Нарушители равновесия. Если смерть проснется. Печать на сердце твоём - Андрей Валентинов

Згур дошел — вместе с двумя десятками тех, кто не отстал, не ушел отогреваться в придорожные села. Савмата он не увидел: вначале отсыпался в жарко натопленной гриднице, а затем Отжимайло вновь приказал надевать лыжи и идти домой — тем же путем. Потом, в сиверских лесах, преследуя Меховых Личин, они часто вспоминали наставника. Сам Отжимайло — полутысячник Жмайло Резан, погиб от случайной стрелы в первый же день похода, который привел уцелевших на Четыре Поля…

Из-за туч выглянуло неяркое зимнее солнце. Небесный Всадник с трудом продирался сквозь облака. Сзади послышалось сопение — Ярчук нагонял, лыжи со свистом скользили по твердому насту. Згур специально замедлил ход, желая поглядеть, как дикарь управляется с лыжами. Вскоре он убедился, что бегать Ярчук обучен, но вот скорость дается венету не без труда. Згур немного подождал, вновь услыхал знакомый стон и что есть сил припустил вперед, как будто за ним гнался сам Косматый.

«Деревня», то есть попросту небольшое село о пяти засыпанных снегом домах, показалась под вечер. К этому времени Згур вымотался до предела, ныли ноги, огнем горело обожженное ледяным ветром лицо. Но бежал он не

зря. Ярчук остался далеко позади, и Згуру пришлось несколько раз останавливаться, поджидая своего спутника. Убегать он не собирался — рано. Он еще успеет.

В селе, стоявшем возле самой дороги, привыкли к гостям. Згур, сунув хозяйке обрезок гривны, проглотил огромный кус жареной кабанины и мгновенно уснул, велев разбудить себя на рассвете. О Ярчуке заботиться не стал, решив, что венет не пропадет. И действительно, проснувшись ночью, он увидел «чугастра», негромко похрапывающего у порога. Згур осторожно приподнялся — и храп тут же стих. Венет повернул голову, прислушиваясь, и Згур невольно улыбнулся. Стереги, пес, не спи! Все равно уйду!

Следующий день запомнился морозом да легким снежком, падавшим из низких серых туч. Теперь бежать стало легче. Старые навыки проснулись, и Згур легко скользил по насту, стараясь не сбить дыхание и не оступиться. Ярчук, вначале хекавший и постанывавший совсем близко, начал быстро отставать. Это было на руку. Згур останавливался, отдыхал, ожидая, пока его страж подойдет поближе, и опять припускал что есть духу. Он думал, что венет возмутится, вспылит, потребует сбавить ход, но Ярчук угрюмо молчал, лишь время от времени кривясь и жадно глотая снег.

Снег падал, солнце — Небесный Всадник — утонуло за серыми тучами, а Згур бежал все дальше, решая, что предпринять, когда «чугастр» наконец-то свалится. Возвращаться назад? Но границу стерегут зорко, а единственная дорога в обход ведет через Выползнев Лаз. Згур невольно пожалел, что серебристый обруч остался в Коростене. Впрочем, даже будь чаклунская диадема с ним, Згур не сунулся бы в гнездо бескрылых «ос». Одного раза хватит! А интересно было б покатать «чугастра» на Змее! Итак, Лаз отпадал, а с ним — и дорога через горы. На закате тоже. горы — Харпийские, но туда ходу много дней, к тому же харпы до сих пор воюют. Оставался путь между полуднем и восходом — к Тирису. Говорят, лодьи ходят по Змеиному морю даже зимой…

А потом? Конечно, он обязан вернуться в Коростень. Его сочтут беглецом, а то и предателем! Но Згура не оставят в покое. Значит, в Савмат, на суд? А может, отец и прав, суда не будет, дерзкого волотича просто зарежут, всем про-

чим на страх. Он — вне закона. Значит, все? Тогда стоит ли возвращаться?

Згур отогнал невеселые мысли, замедлил ход, оглянулся. Ярчук отставал. Еще утром венет выломал две ровные палки и теперь шел, опираясь на них. Згур лишь усмехнулся-с палками и детишки могут! Ты без палок попробуй, дикарь!

Уже не в первый раз Згур вспомнил Учельню. Наставники много раз повторяли: учись понимать врага. Всякий человек и силен, и слаб. Венет с перебитым носом мастак драться — тут Згуру и пытаться нечего. Лес «чугастр» тоже знает, слышит сквозь сон, он умен и опытен. Но Згур здоров и крепок, как может быть крепок двадцатилетний парень, с детства не голодавший и не знавший серьезных хворей. К тому же вещей у него немного, а «чугастру» надо тащить полную бронь, шлем, лук с колчаном да в придачу тяжелый топор. Значит, надо бежать дальше, следить за дыханием — и ждать.

Ночевать свернули в село, на этот раз большое, на полсотни домов. В нем оказалась харчевня, и Згур с удовольствием посидел у горящего очага, глядя, как нехотя разгораются толстые поленья. Ярчук пристроился рядом, но разговора не вышло. Згур на все вопросы лишь пожимал плечами, и венет замолчал, вероятно, сообразив, что «молодой боярин» не в настроении. В его руках очутился складень — две деревянные дощечки, скрепленные у основания, и «чугастр», подсев ближе к огню, углубился в их изучение, время от времени шевеля треснувшими на морозе губами. Згур чуть было не поинтересовался смыслом этого странного занятия, но все же сдержался. Наверно, амулет. Без своих домовых да овинников венет, похоже, не может сделать и шагу.

