Осколки под стеклом - Евгения Мелемина

— Отлично, — удовлетворенно сказал Кельше и сцепил, наконец, свои неугомонные пальцы. — Поверь, в вашем мире все возможно. Таким он был задуман — волшебной шкатулкой с миллионом секретов…

— Не отвлекайся, — коротко сказал Крис.

Кельше кивнул.

— Гитлер искал христианские артефакты. Приближенные к царям масоны вызывали демонов. Американцы проектировали летающие тарелки.

Игорек не поднимал глаз от блюда.

— Ты не проводил двадцати платных сеансов, — продолжил Кельше. — Не делал пассов руками, не поил девчонку отваром редких трав и настоем хвоста полярной совы. Ты дотронулся до нее и избавил от смертельного заболевания. Тебя заметили. За тобой начали наблюдать, ты стал интересен.

— И вечером…

— И вечером, — подхватил Кельше, — ты отправился в больницу и проделал то же самое с другим смертельно больным ребенком. Ты действительно надеешься переждать их интерес?

Игорек поднял голову и посмотрел на Криса. Ему казалось, что тот, как строгий куратор, выдаст сейчас что-нибудь вроде «а ведь я предупреждал»… Крис молчал.

— Что мне делать теперь? — выдохнул Игорек, обращаясь к Кельше.

Тот не ответил, но порылся в кармане своего кожаного фартука и выложил на стол пару голубых пуговиц и согнутую кукольную ручонку.

У Игорька перехватило дыхание, и снова помог вовремя поданный кубок.

Глотнув обжигающей горячей жидкости, Игорек отдышался и замер, разглядывая детальки будущей куклы.

— Подумай, — вполголоса сказал Крис, — представь, что люди выбрали правильный путь… Последние вызовы я принимал от мальчишки, который покончил с собой из-за своей болезни и девочки, зачатой в пьяном угаре. Ты можешь помешать естественному ходу вещей, сломать ход своеобразной эволюции.

Ожидая ответа, он потянулся к картам и смешал их, закрывая любопытные лица рубашками-перевертышами.

Серая река. Юлькины слезы. Девочка в травянисто-зеленом гнезде больничной кровати.

— Я так подумал, — медленно сказал Игорек. — Есть все-таки некоторые люди, которые, наверное, попали в систему сокращения неправильно… не так уж они и плохи. Их немного. Несколько. Я буду осторожен, никому не помешаю, просто немножко помогу одному-другому… и тогда все. Приду сам.

Крис задумчиво смотрел на него.

Игорек вспомнил о боли в груди и поморщился, но добавил:

— Так что уберите на время свои пластмасски.

Некоторое время молчали все. Потом Кельше, сгребая пуговицы обратно в карман, сказал:

— Нам нужен Кайдо.

— Моя ошибка, — откликнулся Крис.

— Не верится, — ответил Кельше. — Когда ты ошибался, Крис? Здесь что-то другое…

— Хватит, — не выдержал Игорек. — Вы меня слушали вообще?

— Конечно, — отозвался Кельше. — Ты снова сделал свой выбор.

Крис наклонился и пальцами погасил огонек последней свечи.

Игорек сказал не всю правду. Как ни стыдно было признаваться, но его захватила и возможность показать себя людям во всем блеске — стать тем, кого динамик компьютера назвал Вершителем.

Хорошо бы, думал Игорек, получить в обмен на свое умение то, чего всю жизнь добивался неимоверными стараниями. Подстраивался под сильных, нехотя тянул слабых, помогал тогда, когда никто не хотел помогать. И все для чего? Для признания. Для того, чтобы люди забыли несуразного очкарика-ботаника, чтобы получать то, что хотел, без проблем и жертв. Получить признание такого масштаба, чтобы ни одна Стелла не посмела встать ему поперек глотки. Не поддаваться на провокации и не давать Кельше браться за загробные манипуляции с прикручиванием кукольных рук мертвому телу — значит, получить шанс, какого еще никто не получал.

Игорек брел по утренним улицам, не обращая внимания ни на что. Автоматически дожидался переключения цветов на редких светофорах, обходил лужи, но не слышал гула машин и не чувствовал холода.

Его воспаленное перспективами воображение лихорадочно работало, рождая одну за другой красочные картины. За свой дар можно было получить все — деньги, славу, власть. Можно было отправиться в любую страну мира, купить себе путешествие в Космос или изменить любой закон…

Дышал Игорек тяжело — устал. Бессонная ночь давала о себе знать, страх и пережитое напряжение свинцом осели в ногах, но почки уже не болели — видимо, подумал Игорек, полечил самого себя, заснув с прижатой к спине ладонью.

До сих пор не верилось. Иногда казалось — вот-вот проснется, и…

Мысль стала навязчивой. Игорек остановился и закатал рукав своей куртки. На предплечье еще алели свежие царапины, оставленные ногтями Юльки. Их он и накрыл пальцами, прикрыл глаза и глубоко вдохнул.

Что-то должно случиться. Повеять жаром должно, жаром алой пустыни…

— Молодой человек, — укоризненно сказала ему женщина в кожаной куртке.

— Извините. — Игорек свернул с тропинки и остановился под голокожей осинкой, замкнутой в низенький заборчик.

Еще раз. Жар пустыни, красный песок, льющийся сквозь пальцы…

Игорек открыл глаза. Мимо, скалясь, пробежал желтый лохматый пес.

Царапины так и алели на белой тонкой руке.

Ощущение было такое, словно в найденной увесистой пачке долларов внутри оказалась резаная бумага. Игорек выбрался обратно на дорожку на подкашивающихся ногах.

— Мне нужно такси, — пробормотал он. — Мне нужно такси. Мне нужно домой. На такси, черт!

Мимо скользили равнодушные и разноцветные, словно тела рыб, автомобили, среди которых не было ни одного знакомого.

— Да что же это такое…

Кажется, или людей на улицах стало меньше? Игорек на минуту забыл о своих переживаниях и присмотрелся к утренним лицам прохожих — все сосредоточенные, все угрюмые. Их стало меньше. Ощутимо меньше.

Подкатил полупустой трамвай, и Игорек забрался в него, заплатив на входе несколько монет. Прислонившись лбом к холодному туманному стеклу, отключился, словно рубильник повернули, — и пришел в себя рывком, у синего шатра остановки.

Мимо снова текла серая река — прохожие прятали лица в воротники, отводили глаза.

Люди в комбинезонах шагали медленно, нестройно. Потускневшие щиты все так же сдерживали медленное течение, словно заковывали в гранитные парапеты мутную городскую воду.

Игорек остановился.

Сектор сокращаемых, так это называется? Отрезанный от яблока подгнивший кусочек.

Охрана быстро поймала его в прицел внимательных глаз, и Игорек шагнул было в сторону, стараясь не привлекать внимание, как вдруг увидел — от желтой стены ближайшего дома метнулась навстречу реке маленькая фигурка, странно и уродливо раздутая в боках и животе. Словно камнями набитая.

Щиты отреагировали моментально. Черные каски сдвинулись и развернулись в цепь, похожие на пузыри на кипящей поверхности смолы.

Странная фигурка быстрым решительным шагом ринулась вперед — щиты еще не понимали происходящего. А Игорек понял, почувствовав боль отчаяния, остроту ненависти и жжение страшного желания мести.

— Бегите! — выкрикнул он, а сам почему-то кинулся наперерез, сквозь линзу помутившегося от слез зрения различая медленное движение поднятой руки. Увидел и кривую блуждающую улыбку на сероватом мокром лице.

Река дрогнула и покатила на проезжую часть, взвыли предупреждающие сигналы, кто-то завизжал тонким истеричным голосом, смятые в кровавую пену серые комбинезоны падали на дорогу и больше не поднимались, а на них напирали все новые и новые машины, сбиваясь в пеструю стаю.

Времени на них у Игорька не было — он единственный понимал, что сейчас произойдет, и знал, что может остановить, но не успел.

Сначала вздулось оранжевым, потом подернулось черной дымной каймой, и только потом Игорек услышал звук рвущихся мышц и хруст ломающихся костей, перекрывший грохот взрыва.

— Господи… — сказал он, лежа ничком на ледяной земле и не слыша больше ничего.

Своего голоса он тоже не услышал и в ужасе схватился руками за голову, пытаясь избавиться от шума, похожего на биение морской волны. Звуки отразились от стен и вернулись, и тогда Игорек смог присмотреться — на месте самоубийцы темнело черное жирное пятно. Что-то с красным бахромчатым краем валялось рядом. А рядом — еще одно, только побольше, прикрытое расколотым щитом.

Дым клубами валил к небу и там смешивался с низкими свинцовыми тучами. Позади выли сирены и кто-то кричал надрывно, до хрипоты.

Из длинного тела серой реки словно выдрали кус, оставив пустоту, по кромке окрашенную в алый. На асфальте корчились и перекатывались люди с обесцвеченными ужасом лицами.

По лицу прокатился жар недавнего взрыва, пахнущий горелым мясом и свежей кровью — от такой смеси Игорька замутило. Сцепив зубы, он сумел подняться, хотя и шатало его из стороны в сторону.