История Масуда. 1030-1041 - Абу-л-Фазл Бейхаки
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В одиннадцатый день месяца раджаба[1220] эмир, да будет им доволен Аллах, выехал из Буста в Газну и прибыл туда в четверг, седьмого числа месяца ша'бана[1221]. Он остановился в Баг-и Махмуди с тем, чтобы пробыть там некоторое время, и протянул руку к удовольствиям и вину; пил он беспрестанно, так что совсем не отдыхал. Во вторник, двенадцатого числа месяца ша'бана, из Балха в Газну прибыл царевич эмир Мавдуд, да будет над ним милость Аллаха, ибо ранее из Буста пошло письмо, чтобы он приехал. Он прибыл в назначенный день и был милостиво принят. Во вторник, девятнадцатого ша'бана[1222] эмир отправился в крепость и серхенг Бу Али, кутзал, принимал гостя. В пятницу, двадцать второго числа сего же месяца, эмир переехал в новый мас'удов кушк. Еще до отъезда из Баг-и Махмуди пришло письмо от везира, что дела войска улажены и оно двинулось на врага, окрепнув духом. Туркмены, поняв, что [против них] предприняты усиленные действия, ушли все в Нису и Фераву, так что в пределах Гузганана, Герата и сих областей никого из них не осталось. Старший /523/ хаджиб ушел в Мерв, поставил войсковой стан за городом, всюду разослал шихне и стал повелевать. Что делать слуге [государя]? Послан был ответ: “Поскольку положение таково, ходже надлежит приехать через Гур в Газну, дабы повидать нас и доложить самолично, что доложить должно, и выработать мероприятия более сильные”.
Наступил месяц поста. Эмир запостился в новом кушке, и каждый вечер царевичи эмиры Са'ид, Мавдуд и Абдарреззак, да будет ими доволен Аллах, бывали в большом доме и с ними поочередно хаджибы, свитские и недимы. Султан разговлялся в [своем] дворце наедине. В субботу, в половине месяца рамазана[1223], везир прибыл в Газну. Он явился к эмиру, и состоялось негласное собеседование с ним и начальником посольского дивана до часа пополуденной молитвы. Везир все доложил, что происходило и было сделано; эмир остался весьма доволен и похвалил везира. Везир удалился. На другой день созвали еще одно негласное совещание. Везир говорил: “Ежели бы государь приехал в Герат, то во всем Хорасане не осталось бы ни одного туркмена. Быть может и по сию пору не истекло время их пребывания там, но во всяком случае, покуда старший хаджиб и войска находятся в городах, от них никакого вреда не произойдет. Но на сердце тревога за Рей и за Бу Сахля, за войско и за перевозку золота и одежды, кои находятся при них, из-за врага подобного Сыну Каку, ибо, вследствие неприбытия в Хорасан высочайшего знамени, нельзя знать, как переменится их положение”. Эмир ответил: “Никакой беды там не должно быть, потому что там есть значительное войско и хорошие салары, а Бу Сахль — человек дельный. Сын Каку, дейлемцы и курды никакого значения не имеют — я их видел и испытал. Тамошнее положение у меня на виду”. “Даст бог, благодаря могуществу и счастью государя все обойдется благополучно”, — промолвил везир. В понедельник, семнадцатого числа месяца рамазана[1224], прибыл налегке из Балха и сипахсалар Али со своими гулямами и ближними людьми, согласно высочайшему повелению, кое послали, чтобы он оставил рать в Балхе и явился с небольшим отрядом, ибо [надо] с ним обдумать дела. Али повидал султана, удостоился милостей и возвратился домой.
В понедельник был праздник разговения. Еще за неделю до этого эмир сделал распоряжение приготовиться к этому дню. Приготовления сделали такие, что древние старики признались, что в никакие времена подобного не запомнили. /524/ Было также и много конных на поле Шабехар. Эмир восседал в большой суффе нового серая на деревянном престоле, потому что золотой еще до сих пор не доделали. Начали приходить дворцовые гулямы, число коих в то время доходило до четырех тысяч с чем-то; они построились в несколько рядов в том большом серае. Эмир открыл прием. Разговелись и дворцовые гулямы стали выходить на новую площадь и останавливались, потому что площадь и все поле превратились в тюльпанник. Затем эмир сел [верхом] и явился на хазру на площади и поле Шабехар. Сотворили праздничную молитву, и эмир сел за стол в беседке дома, стоящей справа от суффы. За этот же стол посадили сыновей [государя], везира, сипахсалара, дейлемских эмиров и вельмож свиты, а прочий народ — за другие столы. Стихотворцы читали стихи. Потом явились мутрибы, и пошла в круговую чаша, так что из-за стола разошлись пьяные. Эмир уехал и явился в Золотой дом на крышу, где устроили пиршество и с удовольствием выпили вина.
На следующий день приема не было; [эмир] открыл прием на третий день. Из Мерва прибыли гулямы Нуш-тегина, личного слуги [государя], с предводителем по имени Хумар-тегин, кедхудаем Нуш-тегина, дебиром Махмудеком и несколькими челядинцами, все нарядные, в богатом убранстве. Они предстали пред лицо эмира и были приняты милостиво. Висачных гулямов[1225] он приказал поместить отдельно в старом махмудовом кушке и хорошо содержать. На другой день он позвал их к себе, совсем без посторонних, и человек тридцать самых отборных гулямов взял себе, а прочих поделил между четырьмя сыновьями Са'идом, Мавдудом, Мадждудом и Абдарреззаком. Доля Абдарреззака была вдвое больше других, потому что у других было много, а у него нет, и он обращался с прошением, чтобы [государь] дал ему какую-нибудь область. В месяце же шаввале эмир отправился на охоту в Жех с отрядом дворцовых гулямов и войска, с недимами и музыкантами. Охота прошла прекрасно, развлекались и пили вино в охотничьем шалаше. Я присутствовал на этой охоте, а ходжи Бу Насра не было. Много добычи доставили в Газну на верблюдах-скороходах. С государем были родичи, свита и эмиры-сыновья, да будет доволен Аллах ими всеми!
В среду, двадцать четвертого числа сего же месяца[1226], [государь] с охоты возвратился в Баг-и Седхезаре и на следующий день распорядился, чтобы пожитки и имения[1227], оставшиеся после Нуш-тегина,
