Корона с шипами - Джулия Джонс

Воняло серой. Черное небо прорезали ярко-желтые молнии. Изгард ничего не замечал. Он брел по лагерю, прижимая к груди Корону с шипами. Придворные и военачальники увязались было за королем, но он отослал их. Он не хотел видеть своих подданных. Ведь чтобы встретиться с ними глазами хоть на миг, ему пришлось бы оторвать взгляд от Венца.

Уколы шипов становились все менее болезненны. Изгард упал на колени, вцепился в свою Корону. Она стала легкой как перышко и тускнела с каждой секундой. В перекрученных золотых обручах больше не отражался внешний мир, только что-то темное и неотвратимое, как сама смерть.

От громовых раскатов, казалось, расколется небо. Насекомые тучами вылетали из травы. Жуткий вой — вой дикого животного — потряс землю. Словно зверь вырвался наконец из своей подземной темницы.

Корона с шипами вспыхнула еще раз — и исчезла.

— Нет! — хватая руками пустоту, завопил Изгард. — НЕТ!!!

По дороге Ангелина вытащила шпильки из волос и распустила по плечам золотистые кудри. Потом расстегнула плащ и сбросила его с плеч на землю. Солдаты глазели на нее. Какой-то вельможа предложил проводить до королевского шатра. Ангелина не обращала внимания. Наверное, они решили, что Изгард так избил свою королеву, что у нее помутилось в голове. Но какая разница, кто что подумал?

Идти было не трудно, совсем нет. У нее была сломана рука и несколько — ребер, вывихнута челюсть. Но Ангелина не позволяла боли взять над собой верх. Ее отец терпеть не мог трусих. И она не струсит, не отступит.

Ангелина не стала переодеваться, только немного почистила платье и умылась. Вода в тазике мгновенно окрасилась в ярко-красный цвет.

Теплая, с тщательно завинченной крышкой, фляжка согревала руки. Воздух был влажным и спертым, как перед грозой. Ангелина не понимала, почему ей так холодно. Может, то был холод стальных костей дочери рода Хольмаков.

Она пробиралась через высокую траву, шла по белым камням и желтым от колосьев полям и старалась ни о чем не думать. От мыслей становишься слабей.

Наконец она нашла его. Изгард лежал лицом вниз под буковым деревом. Колючая Корона покинула его — это Ангелина поняла с первого же взгляда. Плечи его вздрагивали, и странные звуки — не слова, не рыдания, не проклятия — вырывались из груди. Тело короля было покрыто кровью, пальцы испачканы в грязи.

Он искоса взглянул на нее.

— Ангелина? — Голос был тихий и какой-то рассеянный. — Короны больше нет.

— Я знаю.

— Эдериус?

— Он мертв.

Изгард закрыл глаза:

— Да простит меня Господь.

Ангелина опустилась на колени рядом с ним. Глаза Изгарда больше не метали золотые молнии, они были чистыми и почти спокойными. Ангелина избегала смотреть ему в лицо.

Он коснулся ее щеки:

— Моя красавица Ангелина. Мой ангел. Что я сделал с тобой?

Прикосновение было нежным, и Ангелина невольно откликнулась на него, всем телом потянулась к Изгарду — но тут же пересилила себя.

— Я кое-что принесла тебе. — Она указала на фляжку. — Мой чай с медом и миндальным молоком. Я готовила его папе, когда он болел. — Она отвинтила пробку, чтобы Изгард мог почувствовать аромат меда и миндаля. — Я и чашку захватила.

Пока Ангелина наливала чай, Изгард гладил ее по щеке, по волосам. В глазах его стояли слезы.

— Эдериус, — прошептал король. — Бедняга. Он сильно мучился?

Ангелина не ответила. Она боялась, что голос выдаст ее, и молча протянула Изгарду полную чашку:

— Выпей, муж мой.

Изгард посмотрел ей прямо в глаза.

— А ты не присоединишься ко мне?

Ангелина затрепетала, на протянутой руке, как роса, выступили капельки пота. Она не могла думать о Снежке и Эдериусе — боль была слишком свежа. Но оставался еще ребенок — ее ребенок. Ангелина положила свободную руку на живот и нашла в себе силы встретиться глазами с Изгардом.

— Попозже я тоже выпью глоточек. Но сперва ты — тебе это нужней, чем мне.

Изгард колебался.

— Разве ты не доверяешь своей супруге? — спросила Ангелина. — Я сама приготовила этот чай.

Казалось, прошла целая вечность. Изгард протянул руку. Пальцы их соприкоснулись. Он взял чашку и поднес к губам. Не сводя глаз с лица Ангелины, он начал пить. Ангелина стойко выдерживала взгляд короля. Сердце ее рвалось из груди, внутренности скручивала невыносимая боль, но внешне она оставалась спокойной. Ради Снежка. Ради Эдериуса. Ради своего ребенка.

Изгард допил чай, вновь опустился на траву и зевнул.

— Теперь тебе надо отдохнуть, а я посижу рядом, — сказала Ангелина.

Изгард кивнул и закрыл глаза. Через минуту он уже спал.

Ангелина посидела немного, прислушиваясь к его дыханию, а потом поднялась на ноги. Пора идти. Она не знала, скоро ли найдет действовать мышьяковый краситель Эдериуса, и не хотела смотреть, как Изгард корчится от боли. Она подобрала валявшуюся на траве фляжку, снова завинтила крышку, повернулась и ушла.

Она шла и шла, через буковый лес и поля, через соленые болота, шла через влажное белесое марево под жаркими лучами утреннего солнца, шла, пока могла идти, пока острые концы ее сломанных костей не начали разрывать кожу, пока челюсть не распухла так, что перестал открываться рот, шла, пока не оставило ее воспоминание о безжизненном тельце Снежка в руках. Тогда Ангелина опустилась на белый от соли песок и свернулась клубочком. Она не могла больше идти, не могла думать, не могла решить, хорошо или дурно она поступила.

Закрыв глаза, Ангелина вплывала в желанную темноту. Мысленно она вновь была в замке Хольмак, сидела вместе с папочкой и Снежком у камина в полной безопасности, в тепле и уюте. Герта права. Нечего знатной даме ходить на прогулки.

37

Райвис — этаж за этажом — обходил башню. И повсюду, в каждой комнате, в каждом коридоре, он натыкался на тела погибших. С помощью Пэкса Райвис проверял, не подает ли кто из поверженных признаков жизни. Тех, кто еще дышал, они переносили в кухню. Райвис лично следил, чтобы всех раненых укладывали поближе к огню, укрывали теплыми одеялами, чтобы каждый получил стакан воды или бренди или же и того, и другого.

Потом пришлось научить Пэкса делать перевязки. Райвису не терпелось найти Тессу, убедиться, что с ней и Эмитом все в порядке, но все время находилось то одно, то другое неотложное дело. Надо было промыть раны, помочь воинам вытащить застрявшие в руках когти и зубы врагов, прижечь спиртом царапины и ссадины, чтобы не началось заражение крови, остановить кровотечения, наложить швы. Он должен был хоть немного облегчить страдания своих людей. Они столько пережили, выстояли в такой битве, что он не мог просто повернуться спиной и уйти.