«Ленинградское дело». Вся правда о самом тайном процессе Сталина - Владимир Дмитриевич Кузнечевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но это, повторюсь, я забежал далеко вперед. Сейчас же предлагаю вернуться к подготовленной под руководством Жданова и Вознесенского Программе ВКП(б). А она, как теперь ясно видно, представляет большой интерес не только с исторической точки зрения, но и с позиций сегодняшних, двадцатых годов XXI столетия.
Никакой диктатуры пролетариата. Сплошная демократия и рыночные отношения
Итак, в июле 1947 года Жданов представил Сталину проект новой Программы ВКП(б) и свои соображения о том, что XIX съезд партии можно провести уже в 1947 году, максимум — в первой половине 1948 года.
Но что-то подсказывало Жданову, что его настойчивость с созывом партийного съезда не встречает понимания у Генсека. И потому Андрей Александрович предложил сначала провести в 1947 году XIX Всесоюзную партийную конференцию и даже направил Генсеку проект постановления ЦК ВКП(б) «О порядке представительства и порядке выборов на XIX Всесоюзную конференцию ВКП(б)».
Но главным был, конечно, текст проекта партийной Программы. Размах здесь был очень широкий, в ней был трассирован путь развития советского общества до 1980 года.
Дело в том, что по договоренности со Сталиным Жданов представил вождю не только текст проекта партийной Программы, переданный ему руководителем группы по подготовке текста Д.Т. Шепиловым, но и ещё один документ, над которым в течение нескольких месяцев работали ведущие сотрудники Госплана СССР во главе Н. Вознесенским. Если проект Программы охватывал период развития СССР до 1976 года, то «Генеральный план хозяйственного развития СССР» — до 1985 года.
Начать, по-видимому, надо все же с партийной Программы, поскольку, похоже, именно заложенные в ней идеи в конечном итоге так напугали Сталина, что спустя полтора года после смерти Жданова вождь в ходе созданного им и его подручными «Ленинградского дела» пришел к выводу, что на перевоспитание оставшихся после Жданова членов его команды и их сторонников у него может не хватить физического времени и потому решение было принято кардинальное: непосредственных создателей идеи переформатирования советского общества уничтожить физически, а всех сторонников этих идей подвергнуть политическим репрессиям. Масштабы этих репрессий (десятки тысяч этнически русских руководителей) Сталина, по всей видимости, не смущали: он, судя по всему, понимал, что перенесенные им после войны инфаркты и инсульты уже скоро сделают своё дело.
Разумеется, приведенный выше абзац — это всего лишь смелое предположение. Вопрос сам по себе непростой. Есть историки и публицисты, которые сегодня считают, что созданный под непосредственным руководством Жданова, Кузнецова, Вознесенского и других проект Программы ВКП(б) и заложенные в нем идеи по демократизации советского общества были одновременно и идеями Сталина. Так, весьма уважаемый мною Алексей Волынец в опубликованном в Интернете очерке «Ленинградское дело» несколько раз подчеркивает, что текст проекта партийной Программы «ясно показывает, что высшие руководители СССР, Сталин и Жданов, хотя бы только в теории, но прекрасно осознавали необходимость эволюции по мере развития общества от партийной диктатуры к иным, более сложным, формам управления». С таким утверждением согласиться трудно уже в силу того, что не было в то время в СССР никаких высших руководителей. Был один руководитель, и он и был высшим. И единственным. И звали его — Сталин. Да, собственно, и сам Алексей Николаевич Волынец в этом же тексте неоднократно, незаметно для себя самого, постоянно подчеркивает, что 1947–1948 годы — это был «пик сталинского самодержавия», это было «личное диктаторство Сталина» и т. д. и т. п. Это во-первых.
А было ещё и во-вторых, на что не обратил внимание Алексей Николаевич при чтении архивных документов и на что следовало бы обратить внимание: на заседании Политбюро 15 июля 1947, которое вёл сам Сталин и где он произнес довольно большую речь, он всю эту речь посвятил технологии написания Программы и ни словом не обмолвился о её содержании. Более того, в протоколе Постановления приказал записать фразу, которую никак иначе невозможно было истолковать как только так: пишите, что хотите, а я потом посмотрю.
В конце концов ведь не случайно Сталин после прочтения этих документов не только не утвердил их, но упрятал в архивы так глубоко, что конечного варианта этих документов больше не увидел никто, включая и тех, кто писал черновые варианты. Во всяком случае, упомянутые выше участники написания этих черновых вариантов Федосеев и Митин спустя 37 лет в беседах со мной говорили, что окончательного варианта Программы (после правки его Ждановым и Вознесенским) они не видели. А сам Сталин, выступив в 1952 году со своей брошюрой «Экономические проблемы социализма», камня на камне не оставил от идей, сформулированных Ждановым и Вознесенским.
Можно высказать предположение, что произнесенная Сталиным 15 июля на заседании Политбюро фраза, которую Генсек счел необходимым даже зафиксировать в пункте 48 протокола заседания Политбюро 15 июля 1947 года [ «Комиссия имеет право выдвинуть другую схему Программы, если она считает изложенную схему недостаточной или неправильной» — а ведь схему-то эту изложил не кто иной, как сам Генсек!] носила знаковый характер. Может быть именно по этой причине Генсек в 1947 году и не согласился возглавить Комиссию по подготовке Программы партии, а доверил это председательство Жданову, что не захотел связывать себе руки именно по «русскому вопросу»?
Похоже, что всё именно так и было. Под руководством Жданова, Кузнецова и Н. Вознесенского был подготовлен такой проект Программы ВКП(б), в котором если не центральной, то близко к этому, была, как пишет А. Волынец, «новация в определении места и роли русской нации в СССР» в трактовке её государствообразующей роли[50].
Что же такого написали Жданов и Вознесенский в своем проекте партийной Программы?
Первое, и главное, проект ждановской Программы возвещал: «Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков) ставит своей целью в течение ближайших 20–30 лет построить в СССР коммунистическое общество», то есть построить такое общество к 1980 году. Судя по тому, что в бумагах вождя на этом тезисе нет никаких его карандашных пометок, тезис этот у него возражений не вызвал. А вот дальше на полях страниц, побывавших в руках Генсека, идут пометы в виде «птичек», знаков вопроса или жирных точек, свидетельствующие о некотором недоумении, если вообще не растерянности вождя. Если позволено проникнуть в его мыслительный процесс в этот момент, то это похоже на то, что в голове Сталина в этот момент возникала фраза
