Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

— Волки сыты.

Он говорит:

— Значит — мы живы! — и начинает заливисто хохотать.

Мы дружно чокаемся. Пьём до дна.

Подняв новые бокалы, мы выпиваем за павших друзей. Борис перечислил всех. С гордостью произносил каждое имя:

— Варем.

— Рафал.

— Вацлав.

— Казимир.

— Болеко.

Борис выделял каждого особым поступком. Каждый был отличным воином. Каждый был отличным другом. И если до этого момента я считал Бориса — каким-то бессердечным начальником, выполняющего поставленную задачу любой ценой, то сейчас моё мнение поменялось. Да, под его руководством вернулись не все, но тем, кому повезло вернуться, обрели бесценный опыт, приумножили своё мужество, став смелее, расторопнее, и рассудительнее. Слов на ветер ниток не бросал. Надо — значит надо. Это дурное влияние легло и на мои плечи.

Высокий мужчина, седой, с огромными мускулами, прячущимися под белой рубахой, ладонью зачёсывает свои густые кудри. Он начинает рыдать. Начинает заново гонять список погибших и рыдать, отводя по слезе на каждого погибшего. Волков никто не винил, все всё понимали.

Все поплакали.

Потом мы еще курнули. Еще выпили. И сидели так до самой ночи. Когда просторная столовая вспыхнула светом двух десятка свечей, мне вдруг приспичило.

Отказавшись на отрез идти в местный сральник, я выбежал на улицу и отлил в уголке амбара. Я так всегда делаю. Мне так нравится. Спускаю штаны до щиколотки, задираю майку до шеи и прижимаю её к телу подбородком. Струя горячей мочи смачно ударяет в землю. Я икнул. И не смотря на то, что перед глазами всё плыло, я заметил парочку волков, мелькавших между высоких штакетин забора. В свете луны два зверя резвились в поле, уйдя недалеко за забор. Они играли, покусывая друг друга за холку, поочерёдно запрыгивали на спины друг другу, валились на землю. Быстро вскакивали на лапы и тут же устремлялись вперёд, радостно размахивая хвостами.

Счастливая парочка.

Закончив отливать, я решил проверить ворота. Открыты. Нараспашку, и рядом ни души. Да и что теперь может случиться? Единственное, что угрожало ферме, — теперь живёт внутри фермы. Скот может спать спокойно. А я пока спокойно понаблюдаю за волчьей суетой.

Выйдя за ворота, облокачиваюсь о забор. Смотрю и улыбаюсь. Волна счастья, исходившая от влюблённой парочки, быстро меня захлестнула. Мне что-то передалось. Вместе с ними я и сам начал ощущать легкое покалывание в груди. Приятное. Тёплое.

Мои глаза следуют за волками.

Они продолжают грациозно бежать вдоль забора с болтающимися языками на боку. Поворачиваю голову следом. Новая волна радости и безмятежности. Волки делают еще пару высоких прыжков. Моя голова крутиться, а потом резко замирает. Этого я не почувствовал! Я даже слегка припустил, благо успел всё из себя выжить!

Сбоку от меня, у самых моих ног сидит Альфа. Волк на манер меня наблюдал за счастливой парой.

— Они сыта, — слышу я в голове.

— Верно, — говорю, — я обещал.

— Они в безопасности.

— Да, я же обещал…

— Но ненадолго.

— Здесь я не могу тебе ничего обещать.

— И не надо, — говорит Альфа. — Смерть — наш выбор.

Глядя на весёлую парочку, я усомнился. Переспрашиваю:

— Ваш? Или твой?

— Они пойдут со мной до конца. Мы очистим лес ценой наших жизней.

Он поднял морду, посмотрел на меня. Заглянул глубоко в душу и спросил:

— И ваших?

— Мы выбираем мир! Мы делаем одно дело.

— Твоё дело никак не связано с тем, что тут происходит. В их стае ты лишний. Ты — чужак.

«Чужак» звучит явно лучше чем «паразит».

Волк говорит:

— Даже если твоё тело умрёт, твоя душа продолжит блуждать по земле в поисках нового тела.

— Откуда ты знаешь?

— Я видел тебя настоящим, таким, каким ты себя видишь внутри своей головы.

— Что с тобой случилось? — спрашиваю я, осматривая изувеченное тело животного.

Волк уловил мой взгляд. Оскалил пасть. Голубые глаза горели в свете луны так ярко, что в них я мог увидеть своё отражение. Отражение бухой девки, жаждущей приключений.

— Иди спать, — говорил Альфа, — нам понадобиться много сил. Поверь мне, я знаю, что говорю.

Мне стало не по себе. Впервые меня видели насквозь. Смотрели на меня словно через рентген, прекрасно видя, как я — скользкий длинный червяк — извиваюсь внутри горячих кишок, среди переваренного и плотно утрамбованного говна.

Мне не хотелось ничего говорить.

Не хотелось вступать в споры. Плевать. В жопу всё! Я устал! Очень сильно устал.

Пожелав Альфе всего самого охуенного и добрейших снов, я ушёл спать.

Глава 18

ДОБРОЕ УТРО, ВЬЕТНАМ!

Снова это ебанное утро, полное жгучего и ослепительного солнца! Вонь коровников. Запах кислого пота. Чудо — это то, что я еще весь пол не заблевал, когда в комнату приполз на коленях.

Петушиный крик вырывает меня из сна как оглушительная работа утренней арты. Я с трудом отрываюсь от мокрой подушки. Глаза болят. Сквозь узкие щёлки отёкших век пробую оглядеть комнату в поисках водички, но всё что я нахожу — стоящего в дверях Бориса. И как долго он там стоял? Плевать…

— Проснулась? — спрашивает он, суетливо двигая в мою сторону через всю комнату.

Модник хренов, разоделся как на парад. Чистые кожаные штаны, белая рубаха, широкий ремень с ножнами, из которых к руке Бориса тянется окоченевшая ладонь какого-то бедняги. Несмотря на жару, Борис напялил высокие ботинки. Круто, конечно, но можно было и почистить обувь! С каждым шагом за мужчина остаются тонкие блинчики грязи.

В коем-то веке он начинает общение без ругани и без криков. Удивительно! Вместе пить — друзьями быть!

— Собирайся, — говорит он. — Скоро в дорогу.

— Можно хотя бы умыться? — спрашиваю я.

— Можно.

— А отлить?

— Можно.

— А наедине?

На полпути от меня он замирает. Хмурится. Я прекрасно понимаю, что он привык к мужскому общению и моё присутствие, точнее, присутствие женского пола дело для него непривычное. Видит ли во мне он женщину? А может дочь? Или сестру?

Не важно. Важно, что он видит на что я так страстно уставился. Он протягивает мне со стола графин воды, а когда я его полностью выпиваю, ставит обратно. Руки тряслись, я захлёбывался, но справился. Борис еще раз на меня взглянул и смущённо сгинул из комнаты. И что