«ГESS». Тайный план Черчилля - Александр Васильевич Сосновский

на полшага назад, пропуская посетителя, было понятно, что он полностью контролирует ситуацию внутри дома. На втором этаже доктора ждала точная копия охранника с первого этажа — высокий, вооруженный, молчаливый. Однако он не пропустил доктора, а сделал знак рукой, показывая, куда идти.

У металлической двери, жестко контрастировавшей со стилем барокко, в котором был оформлен особняк, охранник остановил доктора.

— Вы знаете порядок?

Доктор молча поставил чемоданчик на стол, который находился в холле, открыл его. Охранник внимательно осмотрел содержимое. Это был стандартный набор врача — прибор для измерения давления, набор шприцев, какие-то медикаменты. Затем повернулся к доктору, который развел руки в стороны, позволяя охраннику провести быстрый, но тщательный личный досмотр.

Дверь открылась, и доктор вошел внутрь.

Это было помещение, в котором содержался Рудольф Гесс. Просторный зал с рабочим уголком — тяжелый дубовый стол, пара стульев. Напротив что-то вроде барной стойки, на которой стояли какие-то склянки с сушеными листьями, графин с водой, бутылка виски. На стене — большая карта звездного неба, на которой были видны сделанные карандашом линии, ведущие из разных углов к центру карты, к объекту, название которого нельзя было прочитать издали.

На небольшой изящной подставке, под картой звездного неба, стояла настольная лампа. Она была включена, желтый колпак, закрывающий лампочку, был развернут вверх, так что луч света от лампы падал на карту. Гесс стоял почти вплотную к карте, спиной к входной двери. В правой руке он держал большое увеличительное стекло на длинной деревянной ручке, через которое что-то внимательно изучал на карте.

— Здравствуйте, рейхсминистр, — тихо произнес доктор, не подходя к Гессу.

Гесс не реагировал, продолжая двигать рукой с лупой по карте неба.

— Сэр, — еще раз обратился к Гессу доктор, — сегодня у нас очередной разговор. Вы меня слышите?

Гесс повернул голову, не отрывая руки от карты.

— Абенд… Не вовремя, совсем не вовремя.

— Как же? Времени у вас много. Потом полюбуетесь небом.

Гесс выпрямил спину, повернулся.

— Вы не знаете нас, немцев, господин доктор. Вот вы встаете по утрам как рано?

— Как получится…

— А я ровно в половину шестого. Разница есть?

— Не вижу, рейхсминистр, если честно. Вы любите вставать рано, а я — поздно и не люблю будильник.

Гесс сухо кашлянул, достал из кармана френча платок, вытер нос.

— Надо быть арийцем. Тогда поймете. «Любите не любите» — для слабых. Ариец поднимается утром тогда, когда нужно.

— А нужно — это как фюрер скажет? — иронично заметил доктор.

— Рейх. Великий рейх диктует нам орднунг. Мы лишь воины.

Гесс отошел от карты и сел на стул.

— Кстати, фюрер тоже воин, и ваши ужимки неуместны.

Доктор не ответил на грубость Гесса, прошел к столу и поставил на него свой чемоданчик. Сел напротив Гесса так, что они почти соприкоснулись коленями. Доктор приходил к Гессу регулярно и проводил с ним по несколько часов. После встречи он прямо в особняке, в отдельной комнате связи, обычно диктовал шифрограмму о психическом здоровье Гесса, о его настроении, желаниях. Шифрограмма немедленно передавалась без промежуточных адресатов напрямую Черчиллю. К шифрограмме прилагались пленки с камер и микрофонов, которыми были напичканы все помещения, отведенные для Гесса.

— Выпьем? — доктор протянул руку к бутылке виски.

— Шнапс не пью.

— Не любите?

— Нет. Предпочитаю соки.

— И никогда не пили?

— Мужчина все должен знать. Пил. Один раз.

Доктор удивленно качнул головой:

— Я думал, что арийцы крепкий народ, пьют крепкие напитки и могут…

— Можете думать что угодно, — перебил его Гесс, — я не пью…

— Понятно. Мяса тоже не едите?

— Если вы иронизируете над фюрером — не стоит. Да, он не ест мяса. Я не пью, не курю сигары.

— Я не собирался вас обидеть.

Гесс не думал отступать:

— Зато Черчилль и ест все, и курит…

— И пьет, — вставил доктор.

— Да, и пьет. So ist es[5]. Мы живем по лунному ритму, вам это известно? — неожиданно спросил Гесс.

Доктор кивнул на карту неба:

— Гадаете?

— Да. И это тоже, — совершенно серьезно ответил Гесс. — Египтяне знали в этом толк и жили только по лунному календарю.

— Извините, не соглашусь. Вы в курсе, что египтян обучали евреи?

— Юден?

— Да, да. Евреи. Есть у евреев такая каста первосвященников, которые с древних времен знали все про небо, оживляли мертвых, уничтожали врагов.

— Коэны. Вы говорите о коэнах, — презрительно дернул плечом Гесс.

— О, вы в курсе? Конечно, коэны — это каста священников, которые передают свою магию и секреты только по мужской линии от отца к сыну.

— Не учите меня. Аарон был первым в этом ряду. Если вы думаете, что я не читал их ужасные книги… — Гесс привстал, налил себе стакан воды, залпом выпил. — Евреи все приписывают себе. А между тем они продали душу дьяволу. Мы решим этот вопрос.

— О да. Мы слышали про решение еврейского вопроса… Давайте-ка я измерю давление. Что-то вы волнуетесь.

Доктор достал аппарат, а Гесс привычно оголил руку.

— И сколько вы уже решили? — сквозь губы произнес доктор, не снимая стетоскоп.

— Не понял, что решили?

— Ну, сколько вы евреев уже… решили? Кто у вас там главный — Геринг, Гиммлер?

Гесс резко выдернул руку, вскочил со стула.

— Вы полный идиот. Евреи заслужили… Хотя…

— Что «хотя»?

— Я спас семью Маннов… В ноябре тридцать восьмого, я получил телефонограмму, что Геринг начал акцию в Берлине.

— Акцию? Убийства называются теперь акцией? Это была знаменитая своей жестокостью «хрустальная ночь»!

— Ладно, — неожиданно тихо ответил Гесс, — я дал указание вывезти семью Манна в безопасное место… Потом их переправили во Францию.

Доктор, не реагируя на примирительный тон Гесса, стал собирать чемоданчик. Гесс помолчал несколько секунд.

— Доктор… Нас рассудит история…

— Уже поздно, рейхсминистр. Молитесь лучше своим богам, пока бог евреев