философии, и насмехался бы над всем, что не связано с наукой или революцией. Хуже того, «новый мужчина» объединился с «новой женщиной», которая коротко стригла волосы, спорила с родителями и намеревалась изучать анатомию, чтобы стать врачом и работать среди простых людей. Для консерваторов все эти ужасы свидетельствовали о том, что ослабление режима, наступившее после смерти Николая, зашло слишком далеко; следовало обуздать молодежь. Когда за несколько лет невоспитанность обернулась политическим террором, консерваторы испытывали горькое удовлетворение, говоря: «Мы вас предупреждали». Радикалы с тоской наблюдали за экстравагантным духом нового поколения во главе с Чернышевским, но они видели в этом запоздалую реакцию на ограничения и жесткость николаевского режима. Но сожалея о грубости преемников и, вероятно даже, как это, забывшись на минуту, делал Герцен, приписывая их поведение низкому социальному происхождению новых лидеров, больше всего они опасались всплеска политической активности новых людей.

В политике Чернышевский был столь же расчетлив и осторожен, сколь наивен и противоречив в художественной сфере деятельности. Он действовал крайне осторожно, чтобы нельзя было обнаружить его связь с какой-либо революционной организацией. Он подвергал самодержавие жесточайшей критике под самым носом цензуры, используя с этой целью свои статьи, печатавшиеся в журнале «Современник», связанные с такими вопросами, как события в Австрии, Древнем Риме, или политикой Франции во времена революции 1848 года. Его намеки были ясны не только посвященным, но и широкой публике. Язык Чернышевского был образцом «эзопова языка», который Ленин и его соратники весьма удачно использовали в борьбе с цензурой.

Русская политика конца 50-х – начала 60-х годов представляла собой необычное явление. Большая часть радикалов никогда не была так далека от того, чтобы превозносить царя за те или иные реформы. Самые осторожные из либералов уже были готовы прибегнуть к насилию, если царь не услышит их просьбы и не погасит народные волнения. Политическая деятельность Чернышевского имела отношение и к тем и к другим. В реальной политике он был, подобно большинству своих современников, и радикалов и либералов, последователем Герцена. Именно благодаря Герцену у Чернышевского еще в юности зародилась идея служения народу и связанного с ней риска быть арестованным или сосланным. Ближайшие цели, которые ставил Чернышевский для России 50-х, повторяли призывы «Колокола»: освободить крестьян вместе с землей (коммуна станет основой будущего социализма), покончить с цензурой и созвать народное собрание.

Но пылкий революционный темперамент не мог и не искал успокоения в разного рода реформах и заявлениях. Даже Чернышевский пришел в восторг и испытал чувство благодарности к Александру, услышав сообщение, что император собирается освободить крестьян. Хотя не только обещанная реформа, а весь набор чувств и соображений толкнули его на путь бескомпромиссной борьбы с режимом. Герцен и либералы все еще сохраняли иллюзии в отношении императора, вызывая тем самым все большее негодование радикальных сотрудников «Современника». Добролюбов и Чернышевский клеймят позором умеренных и либералов. Весьма прозрачно они пишут, как либералы и средний класс повсюду, в той же Франции после 1848 года, «продают» людей и, охраняя классовые интересы, мирятся с репрессивным режимом. Обломов для «Современника» олицетворяет действующих из лучших побуждений аристократию и бюрократов. Герой знаменитого романа Гончарова – «лишний человек», постоянно мечтающий о серьезных поступках, но не имеющий достаточных сил и храбрости для их исполнения.

Чувства нового поколения выразила знаменитая фраза из известного письма в «Колокол», напечатанного в 1860 году и подписанного А. Русский.[39]

Автор призывает Герцена прекратить восхваление императора и оставить надежды на возможность революции сверху. Он формулирует позицию истинного революционера: «Чем хуже, тем лучше для нас». При Николае каждый пришел к убеждению, что только силой можно добиться человеческих условий для русского народа. Теперь, при Александре, либералы запутывали народ бессмысленными заявлениями о спокойствии и терпении, «…следовательно, кое-кто теперь сожалеет о Николае. При нем (необходимая) работа была бы доведена до окончательного результата». Из-за идиотской веры в добрые намерения царя-самодержца Россия всегда будет пребывать в рабстве. «Колокол» не должен восхвалять императора. «Наше положение трагично и невыносимо, ничто не поможет, кроме казни».

Письмо ознаменовало новую эру в русском революционном движении. Теперь единственным способом очистки общества станут революция и насилие. Царский режим разделял презрение писателей к «либеральным помещикам, либеральным профессорам, либеральным авторам». Именно парадоксальная ненависть интеллигенции к своему классу, на который она больше всего рассчитывала в деле разжигания костра революции, сформировала крепкую психологическую связь между Чернышевским и Лениным.

Призыв к революционной борьбе последовал в 1861 году вслед за обнародованием царского манифеста об освобождении народа от векового рабства. Теперь стало ясно, что вопрос с отменой крепостного права затягивается, и, как это всегда бывает, после неумеренных восторгов наступило сильное разочарование. Согласно указу крестьяне освобождались с землей, но во многих провинциях выдаваемые крестьянам земельные наделы были гораздо меньше тех, что они обрабатывали, будучи крепостными. «Обрезки», отошедшие помещикам, стали важным политическим символом. Самым огорчительным для радикалов было то, что на крестьян обрушились финансовые обязательства. Они должны были ежегодно выплачивать правительству налог за землю. Община, милая сердцу консерваторов и радикалов, сохранялась как основа социально-экономического устройства русской деревни. «Обрезки», и в особенности тот факт, что крестьянин должен был платить за «свою» землю, вызвали яростное негодование радикалов. Они всегда подозревали, что царь «продал» крестьян. Освобождение было чистым обманом; пользу из него извлекли только помещики. В ряде областей поднялись восстания. Крестьяне требовали обещанной царем земли, утверждая, что помещики обманывают их (сложные финансовые и административные особенности реформы было трудно объяснить безграмотному народу). Подъем народных восстаний продемонстрировал огромный революционный потенциал, сосредоточенный в провинции. Годы 1861-й и особенно 1862-й ознаменовались революционными манифестациями. Небольшие группы студентов и интеллигенции объединялись в революционные организации. Наиболее известная из всех – революционная народническая организация «Земля и воля».

Отношение Чернышевского к активной борьбе было неоднозначным. Он требовал послать в Лондон к Герцену эмиссара: как можно призывать молодых людей в России к активной деятельности, а самому отсиживаться в безопасности в Англии? Сам Чернышевский был очень осторожен. Несмотря на то что большинство прокламаций с призывом к восстанию приписывается ему, нет никаких доказательств его авторства. Однако его влияние заметно практически во всех манифестах. Этот ученый муж становится в 1861 году, наряду с помощником и ближайшим другом Добролюбовым (который умер в том же году), вдохновителем и руководителем революционного движения.