Серебряный век фантастики (сборник) - Григорий Гребнев

– Я?!

Надо было видеть ее лицо.

– Все равно мы будем вместе, – упрямо сказал я.

– Очень ты мне нужен!

– Вот увидишь.

Она поднялась, отпихнув меня, и пошла прочь, поигрывая травинкой. Однако совсем не так, как в первый раз. «Ну, ладно! – мстительно подумал я, нащупывая часы под майкой. – Я тебе покажу!»

Впоследствии я не раз жалел, что первый свой скачок вперед совершил в состоянии аффекта. И этого уже не поправить. Я мог стереть в памяти чужой опыт. Мой навсегда оставался при мне.

Очень уж мне хотелось тогда сразу доказать ей свою правоту. Я был уверен в том, что женюсь на ней, когда мы немного подрастем. Зря, что ли, мы пять дней подряд обнимались и целовались?

Страха перед будущим в тот момент не было. Я помнил, что кукушка обещала не менее десятка лет. К черту кукушку! Лихорадочно сообразив, что на доказательство потребуется лет шесть, пока мы закончим школу и институт, я перевел календарь на шесть лет вперед, оставив дату прежней. Я уже хотел щелкнуть крышечкой, но тут сообразил, что неплохо было бы поменять час, чтобы не попасть сразу, как кур в ощип, в незнакомую ситуацию. Пускай это будет ночь. Утром проснемся, поглядим…

Марина скрылась за березами. Интересно, где мы с ней окажемся через шесть лет? Я представил себе почему-то туристскую палатку – в это время у нас, наверное, будет отпуск, – а в ней мы с Мариной в лесу, на берегу озера. На приколе покачивается наша двухместная байдарка… Я приложил часы к шее и нажал на крышку.

Проснулся я от невероятно громкого звука трубы, разносящегося от громкоговорящей трансляции. В то же мгновенье в глаза ударил яркий свет. Я подскочил на кровати, с ужасом озираясь.

Я находился в длинном помещении, уставленном рядами двухэтажных железных коек. Между койками молча, с лихорадочной быстротой натягивали военную форму абсолютно незнакомые люди. Я инстинктивно потянулся к груди. Слава Богу, часы на месте! Я открыл их и посмотрел время. Четыре часа ночи…

– Серега, чего сидишь? Тревога! – снизу вынырнуло симпатичное, но тоже совершенно незнакомое лицо, а до меня дошло, что я нахожусь на верхней койке.

Я неловко соскочил вниз, чуть не угодив на моего нижнего соседа, и схватился за зеленые солдатские галифе. Делать, как все, ничего не спрашивать! Война, что ли?!

В первый же момент я сообразил, что не имею решительно никакого понятия о тех шести годах, через которые я перепрыгнул. Полная пустота.

– Серега, ты чего? Не проснулся? – с удивлением воскликнул нижний сосед, вырывая из моих рук галифе. – Это мои. Вот твои!

Он указал на тумбочку, на которой аккуратно была сложена солдатская форма. Взглянув на погоны, я убедился, что я – ефрейтор. «Негусто!» – промелькнуло у меня в голове.

– Где носки? – спросил я соседа.

– Шутишь! – Он захохотал, указывая на портянки, висевшие на нижней перекладинке койки.

Все вокруг уже бежали куда-то, топоча сапогами по крашеному деревянному полу.

С портянками пришлось помучиться. Раньше я теоретически знал про портянки, но не предполагал, что их так неудобно обматывать вокруг ноги. Когда засовывал ноги в сапоги, портянки съехали на голень. Застегивая на ходу ремень, я побежал за соседом.

Мы выбежали из казармы и оказались на строевом плацу, освещенном двумя прожекторами. Было жутковато. Солдаты спешно строились в шеренги, я старался не терять из виду соседа, бежал за ним, как привязанный.

Он занял место в строю, я вытянулся рядом. Он больно толкнул меня в бок локтем.

– Не тут твое место!

Я понял, что нужно встать по росту. Он был значительно ниже меня. Пробежав вдоль строя, я втиснулся наугад между двумя одинаковыми со мною по росту солдатами.

– Мартынцев опять позже всех, – проговорил прапорщик, стоявший перед строем с секундомером.

Секундомер меня несколько успокоил. Похоже, что не война. Вряд ли на войне засекают время построения секундомером. Похоже, учебная тревога.

Прапорщик произвел перекличку. Все кричали: «Я!» – и я тоже крикнул: «Я!»

Перед строем появился капитан.

– Здравствуйте, товарищи!

– Здра-жла-трищ-тан! – дружно прокричали мы.

– Наша рота получила боевое задание: занять высоту пятьсот тридцать один на направлении предполагаемого удара противника, опрокинуть и смять его контратакой…

«Опрокинуть и смять… – повторил я про себя. – Значит, все-таки война».

– Командирам взводов приступить к выполнению задания! – закончил капитан.

Слева вышел из строя лейтенант, по-видимому наш командир взвода. Он повернулся к нам лицом и крикнул:

– Взвод, слушай мою команду! Напра-во!

Я повернулся правильно. Это сильно меня взбодрило.

– Шагом марш!

Мы куда-то потопали.

«Вот влип! – думал я, шагая. – И назад не прыгнуть, некогда!»

С другой стороны, мне было интересно, как мы будем опрокидывать и мять какого-то противника.

Мы притопали к длинному низкому зданию с зарешеченными окнами. Над обитой железом дверью качался фонарь. Рядом стоял часовой.

– Разобрать оружие! – скомандовал лейтенант.

Все побежали к двери, я тоже. За дверью оказался склад оружия. Сослуживцы стали хватать сложенные в пирамиды автоматы. Прапорщик выдавал магазины с патронами. Я немного помедлил, ожидая, когда они расхватают автоматы. В пирамиде остался один. Я схватил его. Прапорщик сунул мне магазин и сказал:

– Тебя с отделением выкинем у овражка. Бери свой пулемет.

– А где он? – я очумело оглянулся по сторонам.

– Не проснулся – так тебя и так! – крикнул он, разворачивая меня и придавая толчком нужное направление.

Я увидел нечто напоминающее пулемет, схватил его – он был зверски тяжелый – и устремился к выходу.

– Голубев, патроны захвати! – крикнул прапорщик.

Мой сосед по койке с двумя ящиками патронов под мышкой выскочил за мной. У дверей склада уже урчал грузовик с брезентовым верхом. Мы полезли туда. Через минуту мы мчались в ночи, прижав холодные стволы к подбородкам.

Все молчали. Я с надеждой посматривал на Голубева. Он подмигнул мне. «Нет, все же не война…»

Грузовик затормозил.

– Мартынцев, выводи отделение на позицию. Займите оборону, в атаку – по красной ракете! – приказал лейтенант.

– Есть! – крикнул я радостно. – Отделение, за мной!

И выпрыгнул из грузовика. За мною посыпались мои люди, в том числе Голубев с ящиками патронов. Я насчитал человек шесть. Грузовик умчался. Я обвел взглядом подчиненных.

– Занять позицию! – скомандовал я.

– Кончай панику пороть, Серега, – сказал Голубев. – Покурим.

Все достали из гимнастерок сигареты и расселись под деревьями, прислонив автоматы к стволам. Я тоже уселся и потянулся к карману. Оказалось, я курю сигареты «Лайка». Пришлось прикурить и с отвращением затянуться. Дикая гадость.