У каждого свой путь - Любовь Рябикина

— Прилетела? Я просил Огарева не говорить тебе ничего, не послушался! Вот старый дурак! Что бы, сами не справились, что ли?

Она присела на край кровати, где до этого сидела медсестра. Расстегнула бушлат и достала из внутреннего кармана два апельсина. Протянула Вацлаву:

— Это тебе. Тяжело ранил?

Вацлав повертел в правой руке цитрусы, понюхал горьковато пахнущую корку. Положил на одеяло и ответил:

— Да нет, нож мышцы раскромсал. Если б не бронежилет, убил бы. Я ведь победу торжествовал. Вот и поплатился. Крови говорят много потерял, теперь капельницы ставят! За апельсины спасибо. С Москвы везла?

Она кивнула:

— Ага… Расскажи подробности…

Вацлав вздохнул:

— Я увидел этого мужика, когда мы с ребятами собрались уходить с рынка. Осточертела эта кормежка, решили купить кое-каких продуктов и в печке приготовить ужин. К тому же повод был, у полковника Маркова день рождения. Собирались посидеть вечерком…

Андриевич повернул голову. Посмотрел на стакан с водой и попросил:

— Марин, дай напиться. Горло пересохло…

Она осторожно приподняла голову мужчины и прижав стакан к его губам, напоила. Волосы Андриевича оказались жесткими, словно проволока. Она поставила стакан на тумбочку и собиралась опустить его голову на подушку. Совершенно неожиданно поляк поймал ее руку здоровой рукой и на мгновение прижал к губам маленькую ладошку. Увидев удивление в глазах, подмигнул и пояснил:

— Маринка, ты просто не замечаешь, что мы тебя все любим… — Тут же посерьезнел, продолжая рассказ: — Этот тип спокойно шагал между рядами. Дело случилось около обеда, народу много. Одет был в кожаную куртку и круглую шапочку, как у чехов. Не брит и похож на местного. Я бы внимания не обратил, если бы не глаза! Серые и злые. Наши взгляды встретились. Я мужиков предупредил и всей капеллой к нему направились. Нам удалось его обыскать! Представляешь?

Полковник разгорячился, вспоминая случившееся. Теперь все раненые прислушивались к его словам:

— Мы уже подходили к расположению, до блокпоста оставалось метров двести. И тут эта сволочь, неизвестно откуда, достает нож и вонзает мне в грудь! Я не ожидал! Нож прорезает кевлар, как масло, скользит по пластине и влепляется мне в плечо. Боль адская! Кровь фонтаном. Мужики и опомниться не успели, как он столкнул моим телом троих и смылся в толпе чеченцев. Нож так и остался во мне. Следом кинулись. Ты видела Дуба-Юрт? В общем, он снова ушел…

— Вы что-то нашли при нем?

— Ничего, кроме одной маленькой детали — его носовой платок. Он остался в моих руках. На нем арабская вязь, вот почему я его забрал. Никто из наших не смог прочитать, что там написано. Посторонних привлекать не хочется. Огарев ждет тебя.

Маринка усмехнулась:

— Тогда я побежала. Зайду попозже…

Он остановил ее словами, когда женщина уже подошла к двери:

— Марина, ты осторожнее ходи. Того парня, что тебя изображал, подстрелили пару дней назад. Генерал разве не сказал?

Она обернулась:

— Нет. Монах убит?

— Ранили тяжело. Из снайперской винтовки стреляли, но явно не снайпер. Расстояние не больше двухсот метров было. Скрыться успел…

— Где он?

— Отправили в Москву. Оперировали здесь. Хирург сказал — жить будет. Так что ты сильно не переживай.

Степанова вышла из палатки злая, как черт. Горев явно переигрывал ее. Но она поняла и другое — приятель слишком торопился покончить с ней. На этом она и собралась его поймать. Незаметно оглядевшись и не заметив ничего опасного, Марина рванула в палатку Огарева. Через пару минут она находилась внутри. Развесив бушлат для просушки на стойке с оружием, села за стол напротив полковника и разбирала арабскую вязь на атласной тряпке. Прочитав все до конца, Маринка радостно усмехнулась:

— Все же прокололся! Спешка до добра не довела…

Огарев быстро спросил:

— Что ты узнала из этого послания?

— Это послание для эмиссаров в Чечне от Усамы бен Ладена. Он требует созвать общий съезд всех, кто находится в России, обсудить насущные вопросы и решить, что требуется для продолжения войны в Чечне против России. Съезд будет проходить в Москве 20 февраля 1996 года… — Степанова еще раз перевела про себя последнюю вязь и хмыкнула: — А вот это уже наглость… Они собираются устроить совещание наиболее крупных лидеров исламских фундаменталистов в июле 1996 года. Место пока не назначено.

Огарев быстро спросил:

— Где собираются в Москве, указано?

— Не указано.