Наутро Ярчук вновь удивил, когда, уже став на лыжи, достал из заплечного мешка свиток бересты и, развернув, принялся разглядывать. Згур даже глазам своим не поверил — мапа! «Чугастр» читает мапу! Тут же захлестнула обида. Ему-то мапу не дали! Згур покосился на хмурого венета, водившего по мапе узловатым пальцем с кривым желтым ногтем, и решил, что пора кончать.

Дорогу он помнил. Наставник Барсак не зря гонял его по Большой Мапе Ории, заставляя запомнить каждый поселок, каждый речной поворот. Путь на полдень не представлял трудностей. Згур закрыл глаза, вспоминая. Кажется, следующее село далековато. Разве что ходу прибавить? Нет, не стоит! Наоборот, следует слегка помедлить…

На этот раз Ярчук мог передохнуть. Згур шел не спеша, стараясь лишь не замерзнуть. Солнце — Небесный Всадник — вынырнуло из-за туч, и по яркому ореолу Згур понял, что ночью ударит мороз. Он заранее поежился, но ходу не прибавил. Интересно, что увидел дикарь на своей мапе? Неужели Згур ошибся?

Солнце уже уходило за верхушки деревьев, сизые тени Е тянулись от опушки, и Згур удовлетворенно улыбнулся. Вот и

вечер! Мороз щиплет щеки, холод начинает заползать за ..ворот, а ночевать-то и негде! Ну-ка, Ярчук, сообрази! Похоже, венет тоже начал что-то понимать. Озабоченно взглянув на уходящее солнце, он достал мапу, поводил по ней пальцем и нахмурился, Згур решил не ждать. Пройдя чуть вперед, он приметил слева небольшую поляну и направился туда, заранее присматривая дерево посуше.

Ночевка в снегу — не шутка. Даже для здорового парня, с детства привыкшего к долгим зимним переходам. Ярчуку придется туго — после сырого подвала, скудных харчей и двух дней на морозе. Ну что ж, сам напросился, «чугастр»!

Згур бросил в снег мешок и направился за хворостом. Впрочем, хворост — не главное. Хорошо бы найти сухое дерево, а лучше — несколько. Березу, чтоб пылала жарче, и что-нибудь покрепче, клен или ясень. А дальше — просто. Один конец бревна ложится в костер… Ужинали молча — за весь день не было сказано ни слова. Згур подсел поближе к огню, протянул ладони. Хорошо! Правда, возле такого костра не поспишь, этак и замерзнуть можно, но ночь-другую можно и потерпеть. Не так ли, друг Ярчук?

Венету явно нездоровилось. Он уже не постанывал — подвывал, вновь и вновь хватаясь за поясницу, задыхался, жадно ел мокрый снег — и снова хватался за ноющий бок. Наконец, с трудом привстав, он направился в лес и вскоре вернулся с кусками какой-то коры. Згур усмехнулся и поставил на костер небольшой котелок. Отвар, конечно, ; вещь полезная, но в такой холод и от такой хвори едва ли поможет.Ночь тянулась долго — бесконечная, холодная. Вдали, в самой глубине леса слышался волчий вой, в костре трещали сучья, а над поляной равнодушно сияли острые ледяные звезды. К полуночи мороз ударил по-настоящему. Згур надвинул шапку на самые брови и закрыл глаза, пытаясь задремать. Спать слишком опасно. Если б Ярчук был и вправду другом, спали бы по очереди…

— Поспи, молодой боярин!

Голос венета прозвучал внезапно, и Згуру почему-то стало не по себе. Поспать? Ну уж нет!

— Прошибся, однако! — Ярчук виновато вздохнул. — Мыслил, до деревни доберемся. Ну да ниче! Ты, вижу, паря опытный, бывалый, даром что боярин!

Надо было смолчать, но Згур не выдержал:

— Сиверский волк тебе боярин! С чего ты взял? У вас что, по утрам умываются только бояре?

Ярчук только моргнул, затем прозвучало удивленное «Вона!».

— Чего «вона»? — окончательно озлился Згур.

— Я-то мыслил… Мыслил, убить меня хочешь. На миг Згур растерялся, но тут же пришел в себя. Ну и скачут «мысли» у «чугастра»!

— Значит, ежели я «боярин», то должен тебя всенепременно убить?

— Не потому. Не молвил ты ко мне, а то — примета верная. Убивец, коли замыслил чего, к убиенному бысть слова не молвит. Ино молвит — то запомнит убиенная душа и на третий день придет и с собой потянет! Али не ведал, боярин? То у нас и чада ведают!Згуру почудилось, что «чугастр» уже бредит, причем на совершенно непонятном наречии. «Чада», вероятно, «дети». Итак, у венетов даже дети знают, что убитые приходят на третий день, а посему убийце с жертвой говорить опасно… Ну и чушь!