Городские легенды - Чарльз де Линт

– Это что, правда? – выпалила Сью, как только дежурный сержант провел их в кабинет Фучери. – Вы на самом деле так познакомились? – Джилли рассказала ей, что однажды вечером нарисовала Фучери, а он арестовал ее за приставание на улице.

– А, ты про историю с летающей тарелкой в парке университета Батлера? – откликнулся он.

Сью вздохнула:

– Так я и знала. По-моему, я единственная, кому удалось остаться в здравом уме после встречи с Джилли.

И опустилась на один из двух деревянных стульев, что стояли напротив письменного стола в загоне за перегородкой, гордо именовавшемся кабинетом Фучери. За спиной хозяина примостились набитый юридическими книгами и папками с документами книжный шкаф и металлическая вешалка для одежды, на которой в данный момент одиноко болталась легкая спортивная куртка. Сам Лу сидел за столом, рукава его белой рубашки были закатаны до локтей, воротник расстегнут, узел черного галстука ослаблен.

Итальянская кровь Лу давала себя знать и в оттенке кожи, наводившем на размышления о Средиземноморье, и в темных задумчивых глазах, и в еще более темных волосах. Когда Джилли опустилась на свободный стул рядом со Сью, откуда-то из-под бумажных завалов на своем столе он извлек смятую пачку сигарет и предложил вошедшим закурить. Желающих не оказалось, и он, затянувшись, снова бросил пачку на стол.

Джилли пододвинула свой стул ближе к столу:

– Так что он там натворил, Лу? Трубку взяла Сью, и я не знаю, все ли она поняла правильно.

– Ну, уж телефонный-то звонок я принять в состоянии, – возмутилась Сью.

Но Джилли только отмахнулась от нее. Настроения препираться из-за пустяков у нее не было.

Лу выдохнул в потолок струю сизо-голубого табачного дыма.

– Нам давно уже не дает покоя банда подростков, угоняющих велосипеды, – начал он. – Сначала они орудовали на пляже, что само по себе для полиции не подарок, хотя у тамошних обитателей столько всяких «БМВ» и «мерседесов», что я даже не знаю, как они вообще заметили пропажу таких мелочей, как велосипеды. Но ведь богатых хлебом не корми, дай пожаловаться, вот воришкам и пришлось перенести свою преступную деятельность в Кроуси.

– Где без велосипеда иной раз как без рук, – кивнула Джилли.

– Вот именно.

– А Цинк тут при чем?

– Патрульная машина подобрала его посреди улицы, где он стоял с тяжеленными кусачками в руках. И ни одного велика кругом. По всему кварталу будто метлой прошлись, только срезанные замки да цепи на асфальте.

– И куда же они девались, эти велики?

Лу пожал плечами:

– Кто ж их знает. Может, стоят в какой-нибудь подпольной мастерской в Фоксвилле, где им перебивают номера. Джилли, ты должна убедить Цинка рассказать нам, с кем он работал. В конце-то концов, они ведь сбежали, а его оставили всю эту кашу расхлебывать, так что ни по каким понятиям он ничего им теперь не должен.

Но Джилли только покачала головой:

– Не может этого быть. Цинк никогда не связывался с криминалом.

– Ты мне еще будешь рассказывать, что может быть, а чего не может, – возмутился Лу. – Если этот парень и дальше будет болтать про клонов Элвиса, думающие машины с Венеры и гребаные бродячие велики… – тут он бросил взгляд на Сью и прикрыл невольно вырвавшееся ругательство смущенным покашливанием, – бродячие велики, которые уводят одомашненные на свободу, то скоро загремит в дурку, вот что вполне может быть.

– Это он сам тебе рассказал?

– А то кто же. Якобы потому он и срезал замки, чтобы помочь велосипедам последовать, цитирую, «за их духовным вождем, который поведет их домой, в тайное место, известное только ему».

– Что-то новенькое, – прокомментировала Джилли.

– Ты что, издеваться надо мной сюда явилась, что ли? – взорвался Лу. – Что-то новенькое, значит? И это все, что ты можешь сказать? А клоны Элвиса – просто бородатая шутка? Христос на комете. Ну почему ты не хочешь мне помочь? Все, что от тебя требуется, это разговорить его, чтобы он рассказал нам все как есть, а уж о том, чтобы он не схлопотал срок, я позабочусь.

– Христос на комете? – переспросила Сью тихо.

– Ну сам подумай, Лу, – как ни в чем не бывало продолжала Джилли. – Как я могу заставить Цинка рассказать то, о чем он не имеет понятия? Может, он те кусачки на улице нашел, а тут как раз и полиция нагрянула. Откуда нам знать, на самом ли деле…

– Он сам признался, что срезал замки.

Джилли с присвистом выдохнула:

– Понятно. – Плечи ее опустились. – Постараюсь забыть то, что ты сейчас сказал.

– А вдруг велики и впрямь сами ушли, – сказала Сью.

Лу ответил ей усталым взглядом, но Джилли заметно приободрилась.

– И в самом деле, – начала она.

– Джилли, ради бога, – перебила ее Сью. – Я же просто пошутила.

– Знаю, – последовал ответ Джилли. – Но я столько странного перевидала на своем веку, что готова поверить чему угодно.

– Полиция, однако, твоей готовности не разделяет, – сообщил Лу. По его официальному тону Джилли сразу поняла, что шутки кончились.

– Знаю.

– Мне нужны велосипедные воры, Джилли.

– Ты арестуешь Цинка?

Лу покачал головой:

– У меня нет для этого оснований, разве что косвенные улики.

– Но ведь вы, кажется, сказали, что он сам признался в том, что срезал замки, – удивилась Сью.

Джилли метнула в ее сторону короткий яростный взгляд, яснее слов говоривший: «Не мути воду, не видишь, он уже готов дать нам то, за чем мы пришли!»

Лу кивнул:

– Да. В этом он признался. А заодно и в том, что знаком с бродягой, который на самом деле вовсе не бродяга, а шпион с Плутона, и еще спросил, почему патрульные сменили белые костюмы из Вегаса на униформу. Просил, чтобы они спели «Отель разбитых сердец». Ближайшим родственником назвал снежного человека.

– Gigantopithecus blacki, – произнесла Джилли.

– Что? – переспросил Лу.

– Один парень из вашингтонского университета придумал снежному человеку латинское название. Giganto…

– Не трудись, дальше я понял, – перебил ее Лу и снова повернулся к Сью. – Так что, вы понимаете, учитывая все остальное, его признание не многого стоит. Любой адвокат, даже самый распоследний, вмиг его от тюрьмы отмажет и вспотеть не успеет.

– Значит, сейчас он свободен и мы можем его забрать? – спросила Джилли.

Лу снова кивнул:

– Да. Забирайте. Только присматривай за ним как следует, Джилли. Попадет сюда еще раз, я его мигом на психиатрическое освидетельствование отправлю. И попробуй все же уговорить его сознаться, ладно? Это не только мне нужно, но и ему тоже. Если мы распутаем это дело и обнаружим, что он в нем замешан, ему это так просто с рук не сойдет. Спасательные жилеты мы тут не выдаем.

– Нет? И даже тем, кто приглашает тебя на обед? – сияя, спросила Джилли, довольная, что Цинк не попадет в тюрьму.

– Чего?

Девушка схватила со стола карандаш и бумагу, быстро нацарапала: «Джилли Копперкорн задолжала Горячке Лу один обед в любом ресторане на его выбор» – и передала записку ему.

– По-моему, это называется подкупом должностного лица, – сказал он.

– Да? А я называю это дружеским общением, – ответила Джилли невозмутимо и широко улыбнулась.

Лу глянул на Сью и закатил глаза.

– Нечего на меня так смотреть, – заявила та. – Я здесь единственный нормальный человек.

– Это ты так думаешь, – съязвила Джилли.

Лу поднялся из-за стола, всем своим видом показывая, как он устал.

– Ладно, пошли выпускать вашего героя, а то еще подаст на нас в суд за то, что кофе не из Царства Мертвых ввозим, – сказал он и зашагал по направлению к изолятору.

Цинк выглядел как любой уличный мальчишка, дня два не встречавшийся с сытным обедом. Джинсы, футболка и куртка на нем были потрепанные, но чистые; зато голова напоминала плохо подстриженный газон, тут и там покрытый восклицательными знаками взъерошенных прядей. Для человека, не знакомого с наркотиками, зрачки его темно-карих глаз были подозрительно широки. Семнадцатилетний, он вел себя как первоклассник.

Жил он в Верхнем Фоксвилле, на чердаке заброшенного дома, куда самовольно вселился в компании двух свободных художниц, специальностью которых были перформансы; туда Джилли со Сью и доставили его на машине последней. По-настоящему это был никакой не чердак, а верхний этаж нежилого доходного дома, который кто-то изобретательный превратил в подобие студии, разобрав все перегородки, так что только опорные колонны да пожитки самовольных поселенцев скрашивали теперь зияющую пустоту.

Когда они приехали, Люсия и Урсула были дома, репетировали новый номер под аккомпанемент странной мешанины звуков, источником которой служил включенный на минимальную громкость магнитофон: электронную музыку периодически прерывал звон бьющегося стекла. Завернутая в полиэтилен Люсия лежала на полу, ее черные волосы веером рассыпались над головой. То и дело она дергала рукой или ногой, отчего полиэтилен туго натягивался вокруг ее тела. Урсула, скорчившись рядом с магнитофоном, монотонно повторяла стихотворение, которое состояло из одной строки: «Нет никаких законов». С тех пор как Джилли видела ее в последний раз, Урсула побрилась налысо.