Полковник схватился за голову:

— Сегодня 6 декабря. Надо срочно переговорить с Москвой. Предупредить. Пусть примут меры. Авось, найдут, где они соберутся…

Маринка удивленно уставилась на него, только в эту минуту узнав, какое сегодня число. Она потеряла всякое представление о датах. Жила по инерции. К тому же, в последнее время, на нее свалилось столько забот! Вспомнила, что прошло ровно 15 лет со дня гибели ее Саши в Афганистане. Лицо сразу поблекло. Женщина ссутулилась и постарела на глазах. Она вспомнила карие глаза, вьющиеся волосы и голос Степанова. Вспомнила тот день… Скулы заходили ходуном. Полковник быстро спросил, заметив перемены:

— Что случилось?

Она ответила машинально, совершенно не задумываясь, что выдает себя:

— В этот день погиб мой первый муж. Я со всеми делами и про число забыла. Та бутылка водки цела?

Огарев внимательно посмотрел на ее разом постаревшее лицо и достал из-под кровати «заначку». Молча вскрыл. Поставил на стол. Степанова не глядя на полковника, плеснула в кружку и обернулась:

— Я не приглашаю вас выпить со мной, Геннадий Валерьевич. Еще только полдень и вам командовать, но я выпью, так как не знаю, доживу ли до вечера…

Не дожидаясь вопросов, залпом выпила жгучую жидкость. Горло обожгло и она закашлялась. Полковник протянул фляжку с водой, но женщина отказалась. Утерла губы рукавом и хлопнула ладонью по столу так, что бумаги подскочили:

— Начинаем веселье! Дайте мне группу прикрытия из шести мужиков. Вы выяснили, кто здесь связан с бандитами? Хотя бы подозрения имеются?

— Да есть трое… Взять никак не можем с поличным. Что ты задумала?

— Явлюсь в открытую и попрошу кое-что передать Ахмаду…

Огареву такой ответ явно не понравился. Он взглянул на Марину и присел к столу напротив:

— Однажды ты его спровоцировала и я помню, чем закончилось. Рассказывай, что задумала…

Степанова пожала плечами:

— Что рассказывать? Записку передам, в которой встречу назначу. Естественно один на один. Вы не обижайтесь, но я снова пойду одна. Что бы вы не говорили, рисковать мужиками не стану. Объясните, где искать объекты…

Огарев зловещим шепотом прорычал:

— Да он тебя просто убьет и уйдет! Он мужик здоровый, а ты хрупкая женщина. Не верю, что ты не понимаешь этого! Не хочешь правду говорить? Тогда и меня выслушай — следом за тобой я мужиков отправлю!

Маринка вздохнула и отрицательно покачала головой:

— Не убьет, если одна пойду! А вот если он парней обнаружит, тогда точно шлепнет! Есть у меня кое-что в запасе, что его из колеи выбьет…

Он попросил:

— Может все же поделишься?

— Нет, полковник! Ничего я вам больше не скажу…

— Когда идти думаешь?

— Прямо сейчас и пойду.

— Я мужиков вызову. Потом расскажу, где связных бандитских искать…

Марина, едва он вышел, плеснула водки в стакан, но пить не стала. Старательно побрызгала на бушлат и протерла лицо с руками. Понюхала одежду и поморщилась:

— Гадость какая…

Затем села за стол. Подтянула к себе полковничью папку, нашла чистый листок. Разорвала его на три равных половинки и принялась писать три, совершенно одинаковых записки, стараясь, чтобы почерк был как можно корявее. Когда полковник вернулся, он мгновенно почуял запах водки и заметил, что в бутылке ее стало значительно меньше. Попросил:

— Не ходи сегодня, ты же пьяная.

Степанова неожиданно рассмеялась и поглядела на него совершенно трезвыми глазами:

— Попались! Так надо, Геннадий Валерьевич! Я не пила. Кольке передадут, что от меня водкой разило. Он, естественно, решит, что я начала пить и все эти дни пила, а его снайпер, дурак, подстрелил кого-то из медсестер. Мужиков жалко. Им сейчас со мной не сладко придется! Не предупреждайте, но попросите к моим выкрутасам спокойно отнестись.

Маринка еще немного водки плеснула на ладонь и старательно обтерлась, зажимая нос пальцами другой руки. Вновь побрызгала на бушлат. Скинула шапку и старательно растрепала волосы, выдернув из пучка пару прядей. Затем напялила ушанку сверху. Несколько светлых косм торчали из-под овчины. Огарев удивленно смотрел на превращения. Объяснил, как найти нужные дома в поселке.

Постояв немного и понаблюдав, он направился к мужикам. Назвал шесть фамилий и попросил мужиков походить за пьяной Степановой, не обращая большого внимания на ее штучки. Старшим он назначил Ивана Мешкова. Спецназовцы мигом насторожились. За несколько минут собрались и вышли, сгрудившись у командирской палатки. Из нее с самым залихватским видом вылетела Маринка. Автомат болтался на шее во все стороны. Женщина пьяно икнула и поглядела на них осоловевшими глазами: