Доктрина: Смута в Московии (СИ) - Александр Токунов

Ворчание Малика Игнатенко предпочел пропустить мимо ушей. Тем не менее, садиться в «стакан», коим именовалось маленькое тёмное помещение, в котором нельзя было ни лечь, ни встать, ему точно не хотелось. Самое главное сейчас — не болтать лишнего!

В дверном проеме позади него показался один из силахдаров:

— Три, ноль, два... мой господин!

— Отведи его наверх! Готовьтесь! — пробурчал Добрый. — И завтра чтобы эти ролики... мне показал!!!

— Повинуюсь! — ответил тот, положил свою ручищу на плечо Ареста и сдавил его.

От сильной боли Арест вскрикнул:

— Ай! Отстань, гидота! — он встряхнул плечами, пытаясь ослабить хватку, но бесполезно — длинные ногти ансара ещё глубже впились в его плечо, казалось, проникая даже через одежду. Малик, тем временем, склонился над кроликом и что-то бубнил себе под нос.

Послышался звук открывающегося гермозатвора. Телохранитель наконец отпустил плечо Ареста. Он сразу сделал широкий шаг вперед и тотчас погрузился по пояс в прохладную жидкость с характерным сладковатым запахом «масла». Температура была градусов шестнадцать. С одной стороны, не очень холодно, с другой, долго всё равно не просидишь. Он зачерпнул рукой жидкость и умыл лицо: «Раствор антисептический, бактерицидный», — с точностью определил Игнатенко.

— Двигай давай! — силахадр толкнул Ареста, и тот плюхнулся в жидкость. — Подъем! Осторожно!

Игнатенко поднялся и пошел дальше. В этих помещениях было так же темно, как и везде: у ансаров было великолепное ночное зрение, поэтому в искусственном освещении не было смысла, а имплантированная подсветка была никудышной. Арест с детства не любил имплантанты, но Малик заставил его установить стандартный набор устройств. После мучительного выбора он остановился на продукции европейской компании «Гамма».

Были, конечно, и другие интересные модели, например, от «Ребуса» — одного из крупнейших поставщиков имплантируемой техники органам управления и публичным учреждениям МОИС. Девиз компании: «Надежность, испытанная годами,» острословы перефразировали таким образом: «Надежность, испытанная гАдами. Там был меньше набор функций и много ограничений в стандартной прошивке — для надежности. Так как эти дешевые устройства штамповались партиями в сотни миллионов штук, ни о какой индвидуализации не могло идти и речи. Да и сервисная поддержка в ЕАС у «Ребуса», откровенного говоря, была слабовата. Кроме того, эти устройства были заточены под персонал ОКК и использовали специфические форматы файлов и методы шифрования, которые не поддерживались на территории Союза.

Имплантируемый комплекс Ван Рейн «Метеор» тоже выглядел весьма привлекательным. К сожалению, контора некогда всемогущего Умара ван Рейна переживала сейчас не самые лучшие времена, отсюда проблемы с контролем качества и обслуживанием, хотя, признаться, голландец никогда не был силен в сфере нейроэлектроники. Оставалось надеяться, что нынешний директор «Ван Рейн электроника» Харгобинд Абьянкар сможет удержать компанию на плаву.

При первоначальной активации ИЭВМ, по законодательству ЕАС, его идентификационный номер и персональные данные владельца должны были быть зарегистрированы в Едином удостоверяющем центре — ЕУЦе. Арест регистрировался под вымышленным именем Станислава Волкова. Что интересно, ЕУЦ всё «схавал».

Задумавшись, он чуть не столкнулся с пробегавшими мимо него рабочими. Через открытый люк падал яркий свет. Игнатенко вспомнил, что уже как два года не выходил из подземного города Малика.

— Да будет свет! — с искренней радостью произнёс Арест и развел руки в стороны, будто готовясь обнять первого встречного. Им оказался один из телохранителей «Шефа», облаченный в боевой экзокостюм.

302-й взял Ареста за плечо и подвел к аэромобилю Аэростар «Делюкс» с изменяющейся многоцветной окраской.

— У вас неплохой вкус! — отметил Игнатенко.

— Я металл не ем! — ответил 302-й.

— Это была шутка? — улыбнулся Арест и тотчас получил затрещину. — Мы поедем, можно сесть в салон?

— В салон нельзя! В багажник!

— Ну, ладно, — смирился Арест,— а куда хоть летим?

— Не твое дело! А ну залез! — силахдар открыл багажное отделение Аэростара. Оно было очень просторным. Тут можно было чуть ли не стоять во весь рост.— Вон сундук... видишь! Погоди! Подожди! — 302-й отошел от Игнатенко и подошел к телохранителям. — Ааа! Что? Понял!

Арест огляделся. Вокруг лес. Тепло. Поют птицы. После двух лет затворничества это кажется раем, чем-то совершенно недоступным, странным...

— Эй, ты, «Дохлый»! Планы поменялись! Поедем в другое место! Садись туда! — 302-й указал на аэромобиль Ван Рейн «Троу». Полимерное покрытие кузова этой машины также позволяло изменять цвета и узор на различных деталях корпуса, но возможности для индивидуализации и качество «картинки» были несравненно ниже, чем у Аэростара.

302-й уселся в кресло пилота и стал проверять машину перед взлетом. Видимо, старый вояка не слишком полагался на автоматику. Он долго ковырялся в меню управления электросистемами аэромобиля, затем разложил штурвал, выглядевший достаточно замысловато. Различные его части наклонялись и поворачивались в разные стороны. Управлять всем этим скоординировано, как показалось Аресту, было весьма непросто. Тем не менее, телохранители Малика, практически не пользовались автопилотом.

 Противоперегрузочные зажимы кресла автоматически зафиксировались в нужном положении. Старт был резким. Оторвавшись от земли при помощи однократного импульса маневровых двигателей метров на двадцать, он немного «выпустил» крылья аэромобиля и совершил энергичный боевой разворот, а затем включил маршевые двигатели. Из-за сильной перегрузки поле зрения Игнатенко сузилось до малюсенькой точки. Когда он пришел в себя, аэромобиль уже приземлился.

— Долго летели? — спросил Арест.

— Минуты полторы! Особо не гнал!

— Мы где?

— А тебе какая... разница?— силахдар зевнул, широко разинув рот.

— А можно хотя бы убрать тонировку?

— Почему нет...

Игнатенко осмотрелся. Аэромобиль приземлился на окраине Бежецка. Этот маленький городок, который должен был опустеть к началу 22-го века, пережил свой новый расцвет после ядерного конфликта между США и КНР, произошедшего в конце 2110 года. Беженцы из пораженных радиацией районов Дальнего Востока и Сибири размещались тут, и российское правительство в те времена построило для них многочисленные кварталы типовых высотных жилых домов.

За прошедшие две сотни лет этот город так и не стал полноценной частью новой Москвы по причине морально устаревшей инфраструктуры, неблагоприятной криминогенной обстановки. Территорию между Рамешками, Максатихой и Бежецком москвичи стали называть не иначе как «Бермудским треугольником», а в середине 23-го века Московская муниципальная администрация приступила к расселению этого неблагополучного района.

По первоначальному плану этот район должен был быть очищен от старых домов и превращен в «историко-культурный заповедник». Как всегда, не хватило денег. Стоимость сноса и утилизации старых многоэтажек оказалась непомерной. После освоения бюджета об этом месте предпочли забыть вплоть до 2274 года, когда ЕАС получил статус наблюдателя МИТАД.

Согласно международному договору, Союз обязался принять и расселить на своей территории граждан Организации, возвращавшихся на Землю с отдаленных космических колоний по завершении пожизненного контракта с ШАФАМ. Обеспечение жильем, а также выплата пенсий и социальных пособий должна была осуществляться за счёт Организации, которая к тому же, платила в бюджет ЕАС ежегодный взнос за каждого проживающего на территории Союза.

Районом для поселения «гостей», как их стали называть, в Московском округе был избран пресловутый Бермудский треугольник. Однако, из-за недовольства москвичей, квота долгое время оставалась невыбранной. Ситуация изменилась при президенте Стоцком, взявшем на себя ответственность за это непопулярное решение.

Согласно его указу в столичный регион прибыли отставники 1537-ой геологической экспедиции «Саларджанг Малик», базировавшейся до этого на Церере, численностью около девятисот тысяч человек, из которых сто двадцать тысяч составляли ансары. Менее чем за неделю вся старая застройка «Бермудского треугольника», за исключением чудом сохранившихся памятников архитектуры, была снесена. За пару месяцев когти выстроили первый подземный город, на берегу реки Мологи, получивший название Чандиабад или Серебрянск, хотя никакого серебра здесь не водилось и подавно.

На поверхности на месте жилых районов высадили смешанный лес, как и планировалось проектом, утвержденным московскими властями. «Хозяин» вложил немало денег в восстановление облика старинного купеческого Бежецка и стал директором Бежецкого историко-культурного заповедника с правом взымать плату за его посещение. С тех пор Бермудский треугольник стал популярен у всякого рода любителей русской старины, ролевиков, реконструкторов и прочей подобной публики. Сам Арест организовывал здесь сессии ролевых игр с дополненной реальностью сообщества «Одинокий сталкер», на чём неплохо заработал.